Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Село Городище. Федя и Данилка. Алтайская повесть: Повести
Шрифт:
— Ступай отбери у кладовщика. Да не ломать — из трудодней вычитать буду. Лесхоз даром грабли не дарит. Слышишь, бригадир?
— Слышу, председатель.
Коротка летняя ночь. Еще не догорела вечерняя заря, еще не замолкли девичьи песни под березками у пруда, а уж на востоке чистым светом засветилась заря утренняя. Вставайте, городищенцы, берите косы, идите на луга!
Поднялись городищенцы, взяли косы и пошли на луга. Зашумела трава под косой, и ряд за рядом полегли на землю белые, лиловые и малиновые цветы.
А
Впереди отряда скакала озорная Стенька. Она собрала маленьких ребятишек и, чтобы не скучно им было идти, придумала превратить грабли в коней.
А ребятишкам и в самом деле казалось, что это не их босые ноги бегут и скачут по тропке, а что несут их лихие легкие кони. Они размахивали хворостинами, кричали и погоняли коней.
Груня посмеивалась, глядя на Стеньку. Если бы не немцы — им бы теперь уже в пятом классе быть! А она с маленькими ребятишками на граблях скачет.
Всадники доскакали до скошенного и остановились.
— Пусть кони отдохнут, — сказал Ромашка, — а то запалить можно!
А сам подумал:
«Эх! Где-то наши лошади теперь! Вот бы я дал аллюру!»
На лугу далеко-далеко, до самой реки, лежала валами скошенная трава. Ребята перевернули грабли ручками вниз и принялись разбивать густые, чуть привядшие валы.
Груня окинула глазами свою бригаду — опять нет Раисы! Грабли взяла, а на работу не вышла.
«Ну, подожди же, — подумала Груня с досадой, — подожди! Вот как выведу тебя на собрании — так ты тогда узнаешь! Пристыжу тебя при всем народе!»
И не было на покосе Трофима.
Он видел, как веселая конница с криками помчалась по деревне, он долго глядел, как поднималась за ними по дороге невысокая пыль… Как бы он сейчас тоже мчался вместе с ними, как бы нахлестывал хворостиной своего коня!..
Но взглянул на отца, который одиноко сидел у соломенной стены шалаша, тихонько подошел к нему и уселся рядом.
В полдень ребята прямо с покоса убежали на реку. Сохло сено, раскинутое на припеке, сладкий запах травки-душицы плыл над скошенными лугами. А ребятишки плескались в реке, плавали, ныряли, доставали еле распустившиеся желтые кувшинки. Груня и Стенька из длинных стеблей кувшинок сделали себе красивые цепочки. На концах этих цепочек висели кувшинки — прохладные, твердые, как литое золото, цветы.
Анюта и Варюшка приставали к Груне:
— Достань и нам бубенчики! Достань и нам! Сделай цепочку!
Груня не поленилась, поплыла через омут на ту сторону, где среди круглых листьев и осоки покачивались на воде желтые речные цветы.
Очень легко и хорошо плыть через омут. Тело становится легким на глубокой воде. Груня плыла, слегка
А девчонки кричали с берега:
— Вон ту достань! Вон ту, большую!
Груня нарвала кувшинок и поплыла с ними обратно. И снова вода обнимала ее своей прохладой, и несла, и поддерживала, и светлые волосы тянулись за ней по воде.
Целый день не вылезала бы из реки Груня!
Но Груня не вылезет — и девчонки не вылезут. И ребята проловят рыбу да провозятся с костром, пока их не позовут на работу. А кто должен на работу звать? Груня.
Неожиданно у реки появилась Раиса. Она шла и хромала. Нога у нее была завязана тряпкой. И, не дожидаясь, когда Груня спросит ее, она еще издали закричала:
— А как я на покос пойду? Ногу напорола гвоздем. Попробуй-ка с напоротой ногой по колкому походи!
— А вот как на речку — так пришла, — сказала Стенька.
— Да ведь вы на граблях ускакали! А как же я с напоротой ногой?
А Груня будто и не видела Раисы. Ей надоело ссориться с нею, надоело ее уговаривать. Но она твердо решила, что при первом же случае — будет ли собрание, придется ли отчитываться за свою бригаду — она перед всем народом покажет Раисину, наполовину пустую, трудовую книжку.
Ребятишки вернулись в деревню нарядные — в венках, в резных цепочках с желтыми подвесками. Солнце припекало им головы, но косички у девочек были еще мокрые, и желтые бубенчики на их головах и на груди еще были влажные и пахли рекой.
Трофим вышел на дорогу и молча глядел на них. Он вдруг почувствовал неодолимую тоску по реке, по воде, по столбечикам на лугу, по костру, который любят разжигать на берегу Женька и Ромашка… Как бы он побежал сейчас, да сбросил бы на ходу и штаны и рубаху, да прыгнул бы в воду с бугорка, и брызги над ним поднялись бы до облака!..
— Стенька, дай бубенчик! — сказал он.
— Ишь какой! — ответила Стенька. — Слазай да достань!
Но тут вышел из шалаша отец, держась рукой за соломенную стену. Он еще никак не мог привыкнуть ходить один с палкой. Не чувствуя тропочки, он шел прямо в разлатый ракитовый куст; еще немного — и наткнется на жесткие корявые сучья.
Трофим бегом бросился к отцу:
— Постой! Куда идешь-то? Постой! На куст напорешься!
Стенька вдруг покраснела, да так, что слезы проступили на глазах. Она подбежала к Трофиму, когда он уводил отца.