Собрание сочинений в семи томах. Том 3. Романы
Шрифт:
— Ладно, — буркнул Пепек. — Но ведь я о чем толкую: а вдруг он откажется? А наша команда этого не потерпит, вот что.
— Не откажется, — спокойно заметил Мартинек. — С чего бы ему отказываться?
— Чтобы покуражиться над нами. Не знаю, дело это не простое, — нахмурился Пепек. — Ты как думаешь, Матула?
Матула захрюкал в знак протеста.
— Как ты, Станда? — сказал Мартинек, и Станда обрадовался. Ага, его тоже спросили!
— Я думаю, — начал он, помедлив, чтобы высказать справедливое и вместе с тем беспристрастное мнение. — Андрес вызвался
— Десятник должен идти, чудило, — просветил его Пепек. — Какой же он был бы десятник, если бы не вызвался! Для него это обязанность, понял? Тебе, к примеру, вовсе не след было идти, потому как ты всего-навсего откатчик и желторотый птенец, да и платят тебе меньше… И соваться вперед всех тоже нечего было, — добавил недовольно Пепек. — Ты, брат, пока еще вовсе не шахтер, не мастер-плотник!
— Да Станда этого и не воображал, — миролюбиво вставил Мартинек. — Ты небось тоже делал невпопад, пока был парнишкой вроде него.
— Еще и не такие глупости откалывал, — проворчал Пепек, — но чтоб перед старыми углекопами задаваться — такого не было. Они бы мне, черт, таких затрещин надавали!
Станда сидел как ошпаренный. На языке у него вертелись десятки ответов, например, что, как человек образованный, он знает свой долг лучше всякого другого, или что дело шло о спасении человеческих жизней, он и не думал себя показать; но Станда промолчал, потому что от унижения у него словно ком застрял в горле.
— Попробуй только дай затрещину, — глухо пригрозил он Пепеку и низко наклонился над ботинком, чтобы никто не увидел слез, выступивших у него на глазах.
Крепильщик посмотрел на Пепека и кивнул головой в сторону Станды.
— Осел, — дружелюбно сказал Пепек. — Значит, Станда тоже за то, чтобы мы послали стаканчик запальщику. Как хотите, ребята, а я лично с этим Андресом уже посчитался.
— Господин инженер очень благодарит, — еще с порога весело проговорил старый Томшик.
— И выпил?
— Выпил. Залпом.
— А что сказал?
— Ничего. Сказал что-то вроде «скол» [120] и причмокнул.
120
ваше здоровье (швед.)
— А он был в ванне?
— В ванне. Как раз намыливался.
— И ему понравилось?
— Понравилось. Dank fylmas [121] сказал.
— А ты объяснил ему, что из этого стаканчика еще никто не пил? — забеспокоился Пепек.
— Нет, не объяснил.
— Эх ты, — расстроился Пепек. — Может, ему было противно после нас! Тоже ты… Ты должен был сказать, что стакан чистый!
— Теперь налей, Винцек, еще один, — сказал крепильщик, — и отнеси Андресу. Передай ему, что посылает первая спасательная и желает здоровья.
121
большое спасибо (искаж. нем.)
Команда раздевается, но медленно, больше для виду, на самом же деле все ждут, взволнованные, как мальчишки. Тишина, только вода каплет из крана, да Матула сопит и с хрустом чешет себе грудь.
— Ох, до чего же мне знать интересно, — вздыхает Пепек. — Он все-таки должен понимать, что тут его все терпеть не могут.
— Отчего же ему не выпить? — замечает крепильщик после долгих размышлений. — Коньяк это коньяк.
— Да ведь он «пес»!
— Есть такой грех! Зато за всем углядит.
— Правильно.
— И задается, — сплюнул Пепек. — Глаза бы мои на него не глядели, ребята!
Адам уже разделся и потихоньку идет под душ, чтобы начать свое бесконечное мытье. Мартинек, голый по пояс, положил руки на колени, закрыв сонные глаза. Деду Суханеку, видимо, холодно — он сидит скрестив руки на груди, как стыдливая девушка…
— Выпил, выпил! — спешит сообщить еще в дверях старый Томшик, приняв важный вид.
— А что сказал?
— Что очень благодарен и что, мол, пьет за здоровье первой спасательной.
— И не обозлился?
— Нет. Спросил, вправду ли, мол, это ему посылает команда? Верно ли?
— А ты что?
— А я сказал: ну да, господин запальщик, команда, и желают, мол, вам здоровья. Эту бутылочку послал сам господин управляющий.
— А он что?
— Заморгал этак и спрашивает, правда ли, Томшик?
— И что он сделал?
— Ну что ему делать! Вроде как усмехнулся — ладно, мол…
— И выпил?
— Выпил. Только рука у него тряслась, так что он штаны облил. А потом и говорит: «Скажите им, Томшик, что я благодарю всю команду». Да, и еще добавил: «Винцек, ребята-то как черти работали». Господин Хансен будто бы сказал ему: вот это шахтеры, любо-дорого поглядеть!
Все столпились вокруг Томшика, упиваясь этими новостями; лишь каменщик Матула сидит и почесывается, уставя налитые кровью глаза в пол; Адам, намыливаясь в десятый раз, серьезно слушает.
— А какой он был при этом, Винца?
Старый Томшик не умеет объяснить.
— Ну какой… Вроде не ожидал, что ли. И спросил: вы не знаете, Томшик, кто это придумал? Не знаю, мол, господин запальщик, должно быть все сразу.
— Правильно сказал, Винца!
Команда необыкновенно оживилась, языки развязались.
— Ну вот, видишь!
— Нет, Андрес-то каков! Ручным скоро станет!
— Ребята, теперь мы!
Пепек перекинул через руку свою рубашку вместо салфетки и протянул стаканчик из толстого стекла деду Суханеку.
— Держи, дед, как самый старший. И радуйся, что ты еще на этом свете.
До сих пор об этом никто не упоминал.
У старика, когда он принимает стакан, дрожит рука.
— Обушок, вот что обидно, — лепечет он, пробуя коньяк. — Ну, ваше здоровье! — Он опрокинул стаканчик и поперхнулся. — Матерь божья, вот это да!