Собрание сочинений. Том 13

Энгельс Фридрих

Однако, хотя мы и уверены, что Италия не может вечно находиться в нынешнем положении, ибо всему бывает конец, хотя мы знаем, что по всему полуострову идет деятельная организация, мы пока еще не в состоянии сказать, являются ли эти действия всецело стихийной вспышкой народной воли или они поощряются агентами Луи-Наполеона и его союзника, графа Кавура. Судя по внешним признакам, Пьемонт, поддерживаемый Францией, а может быть также и Россией, замышляет этой весной нападение на Австрию. Судя по приему, оказанному императором австрийскому послу в Париже, он, кажется, не питает дружелюбных намерений по отношению к правительству, представляемому г-ном Хюбнером [44] ; судя по концентрации столь мощных военных сил. в Алжире, естественно предположить, что враждебные действия против Австрии начнутся с нападения на ее итальянские провинции, военные приготовления Пьемонта, заявления, граничащие с объявлением войны Австрии, которые ежедневно исходят от официальной и полуофициальной части пьемонтской прессы, дают повод предполагать, что король воспользуется первым предлогом, чтобы перейти Тичино. Кроме того, из частных, заслуживающих доверия источников подтверждается слух о том, что герой Монтевидео и Рима, Гарибальди [45] , был вызван в Турин. Кавур имел с ним беседу, осведомил его о перспективах войны в ближайшем будущем и высказал мысль, что было бы целесообразно собрать и организовать добровольцев. Австрия, одна из главных заинтересованных сторон, ясно показывает, что она верит этим слухам. В дополнение к 120000 человек, сосредоточенных в ее итальянских провинциях, она всеми возможными средствами увеличивает свои силы: еще недавно она отправила подкрепления в 30000 человек. Оборонительные сооружения Венеции, Триеста и др. расширяются и усиливаются; во всех прочих австрийских провинциях землевладельцам и всем лицам, имеющим лошадей, предлагается сдать их, так как верховые лошади потребуются для кавалерии и саперов. С одной стороны, Австрия ничего не упускает, чтобы подготовить сопротивление «на благоразумный австрийский манер», а с другой стороны, она также принимает меры на случай возможного поражения. Со стороны Пруссии — этого немецкого Пьемонта, интересы которого диаметрально противоположны ее собственным интересам, — Австрия в лучшем случае может надеяться только на нейтралитет. Миссия ее посланца, барона Зеебаха, в С.-Петербург с целью добиться поддержки в случае нападения, по-видимому, потерпела полную неудачу. Намерения царя {Александра II. Ред.} во многих отношениях, и не в последнюю очередь в вопросе о Средиземном море, где он тоже бросил якорь [46] , слишком совпадают с проектами его бывшего противника, а ныне верного союзника в Париже, поэтому он не решится защищать «благодарную» Австрию [47] . Хорошо известное сочувствие английского народа итальянцам в их ненависти к giogo tedesco {немецкому игу. Ред.} заставляет весьма серьезно сомневаться в том, что какой-либо британский кабинет министров осмелится поддержать Австрию, как бы каждый из них ни хотел это сделать. Кроме того, Австрия, равно как и многие другие, сильно подозревает, что претендент на роль «мстителя за Ватерлоо» {Наполеон III. Ред.} отнюдь не отказался от своего страстного желания унизить «коварный Альбион» [48] , что, не рискуя напасть на врага в его собственном логове, он, однако, не задумается бросить ему вызов на Востоке, напав вместе с Россией на Турецкую империю (вопреки своим клятвам сохранять

