В газетах сказано о том,Что продан Диккенсовский дом.Публично, именем закона,Дом «Копперфильда» и «Сверчка»Оценщики аукционаНа днях пустили с молотка.Бедняга Диккенс много летЛежит в Вестминстерском аббатстве.Он не узнает из газетОб этом новом святотатстве…Клубится лондонский туманИ с фонарями улиц спорит,Как в дни, когда писал романПокойный автор «Крошки Доррит».По-прежнему издалекаМы слышим крик зеленщика,И запах устрицы и травкиДоносится из ближней лавки.Во мгле, продрогнув до костей,По переулкам бродят дети…Но нет уж Диккенса на свете.Певца заброшенных детей.Его уж нет. И продан дом,Где жил поэт, чудак, мечтатель.Пойдет
ли здание внаемИль будет отдано на слом, —Решит случайный покупатель…Будь этот дом в стране труда,А не в краю капиталистов,Его бы, право, никогдаНе описал судебный пристав.В музей он был бы превращен,Очищен от столетней пыли.Туда бы школьники ходилиПо воскресеньям на поклон.И вновь бы ожил дом холодный,Видавший столько перемен…Среди его старинных стенНе умолкал бы шум народный.Согрел бы их людской поток.И жадно слушали бы дети,Не затрещит ли в кабинетеПриятель Диккенса — сверчок…
1949
Голливуд и Гайавата
Если спросите: откудаИзгнан старый Гайавата,Я скажу: из Голливуда,Я отвечу вам: из Штатов.Те, кто любит в день погожийСлушать древние сказанья,Спросят, может быть: за что жеГайавате наказанье?Я отвечу им: Поквана —Трубка Мира — виноватаВ том, что вынужден с экранаУдалиться Гайавата.Вы узн'aете, в чем дело,Прочитав две-три цитатыИз описанных ЛонгфеллоПохождений Гайаваты:«…Из долины Тавазэнта,Из долины Вайоминга,Из лесистой Тоскалузы,От скалистых гор далеких,От озер страны полночнойВсе народы увидалиОтдаленный дым Покваны,Дым призывный Трубки Мира…»Голливуд, читая строкиИз народного сказанья,Обнаружил в них намекиНа Стокгольмское воззванье.Сразу отдал он команду:«Чтоб спасти от бунта Штаты,Прекратите пропагандуКоммуниста Гайаваты!..»
Новые приключения «Мурзилки»
С пометкой «запрещено» в СССР возвращаются из Франции такие издания, как журнал «Мурзилка».
Из газет
Французская почтаВ Советский СоюзНа днях возвратила посылку.В почтовой посылке чиновник-французУзнал по обложке «Мурзилку».— «Мурзилка!» — испуганный цензор вскричалИ весь покраснел — до затылка. —Ведь это же школьныйКрамольныйЖурналС названием страшным: «Мурзилка»!Отправить назад он велел этот груз —Учащихся орган печатный.С французской границы в Советский СоюзПомчалась «Мурзилка» обратно.А так как известно, что я состоюСотрудником нашей «Мурзилки»,Французским властям я вопрос задаюПо поводу этой посылки:Какую опасностью Брюн или Кэй [8] ,Была продиктована мера,Закрывшая доступ «Мурзилке» моейВ отчизну Вольтера,Мольера?Мы знаем, почтенные Брюн или Кэй,У вас не трясутся поджилкиПри виде заморской стряпни для детейГде столько убийц и зарытых костей.(Чего не бывает в «Мурзилке».)Зачем о свободе печати кричатьПред каждою выборной урной?Одна у жандармов свободна печать,А именно: штемпель цензурный!
8
Шарль Брюн и Анри Кэй — бывшие министры внутренних дел во Франции. (Прим. автора).
Конь в сенате
ГенералОмар Брэдли выступил в комиссии американского сената с агрессивной речью.
Когда-то, много лет назад,Желая римлян огорошить,Властитель Рима ввел в сенатСвою оседланную лошадь.А в наши дни в другой стране,По сообщениям печати,Не лошадь видели в сенате,А генерала на коне.В сенат галопом въехал Брэдли,Заокеанский генерал,И по-военному, не медля,На все вопросы отвечал.О наступленьи, о десантахХрипел он, шпорами звеня,И адъютанты в аксельбантахДержали под узцы коня.Услышав эти речи БрэдлиВесь мир подумал: «Уж не бред ли?Быть может, генерал сошелС того, с чего сошел когда-тоЕго учитель бесноватый —Покойный мистер Форрестол!»
