Собрание сочинений. Пробуждение: Интерлюдия; Сдается внаем
Шрифт:
После чая отец захотел пройтись с ним по саду. Он долго разговаривал с отцом о всякой всячине, обходя свою личную жизнь: сэра Ламорака, австрийцев и ту пустоту, которую он ощущал последние три дня и которая теперь так внезапно заполнилась. Отец рассказал ему о месте, называемом Гленсофантрим, где побывали он и его мать, и о маленьких человечках, которые выходят из-под земли, когда бывает совсем тихо. Маленький Джон остановился, расставив пятки.
– А ты правда веришь в них, папа?
– Нет, Джон,
– Почему?
– Ты моложе меня; а они ведь эльфы.
Маленький Джон прижал палец к подбородку.
– Я не верю в эльфов. Никогда их не вижу.
– Ха, – сказал отец.
– А мама?
Отец улыбнулся своей странной улыбкой.
– Нет, она видит только Пана.
– Что это «Пан»?
– Козлоногий бог, который резвится в диких и прекрасных местах.
– А он был в Гленсофантриме?
– Мама говорит, что был.
Маленький Джон сдвинул пятки и пошел дальше.
– А ты его видел?
– Нет, я видел только Венеру Анадиомейскую.
Маленький Джон задумался. Венера была у него в книге про греков и троянцев. Значит, Анна – ее имя, а Диомейская – фамилия? Но когда он спросил, оказалось, что это одно слово и значит «встающая из пены».
– А она вставала из пены в Гленсофантриме?
– Да, каждый день.
– А какая она, папа?
– Как мама.
– О, так она, наверно…
Но тут он запнулся, бросился к стене, вскарабкался на нее и сейчас же слез обратно. Открытие, что его мать красива, было тайной, которую, он чувствовал, никто не должен узнать. Но отец так долго курил сигару, что он наконец был вынужден спросить:
– Мне хочется посмотреть, что мама привезла. Можно?
Он выдумал этот корыстный предлог, чтобы его не заподозрили в чувствительности, и немножко растерялся, когда отец посмотрел на него так, словно видел его насквозь, многозначительно вздохнул и ответил:
– Ну что ж, малыш, беги, люби ее!
Он пошел нарочно медленно, а потом пустился бегом, чтобы наверстать потерянное время. Он вошел к ней в спальню из своей комнаты, так как дверь была отворена. Она стояла на коленях перед чемоданом, и он стал рядом с ней и стоял тихо-тихо.
Она выпрямилась и сказала:
– Ну, Джон?
– Я думал, зайду посмотрю.
Обняв ее еще раз и получив ответный поцелуй, он влез на диван у окна и, поджав под себя ноги, стал смотреть, как она распаковывает чемодан. Этот процесс доставлял ему не испытанное дотоле удовольствие – и потому, что она вынимала заманчивого вида пакеты, и потому, что ему нравилось смотреть на нее. Она двигалась не так, как другие, особенно не так, как Бэлла. Из всех людей, которых он видел в жизни, она, безусловно, была самая прекрасная. Наконец она покончила с чемоданом и встала на колени перед сыном.
– Ты скучал по нас, Джон?
Маленький Джон кивнул и, подтвердив таким образом свои чувства, продолжал кивать.
– Но ведь с тобой была «тетя» Джун?
– Да-а, у нее был человек, который кашлял.
Лицо матери изменилось, стало почти сердитым. Он поспешно добавил:
– Он бедный, мама; он ужасно кашлял. Я… я его люблю.
Мать обняла его.
– Ты всех любишь, Джон.
Маленький Джон подумал.
– Немножко – да, – сказал он. – «Тетя» Джун водила меня в церковь в воскресенье.
– В церковь? О!
– Она хотела посмотреть, как на меня подействует.
– Ну и как же, подействовало?
– Да. Мне стало так странно, она уж поскорей увела меня домой. А я не заболел. Меня уложили в постель и дали горячего коньяку с водой, и я читал «Бичвудских мальчиков». Было замечательно.
Мать прикусила губу.
– Когда это было?
– Ну, приблизительно… уже давно; я хотел, чтобы она меня еще взяла с собой, а она не захотела. Вы с папой никогда не ходите в церковь?
– Нет, не ходим.
– А почему?
– Мы оба, милый, ходили, когда были маленькие. Может быть, мы были для этого слишком малы.
– Понимаю, – сказал маленький Джон. – Это опасно.
– Сам разберешься во всем этом, когда вырастешь!
Маленький Джон ответил рассудительно:
– Я не хочу совсем вырасти, только немножко. Не хочу ехать в школу. – Он покраснел от внезапно нахлынувшего желания сказать еще что-то, высказать то, что он действительно чувствовал. – Я… я хочу остаться с тобой и быть твоим возлюбленным, мама.
И в инстинктивном усилии спасти положение он поспешно добавил:
– И я сегодня не хочу ложиться спать. Я устал ложиться спать каждый вечер.
– У тебя бывали еще кошмары?
– Только один раз. Мама, можно сегодня оставить дверь в твою комнату открытой?
– Да, немножко.
Маленький Джон удовлетворенно вздохнул.
– Что ты видела в Гленсофантриме?
– Там такая красота, милый!
– А что это такое «красота»?
– Что это такое?… О Джон, это трудный вопрос.
– Я, например, могу ее увидеть?
Мать встала и села рядом с ним.
– Каждый день видишь. Небо красиво, и звезды, и лунные ночи, и еще птицы, цветы, деревья – все это красиво. Посмотри в окно, вот тебе красота, Джон.
– Ну да, это вид. И это все?
– Все? Нет. Море удивительно красивое, и волны с летящей пеной.
– Ты из нее вставала каждый день, мама?
Мать улыбнулась.
– Мы купались.
Маленький Джон быстро потянулся и охватил ее шею руками.
– Я знаю, – сказал он таинственно, – это ты, а все остальное – это только так.