эту империю неприкосновенной); таким образом он заставил бы половину британских сил действовать на восточном театре войны, а другую половину, пользуясь Шербуром, удерживал бы в вынужденном бездействии, для охраны британских берегов. Поэтому Австрия остается с неутешительным чувством, что в случае действительной войны ей придется полагаться только на самое себя. При этом стоит отметить один из многих ее способов максимально уменьшить свои потери в случае поражения, характеризующий ее наглую изобретательность. Казармы, дворцы, арсеналы и другие казенные строения по всей Венецианской Ломбардии, постройка и содержание которых непомерно отягощали налогами итальянцев, тем не менее считаются собственностью империи. В настоящее время правительство принуждает различные муниципалитеты покупать все эти здания по баснословным ценам, мотивируя это тем, что на будущее время оно намерено арендовать их, вместо того, чтобы быть их собственником. Получат ли когда-либо муниципалитеты хотя бы один грош арендной платы, даже если Австрия сохранит свое владычество, в лучшем случае представляется сомнительным; но если она будет изгнана из всех своих итальянских владений или из части их, она сможет поздравить себя со своей ловкой выдумкой, благодаря которой она превратила значительную долю своего потерянного имущества в наличные деньги, которые легко забрать с собой. Кроме того, утверждают, что Австрия всеми силами старается убедить римского папу, неаполитанского короля, герцогов Тосканы, Пармы и Модены также решительно, как и она сама, сопротивляться до конца всем попыткам народа или коронованных особ изменить существующий порядок вещей в Италии. Но никто лучше самой Австрии не знает, сколь безуспешны были бы все усилия этих ее жалких орудий сопротивляться волне народного восстания или иностранному вмешательству. И хотя каждый истинный итальянец страстно желает войны с Австрией, мы можем не сомневаться, что значительное большинство итальянцев считает, что по своим перспективам война, начатая Францией и Пьемонтом, имела бы, по меньшей мере, сомнительный результат. Хотя никто не верит искренне, что палач Рима под влиянием какого-то гуманного чувства мог бы превратиться в спасителя Ломбардии, тем не менее небольшая клика относится благоприятно к планам Луи-Наполеона посадить Мюрата на неаполитанский трон и заявляет, что верит в его намерение удалить папу из Италии или ограничить его власть городом Римом и Римской Кампаньей и помочь Пьемонту присоединить к своим владениям всю Северную Италию. Затем существует еще небольшая, но честная партия, которая воображает, что мысль об итальянской короне прельщает Виктора Эммануила, как она, по-видимому, прельщала его отца {Карла-Альберта. Ред.}; партия эта уверена, что он с нетерпением ждет удобного случая обнажить свой меч ради приобретения итальянской короны, и что он воспользуется помощью Франции или любой другой помощью с единственной целью — обрести это столь желанное сокровище. Гораздо более многочисленная группа, имеющая приверженцев повсюду в угнетенных провинциях Италии, особенно в Ломбардии и среди ломбардской эмиграции, не питая особой веры в пьемонтского короля или пьемонтскую монархию, все же говорит: «Каковы бы ни были его цели, Пьемонт обладает армией в 100000 человек, флотом, арсеналами и казной; пусть он бросит вызов Австрии, мы последуем за ним на поле битвы; если он сохранит верность делу, то получит свою награду; если же он не оправдает надежд, у нации найдется достаточно сил, чтобы продолжать уже начатую борьбу и довести ее до победы».

44

1 января 1859 г. на приеме дипломатического корпуса в Тюильри Наполеон III, обратившись к австрийскому послу Хюбнеру, выразил сожаление о том, что отношения между Францией и Австрией «стали менее дружественными, чем были прежде». Это заявление повело к дипломатическому конфликту Наполеона III с Австрией, вопрос о войне против которой был решен еще задолго до этого: в июле 1858 г. в Пломбьере было подписано секретное соглашение между Францией и Пьемонтом, по которому Франции в обмен на участие в предстоящей войне против Австрии были обещаны Савойя и Ницца.

45

В 1842–1846 гг. Гарибальди принимал участие в национально-освободительпой борьбе уругвайского народа против аргентинского диктарора Росаса. Организованный им легион итальянских революционных эмигрантов сыграл значительную роль при обороне столицы уругвайской республики Монтевидео и в других решающих сражениях. Правительство Уругвая особым декретом отметило героизм, проявленный гарибальдийским легионом.

В феврале — июле 1849 г. Гарибальди фактически возглавлял оборону Римской республики, созданной в результате народного восстания. Армия республики в течение нескольких месяцев успешно отражала наступление французских, австрийских и неаполитанских войск, выступивших на подавление революции. Римская республика пала 3 июля 1849 г. в результате превосходства контрреволюционных сил и вероломных действий французского генерала Удино, нарушившего перемирие и захватившего город Рим.

46

Имеется в виду достигнутое в августе 1858 г. соглашение между Россией и Пьемонтом о предоставлении Русскому обществу пароходства и торговли права временно использовать восточную часть гавани Виллафранка близ Ниццы для стоянки и снабжения судов топливом, а также их ремонта.

47

Маркс иронизирует по поводу «благодарности», которой Австрия отплатила царской России за помощь, оказанную при подавлении венгерской революции 1848–1849 годов. С обострением в начале 50-х годов восточного вопроса в австрийской внешней политике произошел враждебный России поворот, что нашло свое выражение в приписывавшихся главе австрийского правительства Шварценбергу и ставших крылатыми словах: «Австрия еще удивит мир величием своей неблагодарности».

