Конец сороковых годов —сорок восьмой, сорок девятый —был весь какой-то смутный, смятый.Его я вспомнить не готов.Не отличался год от года,как гунн от гунна, гот от готаво вшивой сумрачной орде.Не вспомню, ЧТО, КОГДА и ГДЕ.В том веке я не помню вех,но вся эпоха в слове «плохо».Чертополох переполохапроткнул забвенья белый снег.Года, и месяцы, и днив плохой период слиплись, сбились,стеснились, скучились, слепилисьв
комок. И в том комке — они.
АСТРОНОМИЯ И АВТОБИОГРАФИЯ
Говорят, что Медведиц столь медвежеватыхи закатов, оранжевых и рыжеватых,—потому что, какой же он, к черту, закат,если не рыжеват и не языкат, —в небесах чужеземных я, нет, не увижу,что граница доходит до неба и выше,вдоль по небу идет, и преграды тверды,отделяющие звезду от звезды.Я вникать в астрономию не собираюсь,но, родившийся здесь, умереть собираюсьздесь! Не где-нибудь, здесь! И не там — только здесь!Потому что я здешний и тутошний весь.
СЕЛЬСКОЕ КЛАДБИЩЕ
(Элегия)
На этом кладбище простомпокрыты травкой молодойи погребенный под крестом,и упокоенный звездой.Лежат, сомкнув бока могил.И так в веках пребыть должны,кого раскол разъединилмировоззрения страны.Как спорили звезда и крест!Не согласились до сих пор!Конечно, нет в России мест,где был доспорен этот спор.А ветер ударяет в жестькреста и слышится: Бог есть!И жесть звезды скрипит в ответ,что бога не было и нет.Пока была душа жива,ревели эти голоса.Теперь вокруг одна трава.Теперь вокруг одни леса.Но, словно затаенный вздох,внезапно слышится: Есть Бог!И словно приглушенный стон:Нет бога! — отвечают в тон.
«Иллюзия давала стол и кров…»
Иллюзия давала стол и кров,родильный дом и крышку гробовую,зато взамен брала живую кровь,не иллюзорную. Живую.И вот на нарисованной землеживые зашумели ели,и мы живого хлеба пайку елии руки грели в подлинной золе.
«Отлежали свое в окопах…»
Отлежали свое в окопах,отстояли в очередях,кое-кто свое в оковахоттомился на последях.Вот и все: и пафосу — крышка,весь он выдохся и устал,стал он снова Отрепьевым Гришкой,Лжедимитрием быть перестал.Пафос пенсию получает.Пафос хвори свои врачует,И во внуках души не чает.И земли под собой не чует.Оттого, что жив, что утромкофе черный медленно пьет,а потом с размышлением мудрымдомино на бульваре забьет.
«Это — мелочи. Так сказать, блохи…»
Это — мелочи. Так сказать, блохи.Изведем. Уничтожим дотла.Но дела удивительно плохи.Поразительно плохи дела.Мы — поправим, наладим,отладим, будем пыль из старья колотитьи проценты, быть может, заплатим.Долг не сможем ни в жисть заплатить.Улучшается все, поправляется,с ежедневным заданьем справляется,но задача, когда-то поставленная —нерешенная, как была,и стоит она — старая, старенькая,и по-прежнему плохи дела.
«Жгут архивы. К большим переменам…»
Жгут архивы. К большим переменамнету более точных примет.Видно, что-то опять перемелетжернов. Что-то сойдет на нет.Дым архивов. Легкий, светлыйдым-дымок.И уносит эпоху с ветром.Кто бы только подумать мог?Вековухой и перестаркомтолько памяти вековать,а архивы перестали,прекратили существовать.
КРАЙ ЗЕМЛИ
Ехал бог на белой кобыле,а за ним до края землинебольшие автомобилималой скоростью нас везли.Только там, где земля кончается,раскрывается пропасти пасть.Вот он, автомобиль!Качаетсяперед тем, как упасть.И сперва колеса передниетщетно край земли когтят,а потом колеса последниеоскользаются и летят.Край земли, край земли!Дальше некуда.Оторопь на мгновенье берет.И уже нам жить больше некогда.Головою вниз — прямо вперед!
«Люди сметки и люди хватки…»
Люди сметки и люди хваткипобедили людей ума —положили на обе лопатки,наложили сверху дерьма.Люди сметки, люди смекалкиточно знают, где что дают,фигли-мигли и елки-палкиза хорошее продают.Люди хватки, люди сноровкизнают, где что плохо лежит.Ежедневно дают уроки,что нам делать и как нам жить.
«Не верю в величие величины…»
Не верю в величие величины:большущие сукины сыныс удобством, как солдаты белье,таскают величие свое,величие грязное носяти даже почтения просят…Послушайте мнение мое!Величие планируемое,спускаемое сверху —оно не пройдет проверку.Давайте установим срок,хотя бы в полвека,чтоб миром объявлять мироклюбого человека.Давайте памятники сооружатьсначала не из металла,чтоб, если после разрушать,не так обидно стало.Как Ленин, который на гипсодин ваятелям выдал право.Проверим величие величин,—так ли они величавы.
«Сидя на полу…»
Сидя на полу,а где — не важнои за что — не важно,ясно только то, что на полу —трудно быть величественным.Проверяйте деятелей по тому,как они и выглядят и действуют,сидя на полу.На коне любой дурак державени торжественен.Что, если ссадить его с седла,попросить его хоть ненадолгоразместиться на полу?Что он будет делатьи — как выглядеть,сидя на полу?