Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.
Шрифт:
Была и еще причина, почему ребята увязались за Георгием Ильичом. Афоня Хомутов за последнее время стал хуже учиться, часто пропускал занятия и сторонился приятелей. На все вопросы Степы и Шурки отвечал что-то невразумительное и после уроков спешил поскорее уйти домой.
— Георгий Ильич! — попросил сейчас учителя Степа. — Поговорите вы заодно с Афоней. Чего он от всех бегает... И учится еле-еле, словно из-под палки.
— Да-да, это заметно, — кивнул Георгий Ильич. — Жалуются на него учителя...
Добравшись до дома Хомутовых, агитаторы долго стучали в калитку.
Наконец
— Кто там? Если к батьке, так его нет. Он в лес уехал.
— Это я, Георгий Ильич, — ответил учитель. — И ребята со мной. Мы к тебе в гости пришли...
В сенях замолчали — видимо, Афоня соображал, как ему поступить. Затем он ушел в избу, вскоре вернулся и, молча открыв калитку, пропустил агитаторов в избу. Здесь было тепло, пахло стружкой, свежим деревом, столярным клеем.
Афонин отец, широко расставив ноги, стоял за самодельным верстаком и утюжил тяжелым фуганком сосновый брусок. Кремовая длинная стружка со свистом вырывалась из фуганка и змейкой обвивалась вокруг волосатой руки Василия.
Георгий Ильич поздоровался, обвел взглядом старую, низкую избу, прогнувшуюся матицу, дубовую подпорку под ней.
— Когда ж, Василий Силыч, новоселье справлять думаете?
— И хотел бы в рай, да грехи не пускают! — Хомутов отложил фуганок, снял с руки стружку и, сдержанно усмехнувшись, пригласил учителя пройти к столу. — Агитировать пришли! Просвещать! Мне уж давно сказывали — сам Георгий Ильич по домам ходит. Значит, и до меня черед дошел. Ну что ж, давайте по-быстрому, пока жена из церкви не вернулась... Ну-ка, Афоня, распорядись.
Стараясь не смотреть на ребят, Афоня быстро снял с лавки заготовленные, видимо, для рам бруски, смахнул с табуреток стружку и поставил их к столу.
— Вы, я вижу, с подкреплением. — Василий обратил внимание на ребят. — Ну, что скажете, молодые уговаривальщики?
— Мы вам книжки достали, — сказал Шурка, вытаскивая из-за пазухи пачку брошюр. — Насчет колхозов. Очень понятные. Почитайте вот.
— Читал, поди. — Василий отстранил брошюры. — Афоня их немало из школы таскает.
— А еще плакат принесли... — Нюшка вскочила и повесила на стену большой лист серой бумаги с крупными печатными буквами: «Без артели крестьянину из нищеты не выбраться».
— Видал, знаю. — Василий кивнул сыну: — Сними, мать увидит — в клочья порвет... Ну, а ты с чем? — обратился он к Степе.
Тот пожал плечами и посмотрел на Георгия Ильича.
— Василий Силыч, уважаемый, — неторопливо начал учитель, — я вам речей говорить не буду. Не люблю, и не мастер... Давайте лучше подойдем к вопросу, так сказать, с цифрами в руках. — Он достал остро очиненный карандаш и записную книжку. — Нуте-с, что мы имеем? У вас в хозяйстве три десятины пахотной земли. В этом году вы намолотили шестьдесят пудов хлеба, накопали двадцать мешков картошки. Правильно? Овса еще собрали пудов пятнадцать, так? А вот у меня и другие данные есть. — Георгий Ильич перебросил две странички. — Сельскохозяйственная артель объединяет сорок хозяйств. Пахотной земли у них сто семь десятин. Хлеба колхозники собрали три тысячи шестьсот пятьдесят пудов, картошки — тысячу двести семьдесят мешков. В прошлом году члены артели построили новый скотный двор, два овощехранилища, купили конную молотилку. Вот давайте и решим задачку, Василий Силыч, кому вольготнее живется на Руси: вам или члену артели?
Василий беспокойно заерзал на табуретке:
— Что это за артель такая хваленая?
— Артель называется «Заре навстречу». Находится в селе Дубняки. Не так уж далеко от нас.
Степа вздрогнул и с недоумением посмотрел на учителя — откуда он знает про Дубняки?
— Вы сами-то бывали там? — спросил Василий.
— Лично не довелось, — признался Георгий Ильич. — Списался с ними, они мне и прислали все данные.
— Бумага все терпит, — недоверчиво хмыкнул Василий. — Можно и прихвастнуть ненароком.
— Допустим, вы сомневаетесь. Тогда приведу другой пример, — заговорил учитель, вновь берясь за карандаш.
— Подождите, Георгий Ильич... — поморщившись, сказал Василий, подходя к двери и прислушиваясь. — Кажется, ходит кто-то... Посидите тут, я сейчас... — И он вышел в сени.
Георгий Ильич и ребята остались ждать.
На стене мерно тикали часы-ходики с чугунной гирькой, отлитой в форме еловой шишки. По столу несколько раз бойко пробежал рыжий таракан. Кошка дважды спускалась с печки и тыкалась мордой в пустое блюдце.
Георгий Ильич, постукивая карандашом, то и дело поглядывал на дверь.
— Скоро он там? — вполголоса спросил Степа у Афони. Тот молчал. Потом подошел к двери и нажал на нее плечом. Дверь не подавалась.
— Так и есть, — виновато признался Афоня, — Ушел батя... И дверь запер.
Степа и Шурка вскочили из-за стола и по очереди толкнулись в дверь. Она действительно была чем-то снаружи приперта.
— Батя всегда так, — пожаловался Афоня, — Как надоест кого слушать, так и уходит.
— Да-с, положеньице! — усмехнулся Георгий Ильич, не проявляя особого беспокойства.
Шурка заявил, что это неслыханное издевательство над агитаторами, и предложил высадить дверь.
— Зачем же так? — остановил его учитель. — Посидим, подождем. Да!.. А не заняться ли нам, между прочим, математикой? Нуте-с, присаживайтесь...
Афоня оделил всех бумагой, карандашами, достал учебник, Георгий Ильич спросил его, что было задано по математике на завтра. Афоня неуверенно открыл учебник и показал задачу.
— Э-э, нет, братец, это уже пройденный этап, — заметил учитель. — Да ты, Афанасий, вчера опять, кажется, не был на занятиях?
— Не был, — признался Афоня.
Георгий Ильич пытливо посмотрел на мальчика:
— Послушай, дружок... Это как же понимать? Тебе что, ученье не по душе? Видно, придется мне о твоем поведении с батькой поговорить.
— Ни к чему это, — вяло сказал Афоня. — Он и слушать не будет...
— То есть как это «слушать не будет»? — начал сердиться учитель и по привычке постучал ногтем по ободку очков. — Он родитель тебе или нет? Василий Силыч всегда интересовался твоими успехами. В школу заходил... И вдруг пожалуйте...