48

Альбион — древнейшее название Британских островов. Выражение «коварный Альбион» вошло в употребление со времени французской буржуазной революции конца XVIII века; так называли Англию французские республиканцы за многочисленные происки английского правительства против французской республики и организацию антифранцузских коалиций.

Напротив, итальянская национальная партия заявляет, что провозглашение войны за независимость Италии под покровительством Франции и Пьемонта она считает национальным несчастьем. Для нее вопрос заключается не в том, — как это часто ошибочно предполагают, — объединится ли Италия, освобожденная от чужеземного владычества, при республиканской или монархической форме правления, а в том, что предлагаемые средства не приведут к завоеванию Италии для итальянцев и в лучшем случае смогут лишь заменить одно чужеземное иго другим, не менее тяжким. Сторонники этой партии считают, что герой 2 декабря [49] не предпримет войны иначе, как под давлением растущего нетерпения своей армии или угрожающей позиции французского народа; что, будучи вынужден прибегнуть к войне, он выберет Италию в качестве театра военных действий с целью выполнения плана своего дяди {Наполеона I, Ред.} — превратить Средиземное море во «французское озеро», — чего он достиг бы, посадив Мюрата на неаполитанский трон; что, диктуя свои условия Австрии, он стремится к завершению начатого в Крыму реванша за договоры 1815 г., когда Австрия была одной из сторон, продиктовавших Франции условия, крайне унизительные для фамилии Бонапартов. Эта партия смотрит на Пьемонт как на простое орудие в руках Франции и убеждена, что Наполеон III, по достижении своих собственных целей, не рискуя помочь Италии в завоевании той свободы, в которой он отказывает Франции, заключит мир с Австрией и задушит все попытки итальянцев продолжать войну. Если Австрия в общем удержит свои позиции, то Пьемонт должен будет удовлетвориться присоединением к своей нынешней территории герцогств Пармы и Модены; по если Австрия будет побеждена в этой борьбе, то на Адидже будет заключен мир, который оставит всю Венецианскую область и часть Ломбардии в руках ненавистных австрийцев. Относительно этого мира на Адидже, утверждают они, Пьемонт и Франция уже пришли между собой к молчаливому соглашению. Хотя национальная партия и уверена в торжестве нации в случае национальной войны против Австрии, она все же утверждает, что если эта война будет иметь своим вдохновителем Наполеона, а диктатором короля Сардинии, то итальянцы не смогут сделать и шага против ими же самими признанных вождей, они не смогут никоим образом предотвратить плутни дипломатии, капитуляции, договоры и в результате всего этого должны будут снова позволить надеть на себя оковы; они указывают на поведение Пьемонта по отношению к Венеции и Милану в 1848 г., а также при Новаре в 1849 г. [50] и убеждают своих соотечественников учесть этот горький опыт их рокового доверия к монархам. Все усилия национальной партии направлены на то, чтобы завершить организацию полуострова, побудить народ объединиться для последнего усилия и не вступать в борьбу до тех пор, пока он не почувствует себя в силах начать великое национальное восстание, которое, низложив папу, короля-бомбу {Пия IX и Фердинанда II. Ред.} и компанию, сделает возможным использование армий, флотов и военного имущества соответствующих провинций для уничтожения чужеземного врага. Считая пьемонтскую армию и народ ревностными борцами за свободу Италии, члены этой партии чувствуют, что король Пьемонта, если он пожелает, будет, таким образом, иметь полную возможность способствовать свободе и независимости Италии; если же он окажется на стороне реакции, то они знают, что армия и народ будут на стороне национального дела. Если король оправдает надежды, возлагаемые на него его приверженцами, то итальянцы не замедлят проявить свою благодарность в самой осязательной форме. Во всяком случае нация окажется в состоянии решить свою собственную судьбу. Предчувствуя, что успешная революция в Италии послужит сигналом к общей борьбе всех угнетенных национальностей с целью освобождения от своих угнетателей, эта партия не боится вмешательства со стороны Франции, ибо у Наполеона III будет слишком много своих собственных внутренних хлопот, чтобы вмешиваться в дела других наций даже ради успеха своих собственных честолюбивых замыслов. A chi tocca-tocca? {Кому начинать? Ред.} — как говорят итальянцы. Мы не решаемся предсказывать, кто — революционеры или регулярные армии — первыми появятся на поле сражения. Но, по-видимому, с достаточной уверенностью можно сказать, что война, начавшись в любой части Европы, не окончится там, где началась; и если эта война в самом деле неизбежна, то мы искренне и от всей души желаем, чтобы она принесла с собой подлинное и справедливое решение итальянского вопроса, равно как и разных других вопросов, ибо, пока эти вопросы не будут разрешены, они от времени до времени будут нарушать мир в Европе и, следовательно, мешать прогрессу и процветанию всего цивилизованного мира.

