Собрание сочинений. т.4. Крушение республики Итль. Буйная жизнь. Синее и белое
Шрифт:
— Нет, нет! Это оставьте! Я не разрешаю вам дотронуться даже до моих пальцев, пока вы, милостивый государь, не исполните моей просьбы.
— Какую, милостивая государыня?
Прокурорша вздохнула.
— Ах, очень маленькую, Сержик. Мне нужен пропуск в тюрьму для свидания с Твердовским.
Прокурор вскочил. Глаза его стали круглыми, и он сделал такой жест, как будто хотел перекрестить прокуроршу.
— Ты в своем уме? — вскрикнул он. — Что за глупые шутки?
На лбу прокурорши показалась грозная морщинка,
— Я не шучу, — сказала она, — и не думаю шутить. Я очень хочу повидать знаменитого разбойника. Мне скучно жить. Я никого, кроме твоих партнеров-картежников и тебя, не вижу. А от вас проку мало. Я хочу посмотреть на Твердовского.
— Но ты прямо соскочила с винтика! Это невозможно, — ответил прокурор, сжав руки, — что за дикая фантазия! — И, видя, что лицо жены принимает все более грозное выражение, поспешно добавил: — Ну, дай я тебя поцелую, пульпультик!
Но прокурорша отстранилась от супруга как от зачумленного.
— Оставь, оставь! Надоело мне колоться о твои рыбьи баки. Убирайся, пожалуйста! Вот как ты меня любишь? Хорошо же! Можешь уходить спать в свой кабинет и больше сюда не являться. Я тебя видеть не хочу! Я себе двадцать, нет, тридцать любовников заведу, а ты целуй нашу Глашу! Думаешь, я не знаю, как ты к ней подъезжаешь?
Удар попал в цель. Прокурор растерянно затоптался на месте.
— Что ты говоришь, — постыдись! Ну зачем тебе пришла в голову такая невозможная мысль? На кой черт тебе Твердовский? О чем ты будешь с ним, наконец, разговаривать?
— Не беспокойся, — отрезала прокурорша, — он, наверное, умеет говорить интересней, чем эти твои судебные кандидаты, у которых ничего, кроме двадцатого числа и водки, в голове нет. Или ты мне дашь пропуск, или…
— Но ведь он сам может не пожелать, чтоб его разглядывала, как зверя, какая-то экзальтированная… — Прокурор чуть не брякнул «дура», но вовремя поправился: — дама. Или он может просто обругать тебя, когда увидит, что ты пришла смотреть на него, как на зверя в клетке.
— Я тебе говорю, что он вежливей и приличней вас всех. Даешь ты мне пропуск или нет?..
— Но надо же сообразить. Дай мне подумать…
— Никаких раздумываний. Какой ты жестокий, Серж, какой тиран! А я так ждала тебя сегодня. Я думала, — протянула прокурорша пленительным щебетом, снова отбросив одеяло и открывая всю фигуру, — он придет из клуба, согласится на мою просьбу, доставит мне маленькое удовольствие, а я его так кре-е-епко поцелую.
— Ну, ну, хорошо… Я дам пропуск, не будем ссориться, — сказал прокурор, — только дай мне слово, что ты не будешь говорить Твердовскому никаких глупостей.
— Какой ты дурашка, — ответила прокурорша, положив голову мужа себе на грудь, — я ведь просто хочу посмотреть на разбойника. Ну, дай я тебя поцелую.
Глава восемнадцатая
НА ВОЛЮ
Как плененный
Некуда бежать из страшной башни. Толсты каменные стены, не пробить их, а если и пробьешь, то как спуститься с восьмисаженной высоты под зорким взглядом часового?
Тяжко на сердце у атамана лесных братьев. Уходят минуты, часы, дни, томится он в ожидании расправы. Похудел, измучился, наручники чуть не спадают с рук, только глаза пылают неутомимым огнем борьбы да лихорадочно работает голова. Неужели ничего не придумают на воле Иванишин и Володя? Неужели и погибать так, не свершив и десятой части задуманного, не докончив мести помещикам?
Ходит Твердовский из угла в угол камеры. Глухо позвякивают кандалы.
Вдруг он останавливается и смотрит на дверь. Визжит ключ в замке, дверь со скрипом открывается, и в камеру входит с опаской начальник тюрьмы в сопровождении Балдеева. Твердовский выжидающе смотрит на него.
— Господин Твердовский, — говорит начальник тюрьмы, — пожалуйте на свидание.
Твердовский делает шаг вперед. Глаза его зажигаются огнем надежды.
— Свидание? С кем? — спрашивает он чуть дрогнувшим голосом.
Начальник тюрьмы лукаво и подобострастно улыбается.
— Вот никак не угадаете. Супруга господина прокурора окружного суда, госпожа Бубнова. Очень дамочка вами интересуется.
Кулаки Твердовского яростно сжались, оживившееся было лицо потускнело. Он выпрямляется и гневно говорит начальнику тюрьмы:
— Я не чучело для разглядывания. Гоните эту дуру к черту!
Начальник тюрьмы разводит руками.
— Как хотите, господин Твердовский. Вам от этого убытка не будет, а все же хоть маленькое развлечение. Я так, по человечеству говорю, а там, как вам угодно.
Он поворачивается, чтобы выйти. Вдруг Твердовский решительно останавливает его.
— Погодите, ладно! Сейчас выйду.
Начальник тюрьмы обрадовался. Ему очень не хотелось передавать отказ Твердовского. Еще, не дай, господи, обидится на него влиятельная дама, нажалуется мужу, пойдут служебные неприятности.
— Вот и хорошо, — залебезил он, — сейчас, значит, передам ей, чтобы она подождала. Только уж, извините, я при свидании буду присутствовать. Так мне приказано.
— Пожалуйста, — ответил Твердовский с повеселевшим лицом.