Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Затерянные в океане
Шрифт:
— Клянусь вам, господин, что я решусь тогда на все, — будь даже гроты полны воды и акул, потому что мне самому страшно хочется видеть нашего великого главу!
— Эти гроты далеко идут под землей?
— На двадцать четыре морских мили, которые приходится плыть на пирогах, ежеминутно сражаясь с акулами… Нередко случается, что какая-нибудь из них вскакивает в пирогу, и тогда приходится отбиваться от нее топорами.
— Это ужасно!. Но разве нельзя миновать эти гроты, пройдя другой дорогой?
— Другой дороги нет, по крайней мере, я ничего не знаю об этом. Все берега острова, — я могу вам сказать, господин, что это остров, и не должен лишь называть его имени и места, где он находится, — все они представляют собой отвесные стены, от двухсот до трехсот метров высотой. Вследствие этого взобраться на них нет возможности, и на остров можно проникнуть лишь сквозь стены, которые в разных направлениях изрыты гротами, наполненными водой и акулами… Вот все, что я могу сказать вам; дальше описывать вам остров я не имею права.
— Спасибо, Саранга, и за это! — заключил беседу банкир. — Когда придет время, я тебе напомню о твоем обещании.
— И я буду верен ему! — сказал малаец, откланиваясь и уходя к себе.
Когда Саранга ушел, к Лао Тсину тихо явился его молодой клерк, Лай Пинг, и сказал, подавая две визитные карточки и листок бумаги:
— Эти три человека ожидают вас уже около получаса.
Лао Тсин взглянул сначала на листок шелковой бумаги и вздрогнул от неожиданности: на листке было оттиснуто секретными китайскими знаками, ключ к которым был известен ему:
ЛИ ВАНТ,
ЧЛЕН ВЕРХОВНОГО СОВЕТА
ОБЩЕСТВА ДЖОНОК
— Проси! — сказал он и подумал про себя: — Наконец-то… Вот и сведения, которых я так давно жду! Несомненно, случилось нечто чрезвычайно важное, если такое лицо решилось оставить Пекин, где в любой час дня и ночи могут прийти к нему какие-нибудь приказания от Кванга…
— Господин Ли Ванг, — продолжал между тем клерк, — просил передать вам, что он желает быть принятым вместе с двумя европейцами, карточки которых перед вами: это, кажется, важные особы, рекомендованные ему французским посольством в Пекине.
Банкир взглянул на карточки. На одной из них значилось под дворянской короной:
МАРКИЗ ДЕ СЕН-ФЮРСИ,
ЧЛЕН ФРАНЦУЗСКОГО ПОСОЛЬСТВА
В ПЕКИНЕ
Другая заключала на себе скромную надпись:
ГОНТРАН ДЕ ЛАНЖАЛЕ,
МОРСКОЙ ОФИЦЕР
— Хорошо, — решил Лао Тсин, — пусть войдут все трое вместе, хотя я в этом союзе трех различных лиц ровно ничего не понимаю!
IV
ВХОДЯ К БАНКИРУ, ЛИ ВАНГ ПРОПУСТИЛ ВПЕРЕД двух своих спутников и плотно притворил за собой дверь, как человек, готовящийся к конфиденциальной беседе и не желающий, чтобы его кто-нибудь подслушал.
Банкир встретил посетителей обычными приветствиями на английском языке и указал им на места, которые они и заняли.
— Мои товарищи, — начал Ли Ванг на том же языке, — не говорят ни по-английски, ни по-китайски, и я, в случае надобности, могу быть переводчиком для них, так как они намерены сообщить вам интересные сведения и подтвердить то, что я должен сказать вам.
Лао Тсин не привык выслушивать подобные предисловия от лиц, обращающихся к нему по финансовым делам, и эта краткая речь Ли Ванга сразу оттолкнула его от посетителей. Эти люди как он думал, пришли к нему совершить какую-нибудь денежную операцию, но в то же время хотят еще заранее быть уверенными в успехе, для чего стараются расположить его к себе какими-то «интересными» для него сведениями. Однако, несмотря на свою нелюбовь к различным подходам в разговорах, Лао Тсин решил терпеливо выслушать все, что скажут ему посетители, будучи только настороже.
— Я вас слушаю, — сказал он, приветливо улыбаясь и намеренно умалчивая о том, что ему нет надобности в переводчике, так как он сам вполне владеет французским языком. Умолчание это давало ему преимущество перед собеседниками, которые, думая, что он не понимает по-французски, могли не стесняться в замечаниях, высказывая их друг другу.
— Сперва позвольте мне спросить вас, как банкира нашего общества, — продолжал Ли Ванг, — имеете ли вы какие-нибудь известия о нашем верховном главе?
— Я могу предложить вам тот же вопрос, — отвечал Лао Тсин. — Со времени моей последней поездки в Пекин и до сего дня я знаю об этом столько же, сколько и тогда, то есть ровно ничего.
— Хорошо, очень даже хорошо, ваше превосходительство! — воскликнул Ли Ванг.
Лао Тсин носил аметистовый шарик на шапочке и потому имел право на этот титул. Он молча поклонился в ответ на вежливость Ли Ванга, который продолжал:
— Я также ничего не знаю с тех пор, как оставил Кванга в Париже, где он передал мне скипетр Хуан-ди, похищенный варварами из летнего дворца его величества, равно как и большой бриллиант из коронной французской сокровищницы, врученный потом мной ее величеству, императрице Нан Ли, вместе с драгоценным скипетром.
— Уверены ли вы, что этот драгоценный бриллиант дошел по назначению? — спросил вдруг, как бы мимоходом, банкир своего собеседника.
Этот неожиданный вопрос заставил на одно мгновение покраснеть Ли Ванга, что не укрылось от такого проницательного человека, как Лао Тсин, тут же решившего не забывать этого обстоятельства.
— Разумеется! — подтвердил член верховного совета с прежним своим апломбом. — Бриллиант можно видеть во дворце третьего круга, вместе с прочими сокровищами ее величества. Но так как не в этом главный предмет нашего разговора, то позвольте мне продолжать…