49

Речь идет о Наполеоне III, организовавшем в ночь с 1 на 2 декабря 1851 г. контрреволюционный государственный переворот во Франции, который привел к падению Второй республики (1848–1851).

50

Пьемонтский король Карл-Альберт, боясь распространения республиканского движения в Италии, всячески уклонялся от оказания помощи Венеции и Милану, восставшим против австрийского господства в марте 1848 года. Вынужденный, однако, под давлением народных масс объявить войну Австрии, он после первых неудач пьемонтских войск заключил с австрийцами перемирие в августе 1848 г., а по возобновлении военных действий весной 1849 г. после поражения при Новаре (23 марта 1849 г.) предательски капитулировал перед австрийцами, несмотря на мужественную борьбу пьемонтской армии и итальянского народа. Энгельс в ряде статей в «Neue Rheinische Zeitung» в 1849 г. разоблачил предательское поведение пьемонтской монархии (см. настоящее издание, т. 6, стр. 409–423).

Написано К. Марксом около 5 января 1859 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5541, 24 января 1859 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС

ПЕРСПЕКТИВЫ ВОЙНЫ В ЕВРОПЕ [51]

Париж, 11 января 1859 г.

Ответ австрийского императора на необычные новогодние поздравления, присланные ему из Парижа от имени «голландского племянника Аустерлицкой битвы» [52] и речь добродетельного Эммануила при открытии сардинского парламента отнюдь не содействовали рассеянию охватившей Европу тревоги перед возможностью войны. Во всех центрах денежного рынка барометр показывает «бурю». Неаполитанский король внезапно стал великодушным и враждебно настроенным по отношению к России: он начал целыми партиями освобождать политических заключенных, изгнал Поэрио и его сторонников и отказал России в угольной базе в Адриатике; ссоры с немцами и кампания против потребителей правительственных сигар продолжались в Милане, Лоди, Кремоне, Брешии, Бергамо, Парме и Модене, а в Павии по приказу правительства были временно прекращены занятия в университете; вызванному в Турин Гарибальди поручено реорганизовать добровольческий корпус; в Турине формируется новый егерский корпус приблизительно в 15000 человек, а в Касале ускоренными темпами ведется строительство укреплений. Австрийская армия, численностью примерно в 30000 человек, т. е. полный corps d'armee {армейский корпус. Ред.} (3-й), к этому времени, вероятно, уже вступила в Ломбардо-Венецианское королевство, а граф Дьюлаи, генерал школы Радецкого, человек с инстинктами Гайнау, уже прибыл в Милан, чтобы взять бразды правления из рук мягкого, благонамеренного, но слабого эрцгерцога Фердинанда-Максимилиана. Во Франции военные маневры стали постоянным явлением, а сам император проявляет огромное рвение в деле проведения испытаний новой пушки в Венсенне. Наконец и прусское правительство ввело в действие свою новую либеральную систему, запросив от палат денег на увеличение постоянной армии и превращение ландвера в придаток линейных войск [53] . При наличии таких туч на горизонте Европы нас может удивить сравнительно незначительное падение курсов на лондонской бирже, которая обычно является более точным показателем биения пульса европейского общества, нежели денежные обсерватории Парижа и других частей континента.

51

Настоящая статья, помеченная Парижем, была написана Марксом в Лондоне. По соглашению с редакцией «New-York Daily Tribune» Маркс некоторые свои статьи, в которых приводился материал по отдельным странам европейского континента, помечал соответственно Парижем, Берлином или Веной, иногда указывая при этом вместо действительной даты написания более раннюю.

52

Имеется в виду Наполеон III, который был сыном брата Наполеона I Луи Бонапарта, занимавшего голландский престол в 1806–1810 годах. Называя Наполеона III «племянником Аустерлицкой битвы», Маркс намекает на тот факт, что государственный переворот 2 декабря 1851 г. был приурочен к годовщине Аустерлицкой битвы (2 декабря 1805 г.), в которой Наполеон I разбил союзные русско-австрийские войска.

