Собрание сочинений. Том 1. Ранние стихи. С этого началось
Шрифт:
Лежит воробушек на бабушкином старом чулке в тёмном печурке, а Дуня встала на скамейку и смотрит за ним.
Прошло немного времени, слабо трепыхнулись у воробушка крылья и вдруг: «Чиф-чиф», – раздалось из печурка.
– Жив! Жив! Бабушка, он говорит, жив! – радовалась, скакала по дому Дуня.
Дали воробушку крошек, и вовсе повеселел пострадавший.
Подрос воробушек в бабушкином печурке. Воробьи быстро растут. Через неделю из печурка вылетать стал.
Вот какой у бабушки печурок.
Осенние листья
Шуршит,
Иду по лесной дороге осенним солнечным утром. Слышу беспрерывное: «Шур-ши! Шур-ши! Шур-ши!» Это опавшие с деревьев листья под ногами у меня шуршат. Как просто, сложилось в незапамятные времена при хождении по опавшей листве и живёт в русском языке это слово «шуршит». Листья шуршат – слово живёт, красуется.
В шубах из опавших листьев
В середине октября с корзиной на согнутой руке в лес по грибы? Да что это я? В утренние часы трава в инее – в ночь мороз три-пять градусов. Каково грибам, вовремя не явившимся на свет божий? Вон опёнок на кочке – продрог, промёрз, что называется, до самых костей. Дотронулся до него, ну сущая ледышка! Так чего ты, грибник, чудишь? В прозябший, промёрзший лес по грибы направился! А разве не знаете, что не все в лесу такие простофили, как наивный опёнок?
Делаю полсотни шагов вглубь труднопроходимой липовой поросли. Вроде бы и не кустарник эти частые, склонившиеся до земли ветви липы, той самой, кудрявой, сплошь в сердцевидных с зубчиками по краям листьях, источающей в дни июльского цветения медовый духмяный аромат, а здесь, в лесу, сквозь её поросли не продерёшься – распластала вдоль земли ползущие ужами ветви.
Преодолев липовую поросль, оказываюсь на просторе – на крохотной лесной полянке, основательно за многие годы сменой зимы на весну, весны на лето, лета на осень, осени на зиму – укрытой толстым, непроницаемым для солнечных лучей слоем слежавшейся листвы. Обегая взглядом полянку, замечаю там и сям, на просторе и под стелющимися ветвями, бугорки наподобие кочек, насыпаемых кротами-рытиками, но, если разрыхлённый и вытолкнутый наружу грунт – работа крота, бросается в глаза, то приподнявшийся над землёй бугорок из спрессованных временем листьев интересен загадкой для непосвящённых. Кто-то таинственный или что-то неведомое силится выйти наружу, на свет, из-под плотного лиственного полога. В свой час, при совпадении подходящих для произрастания количеств влаги и накопленного почвой тепла, под кронами лип поднимаются бугорки, и из них, стоит только прорвать лиственный покров, являются на свет белые грузди – царственные особы наших российских лесов.
Белизна белых груздей с исподу, с изнанки, в тот момент, когда извлекаешь гриб из лиственного плена, ослепляет огромной, накопленной каким-то таинственным образом, в темноте, под плотным пологом, светосилой. Кладёшь белый груздь в корзину шляпкой вниз, и гриб ещё раз поражает особой светлотой – никогда не приходилось видеть такой изумительной чистоты белого цвета. Чистота и красота изящных округлостей груздей сродни совершенству форм плывущих белых лебедей!
…На застеленный льняной накрахмаленной скатертью стол хозяйка поставит сияющую фаянсовую чашу с белыми груздями, источающими лесной дух, изысканный аромат, и гулом восхищения непременно
…На полянке вокруг липы находишь двадцать, тридцать… до полусотни царственных грибов. Редко какой груздь выглядывает наружу из-под хранящей тепло и покой листвяной подушки. И зря, надо сказать, высовывается! Что таят в себе бугорки под сенью крон лесных лип, не каждый догадается, не всяк приметит манящие взор неровности на ковре, сотканном из листьев за много лет матерью-липой, за укрытие царственных грибов.
Мёрзни, мёрзни, глупый опёнок-плебей. Царственный белый груздь в ночные заморозки живёт-подрастает в укрытии, удачливым грибникам на радость.
Замечу под занавес: белые грузди в середине октября – отклонение от нормы; обычно в июле после бурных тёплых дождей, этак неделю спустя, появляются многозначительные бугорки под липами, а поскольку ни в июле, ни в августе, ни в сентябре порядочных дождей в 2010 году не было, а тепла земля набрала, получила с избытком – вот белые грузди и пришлись на октябрь.
Кудри иван-чая
По осени заплелись из засохших листьев и цветов седеющие кудри у розового в пору цветения иван-чая. Красиво закурчавились узенькие листики памятного, напоминающего о боях и пожарищах цветка.
Берёзовый фейерверк
Небо густой, плотной синевы от края и до края. Светолюбивые стройные берёзы в компании стремящихся их затенить елей и сосен, словно выпущенные из ракетницы, свечами выстреливают в небо, обгоняя хвойных, сестру и брата. Обогнали и радуются – запечатлели на небесной синеве мириады золотых листиков-бляшек. Сущий праздничный фейерверк!
Забронзовел
Дубок пяти лет от роду, не старше. Весь в крупных, резных, дворцового акантового рисунка листьях. От собственного довольства и гордости тем, что он так пригож, в октябре всеми листьями забронзовел дубок.
6 июля 1943 года
Бабушка вслушивалась в наш с мамой разговор, не переставая хлопотать у печки.
– Где проходил ваш концерт?
– В актовом зале… Школу приспособили под госпиталь – обычное дело. Помнишь, в Лопасне осенью сорок первого в средней школе медсанбат и госпиталь размещались?
– Помню. Из Стремилова везли и везли туда раненых, изувеченных. Одна территория с колхозом – бывшая гончаровская усадьба. Утром бегу на работу в контору колхоза, а санитары выносят из задней двери барского дома скончавшихся от ран бойцов.
– В актовом зале, как и во всех классных комнатах, – раненые. Провели нас в зал – там не счесть железных кроватей с тумбочками при них и раненые сидят, лежат, стоят, опираясь на костыли. Множество людей в белых халатах: врачи, медсёстры, санитарки; большинство – женщины. Посередине зала небольшое свободное пространство – как бы сцена. Не успели оглядеться, вошёл со свитой начальник госпиталя, подполковник медицинской службы, два просвета, две больших звезды, эмблема – чаша со змеёй на новеньких с иголочки погонах. Подошёл к нам. Улыбнулся отечески. Участливо спросил: