Собрание сочинений в семи томах. Том 3. Романы
Шрифт:
— Обижал ли Гордубал свою жену?
— Вздуть ее надо было, ваша милость, — говорит Василий Герич, — дурь из нее выбить. Даже обед мужу варить не хотела.
— Жаловался ли Гордубал на свою жену?
— Нет, не жаловался, только от людей прятался да таял, как свеча.
Полана сидит, выпрямившись, и глядит в пространство.
Полицейский вахмистр Гельнай дает показание в соответствии с обвинительным заключением. Он указывает на вещественные доказательства. Вот стекло из избы покойного, поцарапанное изнутри
— Может ли взрослый человек пролезть в это отверстие?
— Нет, не может. Голова и то не пройдет, а туловище и вовсе застрянет.
Допрашивается младший полицейский Бигл. Бигл стоит как на параде, исполненный служебного рвения. Его показания в точности соответствуют обвинительному акту. Алмаз он нашел в запертом ящике. Обвиняемая не хотела отпереть его, уверяя, что ключ утерян. Ящик был взломан, а ключ позднее нашелся на дне ведра с овсом. Свидетель также обнаружил в Рыбарах деньги покойного.
— Кроме того, — Бигл повышает голос, — я позволил себе принести еще кое-что, господин судья. — Бигл разворачивает носовой платок. — Я нашел это вчера, когда у Маньи вывозили навоз. Вещь была брошена в выгребную яму.
Бигл кладет на судейский стол тонкий, остроконечный металлический предмет, овального сечения, длиной сантиметров пятнадцати.
— Это что?
— Это, разрешите доложить, шило для плетения корзин. Принадлежало семье Манья и исчезло в день убийства.
Бигл держится невозмутимо, но в душе торжествует и наслаждается всеобщим вниманием. Пять недель он искал это проклятое шило, и наконец — вот оно.
— Подсудимый, вам знаком этот предмет?
— Нет, незнаком.
Мрачный, упорствующий Штепан садится на место.
Дает показания доктор. Он настаивает на том, что убийство совершено тонким остроконечным предметом овального сечения. Если бы Гордубал был застрелен, пуля осталась бы в теле. Между тем никаких ее следов не обнаружено. Доктор пространно объясняет разницу между колотой и огнестрельной раной. Кроме того, при столь малом калибре выстрел должен быть произведен почти в упор, так что был бы ожог на коже или, во всяком случае, рубашка была бы опалена.
— Могла быть рана нанесена этим предметом?
— Да, могла. Нельзя сказать с уверенностью, что именно этим, но, во всяком случае, этот предмет достаточно тонок и остер, чтобы нанести такую рану. Очень, очень подходящая вещица, — оценивает доктор. — Да, смерть наступила мгновенно.
И импульсивный доктор бегом возвращается на свое место.
Показания дает тюремный врач. Полана Гордубалова, по всем признакам, на восьмом месяце беременности.
— Обвиняемая! — произносит судья. — Можете не вставать. Кто отец ребенка, которого вы ждете?
— Юрай, — шепчет, опуская глаза, Полана.
— Со дня приезда Гордубала прошло пять месяцев. От кого же ребенок?
Полана молчит.
Старый Манья отказывается от показаний. Штепан сидит, закрыв лицо руками, старик утирает слезы кумачовым платком.
— Кстати, Манья, знаком вам этот предмет?
Старый Манья утвердительно кивает.
— Это же наше шило, мы им плетем корзины. — И он хочет сунуть шило в карман.
— Нет, нет, старина, шило останется здесь!
Михаль и Дьюла тоже отказываются давать показания. Судья вызывает Марию Ярношову.
— Будете давать показания?
— Буду.
— Правда, что ваш брат Штепан подбивал вашего мужа на убийство Юрая Гордубала?
— Правда, ваша милость. Но мой муж не пойдет на такое дело. Хоть сто пар волов ему дай.
— Был Штепан в любовной связи с хозяйкой?
— А как же, сам дома хвалился. Дурной человек Штепан, ваша милость. Нехорошо было обручать с ним малого ребенка. Слава богу, что все расстроилось.
— А что, свидетельница, очень злился ваш брат, когда Гордубал его выгнал?
Мария крестится.
— Ах, господи, ходил как черт, не ел, не пил, даже курить бросил…
Свидетельницу отпускают, она с плачем оборачивается в дверях.
— Ах, ваша милость, до чего мне жалко Штепана! Дозволите оставить ему малость денег на пропитание?
— Нет, нет, матушка, не нужны ему деньги. Ступайте себе с богом.
Суд вызывает свидетеля Яноша.
— Будете давать показания?
— Как господа прикажут.
— Правда ли, что Штепан предлагал вам убить Гордубала?
Свидетель смущенно хлопает глазами.
— Верно, говорил мне Штепан о чем-то. Дескать, ты бедняк, Янош, а мог бы разжиться деньгой.
— Как разжиться?
— Почем я знаю, ваша милость? Глупые были речи.
— Он предлагал вам убить Гордубала?
— Кажись, что нет, ваша милость. Давно дело было, разве все упомнишь! Речь о деньгах шла. Штепан всегда о деньгах. Зачем мне помнить всякие глупости? «Ты, говорит, дурень». А хоть бы и дурень. За дурость людей не тащат на виселицу.
— А вы не пьяны, свидетель?
— Чарочку, ваша милость, выпил для храбрости. Боязно говорить с начальством.
Судебное заседание переносится на следующий день.
Штепан старается встретиться глазами с Поланой, но вдова Гордубала, точно вырезанное из кости изваяние, не смотрит на Штепана, идет, костлявая, некрасивая, неловкая. На Штепана никто даже и не глядит — только на нее. Что Штепан? Черномазый парень. Велика важность — мужчина убил мужчину. А вот когда мужа убивает собственная жена, — господи боже ты мой! Что за жизнь, если даже жене верить нельзя? Дома в собственной постели и то не спокоен человек, — зарежут, как скотину на бойне.