Собрание сочинений в 15 томах. Том 9
Шрифт:
Мистер Полли:
– Рад слышать!
Соседка Мириэм, почти крича:
– Мне он очень нравится!
Миссис Ларкинс, тоже возвышая голос!
– Я никому не позволю, ни старому, ни малому, оскорблять моих дочерей!
Хлоп! В потолок летит пробка.
Мистер Джонсон, как бы между прочим:
– Дело не в пиве, оно совсем некрепкое. Просто в комнате очень жарко.
Бесси:
– Простите, пожалуйста, мне опять надо пройти… – Она бормочет еще что-то, но ее слова тонут в общем шуме.
Мистер Полли встает, двигает стул, опять садится.
– Ну как? Отлично?
Ножи и вилки, вступив, по-видимому, между собой в тайное соглашение, начинают вдруг хором звенеть, стучать, визжать, заглушая все остальные звуки.
– Никто не имел никакого представления, отчего он умер… Вилли, не набивай рот! Ты что, куда-нибудь торопишься? Боишься опоздать на поезд?
– Помнишь, Грейс, как однажды на уроках чистописания…
– Прекрасные девочки, ни у кого никогда таких не было…
Тоненький, ясный, сладкий голосок миссис Джонсон:
– Гарольд, нельзя ли миссис Ларкинс еще кусочек цыпленка?
Мистер Полли, оценив ситуацию:
– Не хотите ли грудинки, миссис Ларкинс?
Поймав взгляд дядюшки Пентстемона, предлагает и тому:
– Может, вам еще кусочек, дядюшка?
– Альфред!
Дядюшка Пентстемон громко икает, на мгновение воцаряется тишина, нарушаемая хихиканьем Энни.
А над ухом мистера Полли звучит неумолимо и монотонно:
– Пришел другой доктор и сказал: «Все надо вынуть и положить в спирт, абсолютно все!»
Вилли громко чавкает.
Рассказ, доносящийся слева, достигает своего апогея.
– «Девицы, – говорит нам она, – окуните в чернила перья и выньте оттуда носы!»
– Альфред! – слышен требовательный голос.
– Некоторые люди, как собаки, любят бросаться на чужих детей. Своих-то нет, хотя две жены было, да померли обе, бедняжки, не выдержали…
Мистер Джонсон, стараясь отвратить бурю:
– Не надо поминать плохое в такой день…
– Поминай не поминай, а и дюжина бы не выдержала, все сошли бы в могилу.
– Альфред! – надрывается Мириэм.
– Если подавишься, больше ничего не получишь. Ни кусочка. И пудинга не дам.
– Целую неделю вся школа была без обеда, целую неделю!
Мистер Полли, почувствовав, что рассказ подходит к концу, делает вид, что очень заинтересовался.
– Подумать только! – восклицает он.
– Альфред! – кричит во весь голос Мириэм, потеряв надежду, что ее услышат.
– И что бы вы думали? Они все-таки нашли причину смерти. Ключ от комода. Зачем он его проглотил?
– Нельзя допускать, чтобы кто-нибудь бросался на людей!
– А кто же это, по-вашему, бросается?
– Альфред, моя соседка хочет знать, Проссеры еще живут в Кентербери?
– Я никогда никому ничего плохого не делала! Комара не убью…
– Альфред! Не кажется ли вам, что вы слишком заняты своей грудинкой?
И все в том же духе чуть ли не целый час.
Мистеру Полли было тогда и смешно и неловко, но ел он тем не менее с аппетитом все, что ему подкладывали. Однако через час с четвертью – но еще задолго до конца поминок, – когда компания за столом зашевелилась, стали отодвигать тарелки и вставать с мест, потягиваясь и вздыхая, мистер Полли почувствовал, что его доброе расположение духа сменяется глухим раздражением и унынием, что было, конечно, следствием зарождавшейся диспепсии.
Он стоял между вешалкой и окном – ставни были открыты – в окружении девиц Ларкинс. Мистер Полли изо всех сил старался отогнать подступавшую тоску и, увидев на руке Энни два кольца, пустился высказывать всякие остроумные предположения.
– Это не обручальные кольца, – кокетливо возражала ему Энни. – Я выиграла их по лотерейному билету.
– Лотерейный билет в брюках, надо полагать? – заметил мистер Полли, вызвав целую бурю смеха.
– Чего только он не придумает! – пискнула Минни, хлопнув мистера Полли по плечу.
И в эту минуту он вдруг вспомнил то, что ему никак не полагалось забывать.
– Господи помилуй! – воскликнул он, сразу посерьезнев.
– Что случилось? – спросил его мистер Джонсон, оказавшийся поблизости.
– Я должен был вернуться на службу в магазин еще три дня назад. Представляю, какой они поднимут шум!
– Нет, он просто прелесть! – взвизгивая, захохотала Энни, как будто обрадовалась пришедшей ей в голову приятной мысли: – Так они же вас вытурят!
Мистер Полли, состроив гримасу, передразнил Энни.
– Нет, он нас уморит! – едва выговорила та сквозь смех. – Я уверена, что ему наплевать на них!
Несколько сбитый с толку весельем Энни и выражением ужаса на лице Мириэм, мистер Полли, пробормотав извинения, шмыгнул в кухню, а оттуда через мойку – в садик. Свежий воздух и мелкий, моросящий дождь принесли ему минутное облегчение. Но черный сплин, порожденный приступом диспепсии, взял верх. Непроглядный мрак окутал его душу. Он ходил, засунув руки в карманы, между грядок гороха, и страшно, необъяснимо с точки зрения здравого смысла тосковал о своем умершем отце. Шум, суматоха поминального обеда, противоречивые эмоции, которые обед в нем вызвал, – все отошло на задний план. Он видел сейчас перед собой отца, рассерженного, разгоряченного, как он тащил по узкой лестнице несчастную тахту, пиная ее, проклиная на чем свет стоит. И вот теперь этот человек лежит неподвижно на самом дне глубокой прямоугольной ямы, рядом с ней холмик земли, который вот-вот сокроет его навеки. Какой покой! Какая непостижимая тайна! И нескончаемое раскаяние!
И вдруг в сердце мистера Полли вспыхнула безумная ненависть ко всем этим людям, ко всем до единого.
– Жалкие смехачи с куриными мозгами! – прошептал мистер Полли.
Он подошел к забору, облокотился на него и стал смотреть вдаль. Так он стоял долго. Из дома вдруг донеслись громкие голоса, потом опять стало тихо. Миссис Джонсон позвала Бесси.
– Любители упражнять голосовые связки! – разразился мистер Полли. – Охотники до похоронных игр! О, его вы этим не обидите! Ему нет дела до вас!..