53

Речь идет о «либеральном» курсе, провозглашенном прусским принцем Вильгельмом (с 1861 г. король) при его вступлении в регентство в октябре 1858 года; в буржуазной печати этот курс получил громкое название «новой эры». На деле, однако, политика Вильгельма была направлена исключительно на укрепление позиций прусской монархии и юнкерства. Не было проведено ни одной либеральной реформы, которых ожидала буржуазия, в то же время в 1860 г. была осуществлена подготовленная ранее военная реформа, которая уничтожила еще сохранившиеся в прусской армии со времени национально-освободительной войны против Наполеона I в 1813–1815 гг. остатки демократизма; реформа предусматривала использование ландвера (войска, организованные по типу ополчения) в дальнейшем только для гарнизонной службы и значительное увеличение численности армии в мирное время. «Новая эра» фактически подготовила открытую военную диктатуру юнкерства, начавшуюся с приходом к власти Бисмарка в сентябре 1862 года.

Во-первых, проницательные наблюдатели лондонской биржи были не прочь рассматривать новогодние причуды Наполеона попросту как спекулятивный биржевой маневр со стороны их августейшего союзника. Действительно, как только французские ценные бумаги стали падать, публика стремглав бросилась в храм Ваала, чтобы сбыть с рук государственные облигации, а также облигации Credit Mobilier [54] и акции железных дорог за любую цену, какую только они смогут получить. Затем, когда с частью спекулянтов, игравших на повышение, было покончено, 6 января на парижской бирже вдруг последовало легкое оживление в результате распространившегося слуха о том, что в «Moniteur» [55] будет помещена правительственная заметка для того, чтобы сгладить впечатление

от обращения «его величества» к австрийскому послу. Такая заметка действительно появилась в пятницу 7 января. Тогда государственные ценные бумаги поднялись, и не мало молодцов, которые известны как свои люди в Тюильри, в ту же самую пятницу получили огромные прибыли. Таким образом, эти господа самым выгодным способом возместили себе свои расходы на новогодние подарки. Подобный же заговор, назревавший в Лондоне, был, по-видимому, расстроен не благодаря какой-либо необычайной проницательности британских финансовых умов, а благодаря их тайному господству над некоторыми из финансовых распорядителей елисейских menus plaisirs ^{139} . Однако сравнительная устойчивость британских ценных бумаг вызвана главным образом другим обстоятельством, менее лестным для Луи-Наполеона, но более характерным для положения в Европе. Ни один духовник не знает уязвимые места в сердце прелестной кающейся грешницы лучше, чем денежные дельцы Чапел-стрита, Ломбард-стрита и Треднидл-стрита [56] знают, какие затруднения переживают европейские правители. Они знают, что России нужен заем приблизительно в 10 миллионов фунтов стерлингов; что Франция, несмотря на ожидаемое в бюджете превышение доходов над расходами (об этом превышении всегда говорят, употребляя будущее время), остро нуждается в деньгах; что Австрия стремится получить для покрытия части задолженности по крайней мере 6 или 8 миллионов фунтов стерлингов; что маленькая Сардиния жаждет займа не только для новой итальянской кампании, но и для уплаты старых долгов, в которые она влезла в связи с Крымской войной, и что венценосцы и меченосцы должны сначала получить из английского кошелька займы на общую сумму в 30 миллионов фунтов стерлингов, прежде чем смогут двинуться армии, прольется кровь и раздастся неистовый грохот пушек. Но, чтобы осуществить все эти денежные операции, требуется по крайней мере двухмесячная отсрочка; так что, совершенно независимо от военных соображений, если суждено быть войне, ее приходится отложить до весны.

54

Credit Mobilier — см. примечание 24.

55

«Moniteur» — сокращенное название французской ежедневной газеты «Le Moniteur universel» («Всеобщий вестник»); выходила в Париже с 1789 по 1901 год; с 1799 до 1869 г. — официальный правительственный орган.

56

Чапел-стрит, Ломбард-стрит — улицы в лондонском Сити, на которых расположены наиболее значительные банковские и торговые предприятия Англии; Треднидл-стрит — см. примечание 36.

Однако было бы большой ошибкой делать поспешный вывод о том, что воинственным псам их зависимость от благоусмотрения миролюбивых капиталистов наверняка помешает сорваться с цепи. При процентной ставке, едва достигающей 2¹/₂%, при наличии более 40 миллионов золотом, залежавшихся в подвалах Английского и Французского банков, при общем недоверии к коммерческим спекуляциям, самому сатане, если бы он выпустил заем для новой кампании, удалось бы после нескольких жеманных отсрочек и двух-трех лицемерных уговоров продать свои облигации по стоимости выше номинальной.

