Собрание сочинений. Том 1. Ранние стихи. С этого началось
Шрифт:
И пыль от древних хартий отряхнув…
Село Рябово Вятской губернии. Середина XIX века. Сын священника Витя Васнецов в «работной» избе сидит на коленях старухи-стряпухи. Потрескивает лучина, горьковатый дымок тянется по каморке; течёт и течёт мерный речитатив:
ИзДолог зимний вечер, и долга старинушка. Слушает мальчик – и хоть не в первый раз, а рад слушать ещё и ещё. Видит он богатырского коня Ильи Муромца.
Конь перемахивает с холма на холм, через леса, реки и озёра. Видит, как летит калёная стрела Ильи в страшное чудище – Соловья-разбойника, и как, пристегнув ослеплённого, окровавленного врага ко стремени, степенно выезжает Илья в чисто поле.
Витя знает это чистое поле. Ведь оно совсем рядом. Если встать, подойти к окошку, подышать, протаить глазок, то под серебряным сиянием месяца увидишь просторное поле, далёкие холмы – засыпанные по пояс снегом ёлки, бегущие нестройными рядами то выше, то ниже, к далёкому, тёмному, таинственному, сказочному лесу.
Из детских, замешанных на фантазии сказочных впечатлений, вырастает громадная любовь на всю жизнь к миру народного эпоса, к преданьям старины. Сквозь глубь веков различал Виктор Михайлович Васнецов величавую красоту ратных подвигов, свершений русских богатырей, чистоту помыслов далёких предков. Поэтому, когда на собраниях художественного кружка Репина и Антокольского в Петербурге читал былины Иван Тимофеевич Савенков, загорались молчаливым восторгом глаза воспитанника Петербургской академии художеств Виктора Васнецова, а медлительный окающий речитатив Савенкова уносил его на необъятные просторы России. Холодный, неприютный Петербург, сумеречно маячивший за окном серыми громадами домов, словно исчезал, растворялся, и Васнецов весь отдавался поэзии старины.
В те счастливые дни и родился первый эскиз «Богатырей». Прошло 30 лет, прежде чем на суд людской художник выставил эту главную работу. Несколько раз приступал Васнецов к «Богатырям», и от года к году углублялся, ширился величественный замысел. В 1876 году в Париже ближайший друг Виктора Михайловича В.Д. Поленов впервые увидел эскиз «Богатырей» – долго смотрел восхищённый. Видя, что Поленов глаз не может оторвать от этюда, Васнецов сказал:
– Если тебе понравилось – бери…
– А что ж ты думаешь – и возьму… – с несвойственной ему порывистостью ответил Поленов, а сам недоверчиво посмотрел в серо-голубые глаза Васнецова. Но не увидел в них ни облачка, ни тайной усмешки. Они были как всегда ясны, открыты и правдивы.
– Да знаешь ли ты, ясное солнышко, что это за прелесть? Да как ты можешь отдать его?!
– Эскиз как эскиз… Ничего особенного в нём не вижу.
– А я так вижу, и очень многое. Нет уж! Коли на то пошло, договоримся вот как: ты мне даёшь слово, что эскиз этот будет наброском к большой картине. Когда напишешь её, подаришь мне этот эскиз, но не раньше. Идёт?
– Идёт, пожалуй…
Васнецов исполнил обещанное. Он написал большую картину, которую знает у нас в стране каждый от мала до велика, а эскиз этой работы висит в поленовском доме на Оке.
Труден был путь художника к исполнению заветной мечты. Как-то во время учёбы Васнецова
– Гляжу я на вас и чувствую, что вы человек талантливый, но какой-то невысказанной души. Словно всё, что вы работаете, это ещё далеко не Васнецов.
Разговор этот происходил в первый год жизни Виктора Васнецова в северной столице. За плечами у молодого художника были годы ученья в Вятской семинарии и трудный, как у всех разночинцев, путь в искусство. И все эти годы талант молодого художника формировали два неотразимых влияния.
Первое, которому в конце концов суждено было одержать верх, – непреходящая страстная влюблённость Васнецова в величественную историю народа, запечатлённую в эпосе Древней Руси.
И второе, непосредственные впечатления жизни, неотвратимо зовущие к себе, требующие от чуткого сердца художника запечатлеть их в картинах, рисунках.
Художник со страстью, свойственной молодости, делает зарисовки вятских крестьян, спешит запечатлеть в дорожном альбоме интереснейшие человеческие характеры по пути в Петербург. Он самозабвенно работает над образами маленьких людей «холодно прекрасного» города в первый, самый тяжёлый период петербургской жизни. Сознанием художника целиком овладевают смелые яркие идеи Чернышевского и Добролюбова.
В семинарские годы Васнецов встречается с переводчиком на польский «Слова о полку Игореве» Адамом Красинским. От него он впервые услышал «Слово» и был буквально потрясён гениальной поэмой. А народные ярмарки в Вятке! Хороводы и святочные гулянья в Рябове! Походы на Дымковскую слободу!
Впечатлительная душа художника жадно вбирала в себя краски и звуки народного искусства. Эти важнейшие по своему эстетическому содержанию впечатления накапливались в сердце художника, но до поры не находили выхода.
Учителями Васнецова были И.Н. Крамской и П.П. Чистяков. За каждым его шагом в искусстве пристально следил Владимир Васильевич Стасов. За годы петербургской жизни Виктор Васнецов вырос в известного художника, стал постоянным экспонентом выставок передвижников, широким успехом пользовались его картины гражданственного плана «Военная телеграмма», «Книжная лавка», «С квартиры на квартиру». И всё же художник испытывал чувство глубокого неудовлетворения тем, что делал.
«После побоища» – полотно, закончив которое, Васнецов впервые ощутил, что долгие годы накапливавшаяся сила наконец нашла выход. В нём поэтически раскрывался мужественный облик «храбрых русичей», которые «сватов напоили, а сами легли за русскую землю». В картине запечатлён трагический мотив «Слова о полку Игореве»: «бились так день, бились другой, а к полудню на третий день пали знамёна Игоревы». Никаких следов крови, ужасов смерти не запечатлено на картине. Таким воспето поле битвы в «Слове» и в пушкинском «Руслане и Людмиле». Это поле вечной русской славы.
Картина была жестоко раскритикована в печати и, к сожалению, не понята друзьями. Репин, на глазах у которого прозрел Васнецов, горячо его поддерживал и до такой степени разобиделся на выступившего с холодным, явно неодобрительным отзывом В.В. Стасова, что написал тому о полном и окончательном разрыве.
Выйдя на свою богатырскую дорогу, Виктор Михайлович Васнецов за долгие годы титанического труда сделал неизмеримо много во славу русского искусства.
Гениальный рейд в глубь далёких веков в работе над панорамой «Каменный век» и грандиозная, масштабная работа по росписи Владимирского собора в Киеве привели его к признанию современниками и создали славу прозорливого историка и неподражаемого декоратора.