Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Село Городище. Федя и Данилка. Алтайская повесть: Повести
Шрифт:
— Где больно? Куда ударило?
— Не знаю. Посмотри ноги…
Ну, оказалось, ничего. Цел остался. Ноги только онемели. Полежал в госпитале — отошел…
Долго сидели ребятишки, пока не вышла Грунина мать и не позвала ее домой. Тут и Виктор спохватился:
— Ну, я пойду к девчатам, а вы — марш по домам!
— А завтра еще придешь?
— Обязательно!
И когда он, насвистывая песенку, пошел к девушкам на канавку под березами, ребятам казалось, что он от них и не уезжал никогда — свой, городищенский, Виктор Цветков.
Они
Вспомнили, как с черной клеенчатой сумкой бегал Витька Цветков в школу… А потом ушел учиться в район, в десятилетку… Тут уж его стали редко видеть, только по воскресеньям. Пробежит по деревне на лыжах — и нет его. Но лишь растает, бывало, снег, лишь обсохнет земля — в первый же праздник с утра появляется Виктор на зеленом выгоне с футбольным мячом. И вот уж тогда крик стоит, вот уж бой идет на выгоне! Азартная команда была!..
И вспомнили они городищенских ребят, ушедших на войну: Кольку Миронова, убитого под Ржевом, старшего Ромашкина брата Ваню, пропавшего без вести… Вспомнили кудрявого Ганю Горелкина, Ваську Жучка, плясуна и забияку, Павлика Лукошкина, румяного и тихого, как самая тихая девушка… Сражаются они на разных фронтах. Изредка то от одного, то от другого залетает в Городище письмецо.
А Виктор, уходя от ребятишек, и сам как-то неясно понимал, где его товарищи: там ли, под березами, или тут, на бревнышке. Ему показалось, что совсем недавно он сам был вот такой же загорелый парнишка в подсученных штанах, с вихром на макушке.
Виктор часто рассказывал ребятам о войне. О тяжких боях, когда орудия грохотали по многу часов подряд и снаряды рвались, как бешеные, и не давали носа высунуть наружу… О том, как иногда суток по десять не видели крыши над головой, спали прямо на снегу и костров не разводили, чтобы не выдать себя врагу…
О дальних переходах рассказывал, о том, как, смертельно усталые, шли они в весеннюю распутицу по колено в снеговой воде.
Рассказал им, как он подорвал два танка у генерала Гудериана. А потом прямо под носом у врагов, замаскированный, пробрался к мосту и взорвал его. Немцы к реке подходят, а мост кверху летит!
Ребята слушали, не сводя с него глаз. Особенно Женька. Военная слава Виктора ошеломляла его.
— Виктор, а воевать страшно?
— Наверное, страшно. Не знаю. Когда бой идет, об этом не думаешь.
— Эх, мне бы пушку! Самую большую бы!
— А почему большую? Ловчее под нее прятаться?
— О, я бы не прятался! Я бы им бабахнул как следует. Вот здорово такая бьет, наверно, а?
— А «катюшу» не хочешь?
У Женьки даже дух захватило:
— О! Кабы мне «катюшу» дали — я бы их засыпал! День и ночь палил бы!
А Раиса гордилась. И так важно держалась, будто не Виктор, а она подбила Гудериановы танки, будто не Виктор, а она стояла
И когда Груня звала ее на работу, она не упускала случая, чтобы сказать:
— А что ты хозяйничаешь? Что твой отец председатель? Подумаешь! А мой брат Гудериана победил!
Виктор не обманул ребят — пришел к ним на покос. Было очень жарко, всех разморило, сено было душное и тяжелое — долговязая лесная трава. Но когда увидели, что идет к ним Виктор со своими большими граблями, то сразу подбодрились. Ожили, загомонили, как птичий выводок.
— А ну-ка, дай я охапочку наберу!
Виктор размахнулся граблями, чуть не целую скирдушку пригреб к ноге, поднял охапку выше головы и понес… Сразу четверть лужайки опустела.
— Вот так охапочка! — засмеялась Стенька и присела от смеха. — Вот так охапочка!
— Скорей вал заваливайте, — кричала Груня, торопливо работая граблями, — скорей! А то Виктору набирать нечего!
Ребята все сразу со смехом бросились заваливать сено. А Виктор подошел, взмахнул граблями раз, другой, третий — и опять весь вал загреб и понес в скирдушку.
— Скорей! — снова закричала Груня.
И снова, толкаясь и смеясь, торопились заваливать…
Ребятишки раскраснелись, запыхались, волосы у них взмокли от пота, у Ромашки вихор так и торчал кверху — словно его корова со лба лизнула. Но зато сено убрали так быстро, что и сами удивились.
— Во как! Будто ветром подмело!
— А вы, как я погляжу, работать умеете, — сказал Виктор. — Ничего, проворные!
— А то как же! — отозвалась Стенька. — А то разве не умеем!
— Еще и не такие работы делали, — вытирая лицо подолом рубахи, прогудел Ромашка. — Мы весной поле под овес заступами вскапывали… А это что!.. Гулянки!..
— Заступами под овес, — задумчиво повторил Виктор. — Да… Это, пожалуй, не легче, чем нам на фронте…
Карие глаза его вдруг стали ласковыми.
— Ах, ребятишки, — сказал он, — вы еще и не знаете, какие вы большие герои!
Раиса только фыркнула:
— Герои! С граблями да с лопатами!
Виктор посмотрел на нее неодобрительно:
— А ты думаешь, что герои только с винтовками да с пулеметами и бывают?.. Ну, а что ж тот овес — уродился? — спросил Виктор.
— А пойдемте посмотрим! — живо ответила ему Груня. — Поле недалеко!
Женька подскочил:
— Пойдемте! И то, давно на том поле не были!
— А что там смотреть? — лениво сказала Раиса. — Тащиться туда!.. Ну, овес и овес — чего интересного?
— Тебе, конечно, смотреть неинтересно! — сказал Ромашка. — Ты поле не копала, так чего ж тебе на овес смотреть?
— Как это не копала? — задористо начала Раиса, но слегка покраснела и умолкла.
Виктор с удивлением поглядел на нее.
— Немного, — продолжала она, — но все-таки…
— Ну, пойдемте, пойдемте! — закричала Стенька. — А то скоро сено сгребать.