Собрание сочинений в 4 томах. Том 3
Шрифт:
Зина. Это вполне возможно, Иван, но ты горишь.
Иван. Горю, конечно, если опыт поставил неверно.
Зина. Ты горишь не условно, а реально.
Иван. Неужели? Это уже делается забавным.
Зина. Да, Иван, безумно забавно. Горят твои лучшие штаны.
Иван. Разве они на мне?
Зина. Не на мне же, милый! Беги в ванную.
Иван. А Матильда там?
Зина. Горе ты мое! Пойми, на тебе горит одежда…
Иван. Вот какая неприятность… начинает припекать. Таких историй со мной не
Зина. Почему мне не смешно? Почему мне так невыразимо грустно? (Раскрывает окно, берет книгу, устраивается на подоконнике).
Возвращается Иван.
Иван. Брюк, в сущности, нет. Зина, что мне делать?
Зина. Надень мою юбку.
Иван. Но почему надо рычать?
Зина. Потому что мне надоело тебя нянчить. Моя работа проще, чем твоя, но я от нее так же, как и ты, устаю.
Иван(находит другие брюки, переодевается в углу). Ты права. У нас с тобой все время нарушается великий принцип равенства. Теперь я буду делать дома все!
Зина. Не надо делать все, Иван. Ты помогай мне хоть немножко.
Иван. Зина, а что мне делать с пострадавшими штанами?
Зина. Отнеси на выставку нового быта.
Иван. Куда их положить по крайней мере?
Зина. В комод.
Иван. У нас нет комода.
Зина. Купи.
Иван. Я комоды не люблю.
Зина. Не покупай.
Иван(устроился на тахте. После молчания). Что читаешь?
Зина. «Триумфальную арку».
Иван. Вещь неплохая. «Три товарища» [35] лучше.
Зина. Не успела. А теперь твои друзья зачитали.
Иван. Это Мишка. Но ссориться нельзя. Он достает мне «Голубую рапсодию».
Молчание.
Зина(для Ивана и для себя). Какой-то Равик… врач… выпивоха… Какая-то Жоан… чуть-чуть не проститутка. А сколько чувств, тонкости, поэзии… Может быть, все это ложь, но почему я хочу читать это без конца? Ничего не понимаю.
35
«Триумфальная арка» и «Три товарища» — романы современного немецкого писателя Э.-М. Ремарка (1898–1970).
Иван(откликаясь). Они больны.
Зина. Здоровый человек, объясни мне, что у нас случилось? С тобой…
Иван. Где? Когда?
Зина. «Где»… Впрочем, можно сказать и так. Это «где» находится в человеческом сердце и, по известным материалистическим учениям, связано с головным мозгом, с его подкоркой. Но вот «когда» — сама не знаю.
Иван. Зина, на тебя плохо действует господин Ремарк с его вымышленными героями.
Зина. Господин Ремарк заставляет звучать любовь, как музыку. Ты понимаешь музыку… в
Иван. Зина, все это идет по моему адресу?
Зина. Ничуть. Этого некому адресовать.
Иван. Зина, не ной.
Зина. Не буду.
Молчание.
Иван. А между прочим, ты права. Мне сейчас пришла в голову поразительная мысль. Мы с тобой господствующий класс, а многие наши привычки, понятия остаются такими же, как у наших отцов и матерей в старые времена. В семье по крайней мере. Это уже факт.
Зина. Мне тоже пришла в голову поразительная мысль. Мне казалось, что ты меня подымешь… дашь стойкость, силу, великолепное какое-то достоинство. Кто-то из двоих непременно должен обогащать другого, говоря попросту — воспитывать. Иначе зачем же жить вместе. В этом огромный смысл совместной жизни. Но так у нас случилось, что ни ты меня, ни я тебя ни в чем не возвысили. И спать пора, мой милый. Ты оставайся на тахте и не поджигай себя. Я попытаюсь дочитать Ремарка. Послушай, ты прятал бы куда-нибудь от жены письма твоих поклонниц.
Иван. А что такое?
Зина. Да вот, в Ремарке письмо Вавочки. Мне хочется прочесть.
Иван. Читай.
Зина. Я хочу вслух.
Иван. Очень хорошо.
Зина. Может случиться, что ты и не прочел?
Иван. Прочел не полностью… вызвали к академику Лаврентьеву [36] на совещание.
Зина(читает). «Иван, ты моя песня, но неспетая…». Ишь как… Что ж это вы ее не спели? Голосу не хватило?
36
Лаврентьев М. А. (р. 1900) — математик, вице-президент Академии наук СССР, председатель Сибирского отделения Академии наук СССР.
Иван. Зиночка, читай без издевательств. Вавочка — чудесное и трогательное создание.
Зина. С чего ты взял, что издевательство? Мне просто жаль, что у вас не вышла песня. Излияния я пропущу, поскольку они как-никак адресованы моему супругу. А вот здесь начинается деловая информация. (Читает.) «Томаз надеялся во мне увидеть свой идеал жены. Его устраивало покорное ничтожество. Иван, Иван, не о такой жизни я мечтала. Ах, если бы ты был моим мужем, я пошла бы на любые уступки». Опять начинается серия излияний. (Продолжает читать.) «Я твою Зиночку люблю и преклоняюсь перед ней, но». Пропустим, чтобы не портить дружбы. Вот главное. (Читает.) «Я теперь ищу выхода. Теперь мне самой ясно, что меня зря учили физическим наукам, но все же наш Московский университет вдохнул в меня что-то большое, гордое. Теперь мне начинает всерьез казаться, что я могу владеть искусством перевоплощения…». Вавка неизменна. Подряд три раза «теперь». (Читает дальше). «Он не знает, где я пропадаю по вечерам, и устраивает мне бурные сцены ревности. Короче говоря, Саня нашу жизнь называет пародией на кинокомедию. А я не плачу. Нет. Я борюсь и, как всегда, смеюсь…». А Вавка… что ты скажешь! Как живая… «Борюсь», «смеюсь»… Она… она…