Обстоятельства, которые могли бы отсрочить европейскую войну, те же самые, которые толкают события к такой развязке. После своих блестящих дипломатических успехов в Азии [57] Россия стремится вернуть себе главенствующую роль в Европе. Действительно, подобно тому, как тронную речь короля маленькой Сардинии предварительно проверили в Париже, точно так же новогодний boutade {выпад. Ред.} Бонапарта (Малого) [58] явился всего лишь эхом лозунга, данного из С.-Петербурга. При таком положении, когда Франция и Сардиния идут на поводу у С.-Петербурга, Австрия находится под угрозой, Англия изолирована, а Пруссия колеблется, русское влияние в случае войны стало бы господствующим, по крайней мере на некоторое время. Россия могла бы держаться в стороне, ослабить Францию и Австрию в борьбе друг против друга и под конец «облегчить» затруднения этой последней державы, ныне загораживающей ей дорогу на юг и препятствующей ее панславистской пропаганде. Рано или поздно русскому правительству пришлось бы вмешаться; его внутренние затруднения могли бы быть разрешены войной за пределами страны, и благодаря успеху в ней императорская власть смогла бы сломить дворянскую оппозицию у себя в стране. Но, с другой стороны, финансовое бремя, порожденное крымской кампанией, утроилось бы, дворянство, к которому при таких критических обстоятельствах пришлось бы обратиться, получило бы повое оружие для нападения и защиты, а крестьянство, перед лицом все еще невыполненных обещаний [59] , раздраженное новыми отсрочками, новыми рекрутскими наборами и новыми налогами, возможно, было бы доведено до восстания. Что касается Австрии, то она боится войны; однако ей, конечно, могут навязать ее. В свою очередь Бонапарт, весьма вероятно, пришел к верному заключению, что теперь наступил момент пустить в ход свой главный козырь. Aut Caesar, aut nihil! {«Либо Цезарь, либо ничто!» (слова, приписываемые Юлию Цезарю). Ред.} Фальшивая слава Второй империи быстро исчезает, и, чтобы снова скрепить это чудовищное жульничество, требуется кровь. Разве мог бы Бонапарт надеяться на успех, если бы он не выступал в столь выигрышной роли освободителя Италии и если бы не нынешние столь благоприятные обстоятельства, когда Англия вынуждена соблюдать нейтралитет, Россия тайно поддерживает его, а Пьемонт признал себя его вассалом? С другой же стороны, клерикальная партия во Франции резко противится нечестивому крестовому походу; буржуазия напоминает ему его слова: «L'Empire c'est la paix» [60] ; то обстоятельство, что Англия и Пруссия вынуждены пока соблюдать нейтралитет, сделает их в ходе войны господами положения, а всякое поражение на равнинах Ломбардии прозвучит похоронным звоном по этой поддельной империи.

57

Имеется в виду укрепление в 50-х годах XIX в. позиций России в Средней Азии и на Дальнем Востоке… В этот период значительно усилилось русское влияние в Хивинском, Бухарском и Кокандском ханствах; в результате договоров, заключенных с Китаем, к России в 1858 г. были присоединены земли по северному берегу Амура, кроме того для русской торговли было открыто пять китайских портов.

58

Ироническое прозвище «Малый» было дано Луи Бонапарту Виктором Гюго и получило широкое распространение после выхода в свет его памфлета «Наполеон Малый» (1852).

59

Речь идет об обещаниях отменить крепостное право, которые неоднократно давал со времени своего вступления в 1855 г. на престол Александр II, напуганный размахом крестьянских волнений в стране.

60

«L'Empire c'est la paix» («Империя — это мир») — слова из речи Луи Бонапарта, произнесенной в Бордо 9 октября 1852 года.

Написано К. Марксом 11 января 1859 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5547, 31 января 1859 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС

ДЕНЕЖНАЯ ПАНИКА В ЕВРОПЕ [61]

Париж, 13 января 1859 г.

