Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести)
Шрифт:
– И картошка. Когда воды много, все уродится.
Данилка больше ни о чем не стал спрашивать. Если бы тетка Фрося знала, что тут картошка уродится, она бы не стала звать на Орловщину. И Бабкины не уехали бы... А что, если побежать сейчас в Феодосию? Может, Бабкины еще там? Может, сидят на станции да ждут поезда?
Никто не видел, как ушел Данилка. Он долго шел по шоссе, до самого колхоза Вольного. В этот колхоз они с Федей и с Фединой матерью приходили за цыплятами для колхозной птицефермы. У них в колхозе куры простые, а здесь породистые, белые леггорны. А Федина мать ведь заведующая фермой была...
Данилка спустился в долину, полную виноградников и фруктовых садов. Подошел к источнику. Источник окружали высокие серебристые тополя с гладкой зеленоватой корой. Данилка успел уже высохнуть в дороге и вспотеть успел. Он напился, поплескал в лицо и на голову холодной водой и поспешил дальше.
Данилка вспомнил, что из колхоза Вольного через высокую гряду гор проходит тропочка в Феодосию. Федина мать показывала им эту тропочку. Если пойти прямиком через горы, то до Феодосии недалеко, всего километров восемь.
Данилка, остерегаясь чужих мальчишек и злых собак, пробрался по зеленым колхозным улицам к подножию желтой, опаленной солнцем горы. Стоял глядел - где же та самая тропочка, по которой в Феодосию ходят?
И увидел! Вон она вьется по горе, среди серых колючек. Данилка прибавил шагу и полез на гору.
Тишина стояла кругом. Незнакомые горы как бы с удивлением смотрели на Данилку. "Куда ползет этот маленький человек?
– словно думали они.
– Куда ползет эта козявка? Далека и пустынна дорога, нет на пути ни ручья, ни зеленого деревца. Только солнце палит горячими лучами, припекает нам, горам, каменные лбы..."
А Данилка шел и все думал: "А может, они еще не уехали? Ведь они же не знают, что у нас теперь воды много и картошка тоже будет расти!"
Долго поднимался Данилка в гору. Вышел на вершину. Горячее каменное поле, широкое и пустое, открылось перед ним. Вольный ветер гулял здесь, наверху. Он трепал Данилкины волосы, поднимал вокруг него гремучие, как жесть, желтые колючки и гнал их куда-то... И вдруг, словно стараясь показать свою силу, начинал толкать Данилку то в бок, то в спину, сбивал его с тропки. Как будто очень хотелось ему закружить Данилку вместе с колючками и понести по каменным увалам.
"А я приду и скажу им...
– повторял про себя Данилка.
– Только бы вот поезд не ушел!"
От мысли, что поезд может уйти и Данилка не успеет задержать Бабкиных, у него вздрагивало сердце. И он еще быстрее шагал по горячей тропинке.
Данилка не знал, сколько он прошел, близко уже Феодосия или еще далеко. Горы заслоняли от него весь мир. Но вот и расступились горы, далекое синее море взглянуло на Данилку. И там, на этом далеком берегу, Данилка увидел большой город...
Феодосия!
По тропочке навстречу Данилке шли две женщины, повязанные яркими платками. За плечами они несли какие-то сумки - видно, ходили в Феодосию купить что-нибудь для хозяйства. Одну из них, смуглую, светлоглазую, в голубом платке, Данилка узнал. Это была птичница Нюша из колхоза Вольного. У нее Федина мать брала цыплят.
– Это куда же направился, парень?
– спросила Нюша.
– В Феодосию мне надо, - ответил Данилка и хотел пройти мимо.
Но Нюша задержала его:
– Это зачем же тебе, парень, в Феодосию понадобилось? Неужто мать послала?
– Надо мне, - повторил Данилка, - к поезду.
– К какому поезду?
– удивилась Нюша.
– Уезжаешь ты, что ли?
– Эка, хватился!
– сказала другая женщина, в красном полушалке.
– Да поезд в шесть утра ушел.
– Ушел?..
– прошептал Данилка.
Он поглядел ей в лицо. Загорелое, морщинистое было лицо у этой женщины, нос, будто луковица, лупился от солнца, из-под припухших век на Данилку глядели добрые коричневые глаза.
– Ушел, ушел поезд, жавороночек, - повторила женщина.
– Ай родной кто уехал?
Данилка промолчал.
– Так что поворачивай обратно, парень, - сказала Нюша.
– Пойдем с нами.
И женщины пошли своей дорогой. Они спешили - время летом дорого.
Данилка не пошел с ними. Он долго стоял и глядел на море, на большой город, на белые домики, толпившиеся на берегу... Из этого города проложены рельсы к далекому городу Орлу, по ним сегодня утром ушел туда поезд. Рано утром ушел. В тот самый час, когда в долине из скважины хлынула вода.
Данилка постоял, постоял и побрел обратно. Больше спешить было некуда. Он шел и глядел, как ветер гоняет колючки по склонам гор, как взлетают над тропинкой и бегают по рыжей земле какие-то маленькие рыжие птички... И думал о том, что вот теперь-то он по-настоящему потерял своего друга Федю.
Но прежде чем спуститься с горы, Данилка взобрался на самую высокую вершину и, глядя в прозрачную синюю даль, крикнул:
– Федя! Приезжай обратно!
Рыжая птичка что-то чирикнула ему в ответ. И что-то ветер прогудел, вырвавшись из ущелья. Но на этот раз Данилка не понял их языка и не расслышал, что они ему сказали.
1958
А Л Т А Й С К А Я П О В Е С Т Ь
КОСТЯ ПИШЕТ ДОКЛАД
Костя Кандыков сидел над раскрытой тетрадкой с карандашом в руке. В школе шумела большая перемена: ребята бегали по коридору, боролись, пели, смеялись. А Костя, чтобы не терять времени, заперся в тихом физическом кабинете - он готовил доклад, который должен был сделать на кружке юннатов.
Костя морщил брови, ерошил свои короткие светлые волосы, вертел карандаш в руке, начинал писать и тут же зачеркивал. С тех пор как он прочитал "Жизнь растения" Тимирязева, глаза его словно раскрылись. И тот мир, привычный и обыкновенный, в котором он жил, вдруг повернулся к нему новой, невиданной стороной и засиял новыми красками, мыслями, чувствами...
"Во всем - солнце! Подумать только - во всем!
– задумчиво повторял он про себя.
– И в хлебе, и в мясе... Или вот эти дрова лежат у печки. Это не просто дрова, это скрытая энергия солнца, "консерв солнечных лучей"... И вот на окне бегония: родилась, растет, живет - живет потому, что на нее упал солнечный луч! Удивительно, удивительно все это, однако!.."