Собрание сочинений. Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк
Шрифт:
— Подпольно придется собраться, — сказал Константин Котов. — Опять сподобились по милости атамана!
— Алибий где? — спросил Цвиллинг, от души радуясь появлению Петра Алексеевича.
— Он побывал в Петрограде, встречался с Лениным и назначен чрезвычайным военным комиссаром Тургайской области. Мы с ним вместе приехали в Бузулук, чтобы создавать красногвардейские отряды. Воевать за Тургай он начнет под Оренбургом: блестящий агитатор среди националов!..
— Хорошо, что у нас два комиссара, посланных Ильичем. Значит, найдется и оружие. —
— Дельно! — Кобозев слушал и посматривал на свою Алевтину Ивановну, увлеченно шептавшуюся со Стрельниковой. О чем они? Женщинам особенно тяжело во время забастовки: дети ведь останутся без хлеба! Подхлестнутый этой мыслью, он заявил решительно: — Как только забастуют все, Дутова надо сразу арестовать!
— Вот бы! — Лицо Цвиллинга так и вспыхнуло. — Но очень хитер и осторожен атаман. Да и охрана у него надежная.
Кобозев задумался.
— Сегодня же в ночь, после совещания, я уезжаю обратно. Семью оставлю в Бузулуке. Надо активно мобилизовать местные силы, но без помощи Центра не обойдемся.
Целую неделю на громадных митингах в цирке Камухина Цвиллинг вместе с другими большевиками открыто выступал против власти Дутова. Атаман рвал и метал. Казачьи патрули и отряды гарцевали по всему городу, но очень уж грозно выглядел безоружный, дружно ощетинившийся рабочий народ. Число забастовщиков быстро увеличивалось, и Дутов вынужден был уступить: арестованных выпустили.
— Вот что значит сплоченность, — сказал Александр, встретясь с товарищами. — Нас еще мало по сравнению с количеством наших врагов. Но мы оказались сильнее. Когда мы все выступим, как один, за правое дело, победа будет за нами. — Щеки Александра впали, но глаза светились радостью.
— Был там с нами в тюрьме хлюпик один — терзал Лермонтова и плакал. Похоже, провокатор.
— Что значит «терзал Лермонтова»? — поинтересовался Цвиллинг.
— Стихи читал. На память. Даже надоел всем… Хотя стихи замечательные! «Печально я гляжу на наше поколенье…» Помните, как там дальше? Прямо бьет по морде барановских и прочую сволочь:
К добру и злу постыдно равнодушны, В начале поприща мы вянем без борьбы, Перед опасностью позорно малодушны ИЯ слушал, слушал и говорю этому хлюпику: «Вот за равнодушие мы вас будем бить, а то вы вечно плачете, каетесь да опять перед властями лебезите».
Четырнадцатого ноября в Караван-Сарае собрался Совет рабочих и солдатских депутатов, созванный партийным комитетом.
Заседали в большом зале, когда в окна уже смотрела черная ночь. Несмотря на поздний час, народу пришло много. Семенов-Булкин и Барановский со своими приверженцами тоже явились, надеясь разрушить единство рабочих, дружно перешедших на сторону большевиков.
— Похоже, они проведали о нашем решении создать Военно-революционный комитет и хотят сорвать заседание. Неужели рассчитывают, что и мы пойдем на поклон к Дутову? — сказал Александр Коростелев Цвиллингу. — Но как они брызнут отсюда, когда услышат наш ультиматум атаману!..
— Ты прав: сразу сбегут, когда услышат, что мы готовимся драться с ним. Страшно ведь идти на смерть…
— А тебе не страшно? — спросил Александр, заглянув в глаза Самуила.
— У нас выбора нет: уступка Дутову хуже смерти.
— В том-то и дело!..
Александр умолк, ласково улыбнулся: оживленная группа девушек занимала места в креслах. Рослая Соня Бажанова, держа под локоть Лизу, совсем тоненькую в черном, строгом жакете, что-то шептала ей на ухо. Мария Стрельникова, на ходу переговариваясь со знакомыми, пробиралась вперед и, может быть, от сознания важности момента казалась неприступно-гордой. Виринея Сивожелезова прошла между рядами сидевших депутатов, тоже заносчиво вскинув голову, но это для того, чтобы скрыть смущение, заняла свободное кресло и с преувеличенным старанием стала поправлять концы темненького полушалка.
Переглянувшись с товарищами, Александр Коростелев направился к президиуму: надо было утвердить ультиматум Дутову и первым приказом ревкома сразу взять власть в свои руки. Цвиллинг уже сидел за столом, положив рядом шлем, связанный из верблюжьей шерсти.
— Надо спешить, — сказал он Коростелеву. — Казаки могут напасть на нас в любую минуту. Открытую мобилизацию наших сил они дольше терпеть не станут.
Текст ультиматума атаману был принят с воодушевлением. Когда депутаты дружно проголосовали за создание Временно-революционного комитета, а потом за его приказ, предлагающий Дутову немедленно сдать власть, Александр вскочил с места.
— Чего ты?.. — Самуил оглядел зал, держа проект резолюции по следующему вопросу — о военной мобилизации, увидел, как заторопились к выходу Барановский и Семенов-Булкин, и насмешливо улыбнулся: — Уносят свои грязные хвосты! Доносить побежали?
— Я бы их арестовал сейчас и хотя бы до утра продержал в кутузке, — сказал Александр.
— Следовало бы, — согласился Цвиллинг. — Но вроде неудобно с этого начинать. Все равно завтра предъявим ультиматум и приказ ревкома.