Паника на европейских биржах еще не улеглась, и по очень осторожным подсчетам стоимость государственных ценных бумаг понизилась приблизительно на 300000000 долларов. В то время как французские, сардинские и австрийские государственные бумаги понизились на 5 %, железнодорожные акции этих же стран упали на 15–35 %, а ломбарде-венецианские железнодорожные акции упали почти на 50 %. Все европейские биржи, за исключением лондонской, убеждены теперь в том, что будет война. У меня нет оснований изменить свое мнение, ранее высказанное по этому вопросу. Я убежден в том, что Луи-Наполеон в действительности воевать не собирается и что его замыслы не выходят за рамки дипломатической победы над Австрией, сочетающейся с крупной наживой для него лично и для его приспешников, авантюристов с парижской биржи. Крикливый тон бонапартистской прессы, а также «Independance belge» [62] , этой продажной собирательницы сплетен, хвастовство, с которым возвещается о военных приготовлениях, достаточно ясно доказывают, что дело идет не о войне, а о запугивании войной. Сейчас даже корреспондент лондонского «Times» [63] признает, что запутавшиеся в долгах лакеи двора опять получили возможность в невиданных доселе размерах обирать «почтенных» спекулянтов и мелких держателей ценных бумаг по всей Франции, как никогда играя на понижение курса. Один граф де Морни, говорят, заработал на этом деле до 5 января не менее 2000000 фр., а общая сумма денег, перешедших из карманов буржуазии в карманы бонапартистских авантюристов, должно быть, во много раз превосходит эту цифру.

61

Настоящая статья, написанная Энгельсом, была, как это видно из письма Маркса Энгельсу от 15 января 1859 г., переработана и дополнена Марксом перед ее отправкой в Америку.

62

«L'Independance belge» («Независимость Бельгии») — ежедневная буржуазная газета, основана в Брюсселе в 1831 году; орган либералов.

63

«The Times» («Времена») — крупнейшая английская ежедневная газета консервативного направления; выходит в Лондоне с 1785 года.

Существуют три фактора, которые заставляют Луи-Наполеона добиваться расположения итальянцев и занимать угрожающую позицию по отношению к Австрии. Это, во-первых, Россия, которая со времени Парижского мира [64] использует его как свое орудие. Второй фактор мало известен, так как Наполеон и его двор из кожи вон лезут, чтобы скрыть его от взоров публики, хотя существование этого фактора является доказанным. С момента покушения Орсини, до его казни и после нее, французский император непрерывно получал множество писем от Верховной венты итальянских карбонариев, тайного общества, членом которого он был в 1831 году [65] . Ему напоминали, какие клятвы он давал, вступая в это общество, как он нарушил их и как по уставу общества наказывают подобных изменников. Когда Орсини был в тюрьме, карбонарии предупредили императора, что в случае казни Орсини покушения на его жизнь будут продолжаться до тех пор, пока они не увенчаются успехом, а после казни Орсини Луи-Наполеон получил официальный смертный приговор, вынесенный ему Вентой. Этот удачливый авантюрист, проникнутый суеверием, был крайне потрясен таким приговором тайного трибунала. Его нервы, ставшие хотя и не железными, но нечувствительными и жесткими как дубленая кожа (он их закалял в течение 20 лет, проводя ночи напролет за игорным столом), не выдержали этой постоянной угрозы дамоклова меча. Это таинственное вмешательство невидимой силы, известной ему по опыту прежних лет, по недавнему выстрелу Пианори и по бомбе Орсини, было как раз тем, что могло внести смятение в рассудок человека, который за будничной политикой непосредственной выгоды не замечал в истории причинных связей, а видел лишь таинственное действие каких-то фатальных сил, непостижимых для человеческого разума и часто возводящих чистейший вздор до положения высшей власти. Этот постоянный страх перед грозившей ему опасностью в огромной степени способствовал целому ряду тех явных грубых промахов, которыми ознаменовалось его правление за последний год.

64

Парижский договор (трактат) — мирный договор, подписанный 30 марта 1856 г. на Парижском конгрессе представителями Франции, Англии, Австрии, Сардинии, Пруссии и Турции, с одной стороны, и России — с другой, и завершивший Крымскую войну 1853–1856 годов. Россия, потерпевшая поражение в войне, должна была уступить устье Дуная и часть южной Бессарабии, отказаться от протектората над Дунайскими княжествами и от покровительства над христианскими подданными Турции, согласиться на нейтрализацию Черного моря, означавшую закрытие проливов для прохода иностранных военных судов и запрещение России и Турции иметь на Черном море военно-морские арсеналы и военный флот; в обмен на Севастополь и другие города, захваченные союзниками в Крыму, Россия возвращала Турции Каре. Несмотря на тяжелые для России условия мира Англии и Австрии все же не удалось в полной мере осуществить свои агрессивные замыслы. Одним из обстоятельств, повлиявших на исход переговоров, было умелое использование русской дипломатией англо-французских противоречий. На конгрессе Франция не поддержала требования Англии об отторжении Кавказа от России и требования Австрии о присоединении Бессарабии к Турции. Наметившееся на конгрессе сближение между Францией и Россией в дальнейшем усилилось.