Министр по делам разооруженья
Благочестив миролюбивый Стассен,Но в сущности весьма огнеопасен.В его петлице — пальмовая ветка,Но он сидит на бомбах, как наседка,И в этом интересном положеньеРассматривает план разооруженья.
Как спасти человечество от человечества
Доктор философии, священник Вильям Сноу, выступая с проповедью в Южной Англии, заявил, что миру угрожает не война, а перенаселение… Он предложил создать международный парламент, который устанавливал бы определенную квоту рождаемости для каждой страны на каждый год.
Вещает проповедник тленья:— Опасна людям не война.Опасно перенаселенье,Деторождаемость страшна.Он восклицает: — О народы!Пусть вам парламент каждый годДает лицензии на родыИ регулирует приплод.Зовет к войне, зовет к разбоюОратор, не жалея сил.Ах, очень жаль, что он собоюПланету перенаселил!И если есть еще к томуУ проповедника наследник,Спросить уместно: почемуМировоззренью своемуНеверен мрачный проповедник,Зовущий мор, войну, чуму?И если надо в самом делеСлегка уменьшить род людской,Он должен был для этой целиСвое потомство в колыбелиПрихлопнуть пастырской рукой!..
Две пары
Во многих семьях парижанЕще не сняли траура,А уж во Франции Шум`aнВстречает Аденауэра.И вот идут они вдвоемК американцам на прием.За ними крадутся вдоль стенДва призрака, два духа.«Послушай, старый друг Петэн! —Бормочет Гитлер глухо, —— Мой Аденауэр, твой Шум`aн —Способные ребята!Они затеяли роман,Как мы с тобой когда-то…»«Ах! — говорит другой мертвец, —Нам радоваться рано.Давно известен мне конецПодобного романа!..»
Вот так фунт!
Над Темзою в старинном банкеСошлись на несколько секундАнглийский фунтИ горделивый доллар янки.— Мое почтенье, старый друг! —Сказал американец гордо: —Как изменил тебя недуг!Ты на ногах стоишь нетвердо.Скорее покорись судьбе.Тебе поможет лишь больница.И я советую тебеНа девальвацию ложиться.Ты потеряешь фунт другой,Бодрее станешь и моложе,И для тебя, мой дорогой,Я сделаюсь еще дороже!..— Есть! — отвечал английский фунтИ стал пред долларом во фрунт.
Сор из избы
О гвоздях
Стремясь порядку научить людей,Директор парка не щадил гвоздей,В могучий ствол дубовыйЗабил он гвоздь двенадцатидюймовый.А в этот букВогнал гвоздей огромных двадцать штук,Чтоб вывесить такие объявленья:«Оберегайте лесонасажденья!»,«Не рвать цветов!», «Запрещено курить!»,«Не мять газонов!», «В парке не сорить!»«Нелья плевать!» и «Дорогие детки!Не обрывайте у деревьев ветки!..»На всех стволах, куда ни кинешь взгляд,Таблички аккуратные висят.Взгляните на каштан или на бук вы, —С каким искусством выведены буквы:«Налево — душ!», «Направо — тир и клуб»,Когда бы говорить умел ветвистый дуб,Столетний дуб с табличкой «Детский сектор»,Он акричал бы: «Милый мой директор,Порой друзья страшнее, чем враги,Ты от себя меня обереги!»
______
Мы с вами книги детские видали,Пробитые насквозь гвоздем морали.От этих дидактических гвоздейНередко сохнут книжки для детей…Мораль нужна, но прибивать не надоЕе гвоздем к живым деревьям сада,К живым страницам детских повестей.Мораль нужна. Но — никаких гвоздей!
Столочеловек
Как будто слился воединоОн со столом своим навек.Теперь он стол наполовину,Наполовину человек.Сидит он, вытесанный грубо,Как идол о шести ногах.Две пары ног его — из дуба,А третья пара в сапогах.Ленивой косности образчик,Едва глядит он из-под век.И ваше дело в долгий ящикБросает столочеловек.Устроен этот «долгий ящик»В столе, как некий саркофаг,Для всех входящих, исходящихИ неподписанных бумаг.Истлеет в ящике бумага,Покуда столочеловек,Достав дела из саркофага,Поставит подпись: «Имярек».Но говорят: настанет дата,Когда искусная пилаОтпилит стол от бюрократаИ бюрократа от стола!