Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Пьесы и радиопьесы
Шрифт:
Из-за сейфа выходит Герберт.
Тот Самый. Ровно восемь.
Герберт.
Мой милый папуля, глаза так не пяль, Я — шантажист и буду крепок, как сталь.Франк Пятый. Мой сын!
Справа выходит Франциска.
Франциска.
Мамуля, без сцен, пора на свалку, Я та, кто потаскушку заменит в банке. [9]9
Перевод В. Колязина.
Оттилия.
Главный занавес падает.
Перед главным занавесом с левой стороны выходит Оттилия.
Оттилия.
Ты видишь, публика, греха и срама связь, Запачкана я по уши, втоптана в грязь. Уж сколько брошено на женщин сора, Но ни одна еще такого не изведала позора: То было у Гийома. Пробили восемь Часы собора. Ждала я встречи с нашей новой девкой, Ее Тот Самый подцепил так скоро. Она пришла. Мое дитя. Девочка моя. Широк пролитой крови из-за нее поток, Моя снегурочка, моя принцесса, золотое семя, ты белочка моя, мой чудный лепесток. Благовоспитанна, верна. Сама невинность. Какая кротость во всех уроках, Чиста кристально, как вода, Взлелеяна любовью, от наглых взоров ограждена, Теперь мегера, продажна и бесстыдна, Искушена во всех пороках, В разбой вовлечена И всякой чести лишена. О Фрида Фюрст! О Бёкман! Покойники давно, Вы видите, как я страдаю! Мои деяния земные — одно паскудство. Пора. Отныне я решаю стать на путь добра: Отродие мое я проклинаю, плод безумства! Итак, пришел мой срок! Мое решенье, В конце концов: Я закрываю банк моих отцов! [10]10
Перевод В. Колязина.
Перед главным занавесом справа выходит слуга.
Слуга. Его превосходительство господин президент Трауготт фон Фридеман.
Двое слуг вводят слепого главу государства, снова удаляются. Остается только первый слуга.
Президент. Кто тревожит мой покой? Чье отчаяние сверлит мне уши?
Оттилия. Это я, Оттилия, та, что была твоей любовницей много лет назад.
Президент. Оттилия?
Оттилия. Оттилия Франк.
Глава государства, похоже, что-то припоминает, на его лице обозначается радость.
Президент. Оттилия, прости, что я принимаю тебя в холле. Но госсовет ждет. Чего ты хочешь от меня, любовь моя?
Оттилия. Я должна сделать признание.
Президент. Я слушаю. (Садится.)
Оттилия. Мы совершили в банке наших предков великое множество преступлений.
Молчание.
Мы занимались ростовщичеством, вымогательством, делали бизнес на разврате.
Молчание.
Мало того, моя дочь стала потаскухой.
Молчание.
Мы убивали.
Молчание.
Мы стоим перед финансовым крахом.
Президент. И чего же ты теперь требуешь от меня, любовь моя?
Оттилия. Разрушить наше семейное предприятие. Устроить процесс против нашего частного банка. Я требую справедливости.
Президент. Справедливости?
Оттилия. Справедливости, даже если она меня уничтожит.
Президент поднимает руку. Слуга вносит узкий письменный столик — Президент
Президент. Оттилия Франк, внемли же моему вердикту:
Мое сокровище, иди и не печалься, Твои деяния, конечно, дрянь, но все же Мой глаз точней, тут нет несчастья, Убийство завтра будет стоить подороже, Подороже. Ну кто ж так делает, моя голубка, Ни в коем разе, ни в какое время Столь радикальной быть не след. Да и к чему такое бремя? Мой милый пылкий изувер, Понятно, ты хочешь правду сегодня или никогда. Иди, не вешай нос, и гнев умерь. Мир добр, хоть ты и плачешь иногда, Плачешь иногда. Твоя дочурка потаскушка? Полно, мышка, Ни в коем разе, ни в какое время Столь радикальной быть не след, К чему такое бремя? [11]11
Перевод В. Колязина.
Оттилия. Трауготт! Я не желаю милости! Я хочу закрыть банк наших предков.
Президент. Закрыть? Боже упаси, Оттилия, банк твоих предков? Моя драгоценная, я всего лишь человек. Если бы у тебя на совести было на несколько сотен миллионов долгов и на две дюжины убийств меньше, нам еще было бы о чем спорить. Я бы обошелся с тобой строго, недаром меня зовут Трауготтом Немилосердным. А так? Мне пришлось бы разрушить все мировое устройство, моя киска. Я должен думать о взаимосвязи вещей, в слишком деликатном взаимодействии находятся справедливость и несправедливость, и только пустяки допускают вмешательство, но твои деяния — не пустяки, они прямо-таки грандиозны. Нет, нет, не жди от меня наказания, жди от меня лишь милости.
Оттилия. Трауготт!
Президент.
А потому, моя подружка, каяться не надо, Будь умницей и этот чек прими, Госбанк тебе как жулику дает награду, Сухими из воды с тобою выйдем мы, Сухими выйдем мы. Ты медлишь все еще, моя лошадка? Ни в коем разе, ни в какое время Столь радикальной быть не след, К чему такое бремя? [12]Передает Оттилии чек.
12
Перевод В. Колязина.
Президент. Вернемся, Отто, к делам государственной важности.
Глава государства и слуга уходят. Маленький письменный столик также уносят.
Оттилия стоит с чеком одна на сцене, потом медленно уходит направо.
Главный занавес открывается.
Ширма закрыта.
Слева стол с двумя стульями, справа бар. За столом Франк Пятый пьет джин. Тот Самый — спиной к публике — подметает ступеньки, ведущие к ширме. На нем рабочий халат.
Слева входит Оттилия. Хочет пройти к бару, но останавливается посередине авансцены.
Оттилия. Готфрид!
Франк Пятый. Что, Оттилия?
Оттилия. Ты снял одежду священника?
Франк Пятый. К чему она? Все уже давно забыли, что я вообще жил на этом свете.
Оттилия подходит к Франку, садится рядом с ним.
Оттилия. Гийом, мне тоже джину.
Гийом подает.
Оттилия. Я была у Президента. Созналась перед ним в наших преступлениях. Мой вечный страх перед разоблачением оказался бессмысленным. Вот чек. (Подает ему чек.) Банк наших предков снова на ногах. Нам не нужно больше бояться ни одного шантажиста в мире, и теперь мы можем наконец самоликвидироваться.