65

Верховная вента итальянских карбонариев — руководящий орган тайного заговорщического общества карбонариев, возникшего в начале XIX в. и ставившего своей целью изгнание из Италии чужеземных захватчиков и проведение буржуазных реформ. В 1831 г., находясь в Италии, Луи Бонапарт примкнул к обществу карбонариев и непродолжительное время принимал участие в его деятельности.

И в самом деле, чтобы уйти от своей судьбы — ибо он верит во всемогущество итальянских террористов не меньше, чем гаданиям цыганок на эпсомских скачках [66] , — он должен был умилостивить невидимую силу. Поэтому были опубликованы фальсифицированные письма Орсини, которые подтасованы таким образом, что из них вытекало, будто на Луи-Наполеона возлагалось, как некий священный долг, осуществление надежд итальянцев [67] . Но карбонариев не так-то легко было удовлетворить: они не переставали напоминать обвиняемому, что он все еще приговорен к смерти и отмену приговора может заслужить только делами. Наконец, за последнее время значительно обострилось и его положение в самой Франции. Важнейший вопрос — где добыть деньги — с каждым днем все более грозно встает перед ним. Получить заем нет ни малейших надежд: государственный долг за последнее время так быстро вырос, что об этом не может быть и речи. Credit Mobilier и Credit Foncier [68] , выкачивание миллионов под предлогом оросительных работ, осушки болот, лесонасаждения, возведения дамб — все это уже дело прошлого и не может быть снова повторено. Но в сложившейся обстановке требуется все больше и больше денег; его собственная расточительность и, прежде всего, с каждым днем возрастающие требования хищной военщины, чиновников и авантюристов, верность которых он вынужден каждый день покупать, делают для него денежный вопрос вопросом жизни и смерти; поэтому с чисто денежной точки зрения война с перспективой принудительных займов, грабежей и военных контрибуций с завоеванных провинций явилась бы в момент крайней необходимости единственным выходом из положения. Но дело не только в финансах, дело в общей непрочности его положения во Франции. Дело в сознании того факта, что хотя он стал императором по милости армии, он не может перейти известные границы в борьбе против общественного мнения как буржуазии, так и пролетариата. В то же время, поскольку он стал императором по милости армии, он должен выполнить ее волю. Вследствие всего этого уже давно очевидно для него самого, а также для всего мира, что последним его козырем в случае крайней опасности является война, и именно война за возвращение левого берега Рейна. Совсем не обязательно, чтобы такая война началась на самом Рейне. Наоборот, указанная территория может быть завоевана, вернее ее завоевание может быть начато в Италии, совершенно так же, как первое завоевание этих провинций было завершено благодаря победам генерала Бонапарта на полях Ломбардии.

66

Эпсом — пригород Лондона, где ежегодно весной проводились скачки.

67

Имеются в виду письма Феличе Орсини от 11 февраля и 10 марта 1858 г., адресованные, согласно официальной версии, Наполеону III из тюрем Мазас и Ля-Рокет, куда итальянский патриот был заключен после неудавшегося покушения на Наполеона III. Первое из этих писем было оглашено на процессе Орсини и затем 27 февраля 1858 г. опубликовано в «Moniteur»; второе письмо было опубликовано после казни Орсини. Достоверность факта обращения Орсини к Луи-Наполеону с данными письмами до сих пор подвергается сомнению в исторической литературе.

68

Credit Foncier (Поземельный кредит) — французский акционерный банк. Учрежден в 1852 г. на базе бывшего парижского Поземельного банка. Credit Foncier предоставлял краткосрочные и долгосрочные ссуды (сроком до 50 лет) под залог недвижимой собственности с уплатой определенного процента. Credit Foncier получал значительную субсидию от правительства.

Такая война неизбежно является последней картой Луи-Наполеона. Он ставит на нее все, и как опытный игрок очень хорошо знает, какие грозные силы противостоят ему. Он знает, что с каким бы таинственным видом он ни хранил молчание, всему миру известно, и было известно с первых дней его властвования, что представляет собой эта последняя карта. Наполеон знает, что своей маской сфинкса ему никого не удастся ввести в заблуждение на этот счет. Он знает, что ни одна европейская держава не потерпела бы такого расширения французской территории и что на дружбу России можно положиться почти так же, как и на его собственные клятвы. Для такого человека, как он, который так развил девиз Людовика XV «Apres moi le deluge» {«После меня хоть потоп». Ред.} и который знает, что это будет за потоп, каждый час является определенным и неоценимым выигрышем, посредством которого он может отсрочить развязку, выиграть время и одурачить окружающих его игроков.