Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести)
Шрифт:
– Чечек!
– ласково сказала мать.
– А по-русски это имя как будет? А?.. Ну, Чечек, скажи, я ведь по-алтайски не все понимаю.
– Она обняла девочку за плечи и, наклонившись, заглянула в ее потупленные черные глаза.
– "Чечек" значит "цветок", - тихо ответила девочка.
– Какое хорошее имя!
– сказала мать.
– Цветок!.. Ну, а что же вы, ребятки, пришли да и сидите на крыльце? Давно ли пришли-то, Яжнай?
– Да часа два было.
– И все тут на крыльце сидели? Экие бессовестные!.. Яжнай, ты же ведь знаешь, где у нас ключ лежит. Ну, вошли, поели бы... Экие вы, право!.. Входи, Чечек, входи! Снимай свою шапочку. Эко шапочка-то у тебя хороша да нарядна!..
Когда мальчики остались на улице одни, Яжнай сказал:
– Константин, у меня к тебе просьба есть. Очень трудная просьба.
– Какая же?
– Только очень трудная.
– Ну, какая?
– Вот я Чечек привез. Оставляю ее тут. А она у нас еще дурочка, нигде не была, кроме тайги. Посмотри тут за ней, Константин! Ну, как бы вот ты был я. Можешь ты такую трудную просьбу принять?
– Могу, - сказал Костя.
– А как же еще? Вот о чем спрашивает!
– Она ведь у нас отчаянная!
– продолжал Яжнай.
– Ты не гляди, что молчит. Это она пока что боится.
– Ничего, как-нибудь справимся, - улыбнулся Костя.
В это время откуда-то прибежал поджарый желтый Кобас и, обнюхав Яжная, начал прыгать и ласкаться к нему.
– Вон, смотри, Кобас и то дружбу помнит, а ты думаешь, что я... Костя вдруг отвернулся.
– Ну, хватит!
– с улыбкой сказал Яжнай.
– А теперь скажи: твой крыжовник растет?
Костя встрепенулся:
– Растет. Пойдем, покажу!
Товарищи направились было в огород, но в это время на крыльцо выскочила Чечек и звонко закричала:
– Кенскин! Кенскин! Матушка ужинать зовет!
...На другой день Костя и Чечек провожали Яжная. Они переплывали вместе на пароме через Катунь, и Яжнай, прощаясь с ними, еще раз попросил Костю:
– Посмотри за ней, Константин. Она ведь у нас, знаешь, проказливая, как бурундук!..
– И, обратясь к Чечек, строго сказал: - Слушайся Константина. Он тебе будет как я. А весной приеду - поедем домой. Учись...
Обратно возвращались вдвоем. Чечек, стоя у края парома, роняла слезы в зеленую Катунь. Костя, и сам расстроенный, пытался шутить:
– Довольно тебе, Чечек, а то вода у нас в Катуни станет соленая, вся рыба из реки уйдет. Что хорошего?
...Так вот с тех пор и осталось - ни в радости, ни в беде Чечек не обходилась без Кости.
ВСЕ СПОРЯТ, А ПОТОМ СОГЛАШАЮТСЯ
Как только закончился последний урок, Костя поспешил в пятый класс. Там собрались несколько человек - звено Лиды Корольковой. Пришла и Настенька, старшая вожатая.
– Костя, Костя, иди сюда!
– закричала Мая Вилисова.
– Ребята, пусть Костя тоже послушает!
– Надо бы и Чечек позвать тоже, - сказала Настенька.
Эркелей побежала звать Чечек.
Чечек, с книгами под мышкой, рассеянно глядя куда-то на вершины гор, медленно спускалась с крыльца.
– Чечек, иди на звено!
– позвала Эркелей.
Чечек в недоумении посмотрела на нее:
– Зачем мне идти? Я же не пионерка.
– Ну мало ли что - Настенька велела.
– Настенька?..
Чечек подумала немножко и, молча повернув обратно, пошла за Эркелей.
Первым выступил на собрании звена Алеша Репейников:
– Товарищи! Чечек Торбогошева поступила очень плохо: списала сочинение у Корольковой и говорит, что это она его сочинила. Разве так годится делать? Если мы так будем делать, какие же мы будем ученики!
Алеша волновался, щеки и уши у него покраснели.
– И я считаю, что надо сразу это прекратить и сразу сказать про это Анатолю Яковличу...
– Нет!
– вдруг крикнула Чечек.
– Нельзя Анатолю Яковличу говорить!.. Кенскин, Кенскин, скажи им, чтобы Анатолю Яковличу не говорили!..
– Ну, мы прежде с тобой поговорим, - дружелюбно сказала всегда приветливая синеглазая Настенька.
– Ты зачем же списала у Лиды сочинение?
– Я не списала, - упрямо ответила Чечек, опуская глаза.
– Нет, ты списала, - сказала Лида.
– Почему же ты, Чечек, еще и неправду говоришь? И отдала тетрадку Марфе Петровне. Что ж, и ее хочешь обмануть?
– Я хочу обмануть Марфу Петровну? Что ты!
– удивленно сказала Чечек.
– Я ее не хочу обмануть.
– А вот, однако, обманула!
– снова горячо и взволнованно вмешался Алеша.
– И опять повторяю, что мы, пионеры, таких нечестных поступков укрывать не должны, а должны сказать Анатолю Яковличу!
Чечек посмотрела на Алешу горящими глазами.
– Туу-Эззи!* - прошипела она сквозь зубы.
– Репей!
– И вдруг, взмахнув своими черными косами, повернулась и стремительно вышла из класса.
_______________
* Т у у-Э з з и - горный дух в алтайских сказаниях, "Хозяин горы".
– А ты, Лида, с ней по-хорошему не говорила?
– спросила Настенька. Может, она бы лучше поняла...
– Говорила, - ответила Лида.
– Я говорю, а она смеется. Говорит: "А что, у тебя строчки от этого убавились, что ли?"
Настенька посмотрела на остальных ребят. Они молчали.
– Ну, а вы что скажете? Павлик? Андрей? Мамин Сияб?
Павлик и Андрей Колосков заговорили почти в один голос:
– Конечно, надо Анатолю Яковличу сказать! Будет списывать да плохо учиться - ей же хуже.
Но Мамин Сияб, оглядев всех своими глубокими, слегка раскосыми глазами, сказал:
– Не знаю... Я думаю, предавать товарища - это са-авсем плохо. Са-авсем плохо!
– А кто предает? Кто предает?
– закричал Алеша Репейников.
– Разве мы ей чтобы хуже хотим? Мы же ей чтобы лучше хотим!..