Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.
Шрифт:
Шурка, кинув взгляд на Степу, подошел к географической карте, взял указку и начал было рассказывать о реках Сибири, но потом неожиданно умолк.
— В чем дело, Рукавишников? — спросила учительница. — Уже выдохся?
— Да нет... мы вчера со Степой здорово подготовились... — Шурка помялся. — Клавдия Мартыновна, вызовите Ковшова. Чего он, как неживой, сидит!
— Я спрашиваю тех, кто учится в моем классе, — сухо заметила учительница. — А Ковшов, как известно, человек здесь посторонний...
— Лафа колонисту, раздолье! — посмеиваясь, шепнул Уклейкин. — Никаких тебе уроков! Сиди, в окошечко поглядывай. Хочешь, в носу ковыряй. Нам бы так...
Не дождавшись конца урока, Степа выскользнул из класса, ушел в общежитие и, швырнув на тумбочку книжки, повалился на топчан.
— Это по какому праву с урока улизнул? Кто такой? — сердито закричал заглянувший в общежитие школьный сторож. — А-а, колонист! Ну, тебе можно... Лежи, отдыхай останные дни. Не прижился, значит, в нашей школе, буйный нрав помешал... Ничего, в колонию попадешь — там тебя ошкурят, приберут к рукам... Да ты ладно, не убивайся, — пожалел дядя Петя мальчика, заметив, как у того дрогнули плечи. — Все равно из деревни-то уходить. Родни у тебя здесь немного, да и та не очень привечает... И на артель особо не надейся — она долго не проживет.
— Чего ты мелешь, Емеля! — Степа зло посмотрел на сторожа. — Иди вот, звонок на перемену давай!
Спохватившись, сторож выбежал из общежития.
В перемену к Степе зашли Таня, Нюшка, Шурка и принялись уговаривать его вернуться в школу.
— А зачем? — вяло пожал плечами Степа. — Я ж пустое место в классе. Меня, верно, и в списках нет.
— А ты... ты плюнь! И не думай ничего плохого. Учись себе и учись, — пыталась утешить его Нюшка.
— Матвей Петрович сказал, что он за тебя до последних сил драться будет, — сообщил Шурка. — И комсомольская ячейка вступится... Да ну же, Стенька Разин, не кисни!
Но в этот день в школу Степа так и не пошел.
В сумерки в общежитии побывал Матвей Петрович. Он сказал, что Степа поступил очень неразумно, уйдя самовольно с занятий. Это только лишний повод, чтобы Савин и другие преподаватели смогли обвинить его в озорстве и недисциплинированности. К тому же вопрос о его исключении будет еще утверждаться в роно. Комсомольцы уже написали в район письмо, а на днях Матвей Петрович сам поедет туда и сделает все возможное, чтобы отстоять Степу.
— Понимаю, тяжко тебе, — вздохнул учитель. — Но что делать? Ходи все-таки на уроки...
Наутро скрепя сердце Степа отправился на занятия.
Дней через десять после педсовета директор школы вызвал Степу к себе в кабинет. Он сказал, что все устраивается даже лучше, чем предполагалось. Районный отдел народного образования уже подыскал для Степы место в одной из исправительно-трудовых колоний. Колония старая, благоустроенная, имеет мастерские и подсобное хозяйство. Так что по части обучения Степа, пожалуй, только выиграет.
У мальчика сжалось сердце. Он с трудом поднял голову и поймал на себе взгляд Савина. Маленькие свинцовые глаза директора смотрели на него пронзительно и выжидающе. Но это длилось всего лишь одно мгновение.
— За что вы меня так, Федор Иваныч? — горестно и растерянно спросил Степа.
— При чем, собственно, я? — Савин поспешно отвел глаза в сторону и пожал плечами. — Пеняй на свой характер. Ты ведь почти всех педагогов восстановил против себя... — И он попытался ободряюще улыбнуться.
Пусть Степа не огорчается, что ему приходится оставлять кольцовскую ШКМ. Это даже не исключение, а просто перевод в другое место для его же, Степиной, пользы. Мальчик поживет в новом коллективе, подтянется, изменит свое поведение.
Степа, опустив голову, молча смотрел себе под ноги.
— Ну что ж, Ковшов, — вздохнул Савин. — Будем прощаться. Получай документы, стипендию за месяц. Все тебе уже заготовлено... — Он поднялся из-за стола и, подойдя к Степе, сунул ему в руку небольшой пакет. — На новом месте тебе хуже не будет...
Что-то сильно, словно клешнями, сдавило Степе горло, и он, не помня себя, выбежал из кабинета директора.
В школе стояла тишина — в классах шли уроки. Тяжелый медный колокольчик покоился на камине. Полукруглое окно в школьном зале было забито фанерой.
«Вот и все, отучился», — сходя с лестницы, подумал Степа. Его выгоняют из школы, разлучают с сестрой, с ребятами... Да еще как выгоняют! С позорной славой: хулиган, трудновоспитуемый. А за что? Кому он встал здесь поперек дороги? В раздевалке Степа отыскал свой пиджак и шапку, зачем-то оделся, хотя и сам еще не знал, куда он должен сейчас пойти.
С лестницы осторожно спустилась Нюшка. Взглянув на Степу, она без слов поняла, что случилось.
— А это что у тебя? — Нюшка кивнула на пакет, который мальчик до сих пор держал в руке.
— Документы, стипендия за месяц... — вяло ответил Степа. — Сейчас директор вручил...
У Нюшки округлились глаза. И зачем только он взял этот пакет! Ведь Матвей Петрович еще позавчера уехал в роно, и он, конечно, докажет там, что Степу совсем не за что исключать из школы.
— Эх ты, простота-доброта! — упрекнула Нюшка. — Стоял бы на своем: «Не имеете права исключать!» — и вся недолга. А ты уже и раскис!
Степа с недоумением посмотрел на пакет: в самом деле, зачем он взял документы и деньги? Может быть, с приездом Матвея Петровича все еще изменится. Нет, Нюшка определенно права. Раскис Степа перед директором... А вот он возьмет да и вернется сейчас к Савину, отдаст ему пакет и скажет, что ни в какую колонию не поедет. Может, кому-нибудь и очень нужно, чтобы Степа исчез из Кольцовки, но он уезжать не собирается, он будет учиться только здесь. У него есть еще дела в деревне, и надо распутать кое-какие узелки...
— А когда Матвей Петрович приедет? — с надеждой спросил Степа.
— Сегодня должен. — Нюшка украдкой поглядела на осунувшееся лицо мальчика. — А может, он уже и приехал. Вот пошли к Рукавишниковым...
— У тебя же уроки, прогул запишут.
— Ах, прогул!.. — Нюшка махнула рукой и сорвала с вешалки свою куртку.
В ОСАДЕ
Они вышли из школы.
— А на воле-то как хорошо! — зажмурившись от солнца, вскрикнула Нюшка.