Собрание сочинений

Бродский Иосиф Александрович

28. Плач

В Петербурге сутолка и дрожь,в переулках судорожный дождь,вдоль реки по выбоинам скулпробегает сумеречный гул.Это плач по каждому из нас,это город валится из глаз,это про-летают у аллейскомканные луны фонарей.Это крик по собственной судьбе,это плач и слезы по себе,это плач, рыдание без слов,погребальный гром колоколов.Словно смерть и жизнь по временам -это служба вечная по нам,это вырастают у лица,как деревья, песенки конца.Погре-бальный белый пароход,с полюбовным венчиком из роз,похо-ронный хор и хоровод,как Харону дань за перевоз.Это стук по нынешним правам,это самый новый барабан,это саксофоны за рекой,это общий крик – за упокой.Ничего от смерти не убрать.Отчего так страшно умирать,неподвижно лежа на спине,в освещенной вечером стране.Оттого, что жизни нет конца,оттого, что сколько не зови,все равно ты видишь у лицатот же лик с глазами нелюбви.

29. Комментарий

Тоска, тоска. Хоть закричать в окно.На улице становится темно,и все труднее лица различать,и все трудней фигуры замечать,не все ль равно. И нарастает злость.Перед тобой не шествие, а горстьизмученных и вымокших людей.И различать их лица все трудней.Все те же струйки около висков,все то же тарахтенье башмаков,тоска

ложится поперек лица.Далеко ли, читатель до конца.Тоска, тоска. То тише, то быстрейвдоль тысячи горящих фонарей,дождевиков, накидок и пальто,поблескивая, мечутся авто,подъезды освещенные шумят,как десять лет вперед или назад,и залы театральные поют,по-прежнему ища себе приют,по улицам бездомные снуют.А что бы ты здесь выбрал для себя.По переулкам, истово трубя,нестись в автомобиле или вдругв знакомый дом, где счастливый твой другв прихожей пальцем радостно грозитза милый неожиданный визит,а может – с торопливостью дыша,на хоры подниматься не спеша,а может быть, оплакивать меня,по тем же переулкам семеня.Но плакать о себе – какая ложь!Как выберешь ты, так и проживешь.Так научись минутой дорожить,которую дано тебе прожить,не успевая все пересмотреть,в которой можно даже умереть,побольше думай, друг мой, о себе,оказываясь в гуще и в гурьбе,быстрее выбирайся и взглянихоть раз – не изнутри – со стороны.Так выбирай светящийся подъезд,или пластмассу театральных мест,иль дом друзей, былое возлюбя.Но одного не забывай – себя.Окончен день. Но это для него,да, для полугероя моего.А здесь все те же длятся чудеса,здесь, как и прежде, время три часа,а может быть – часы мои не лгут -здесь вечность без пятнадцати минут.Здесь время врет, а рядом вечность бьет,и льется дождь, и шествие идеткуда-нибудь по-прежнему вперед,и наш Торговец открывает рот.

30. Романс Торговца

На свете можно все разбить,возможно все создать,на свете можно все купитьи столько же продать.Как просто ставить все в актив,в пассив поставив кровь,купив большой презерватив,любовь и нелюбовь.Но как бы долго ни корпел,но сколько б ни копил,смотри, как мало ты успел,как мало ты купил.Твой дом торговый прогорит,ты выпрыгнешь в окно,но Кто-то сверху говорит,что это все равно.Ох, если б Он не наезжалпо нескольку недельв бордель, похожий на базар,и в город – на бордель.Когда б Он здесь и не бывал,не приходил во сны,когда б Господь не набивалстране моей цены,то кто бы взглядывал вперед,а кто – по сторонам,смотрел бы счастливый народназад по временам,и кто-то б думал обо мне,и кто-нибудь звонил,когда бы смерть пришла – в огнеменя бы схоронил,и пепел по ветру! как пыль,не ладанку на грудь!Как будто не было. Но был,но сам таким не будь.Прощай, мой пасынок, мой сын,смотри, как я горю,и взором взглядывай косымна родину свою.Над нами время промолчит,пройдет не говоря,и чья-то слава закричитнемая, не моя.В погонах века своего,как маленький простак,вступай, мой пасынок, в негос улыбкой на устах,вдыхая сперму и бензинпосередине дня,входи в великий магазин,не вспоминай меня.

31. Комментарий

Увы, несчастливый примердля тех, кто помнить и любить умелсвои несовершенные дела...Но к нам идет жестокая пора,идет пора безумного огня.(О, стилизованный галоп коня,и пена по блестящим стременам,и всадник Апокалипсиса – к нам!)Идет пора... Становится темней.Взгляни на полуплоть полутеней,взгляни на шевелящиеся рты -о, если б хоть таким остался ты.Ведь, может быть, они – сквозь сотни леткаких-то полных жизней полусвет.Огонь. Элементарная стрельба.Какая элегантная судьба:лицо на фоне общего гриба,и небольшая плата наконецза современный атомный венеци за прелестный водородный гром...О, человек наедине со злом!Вы редко были честными, друзья.Ни сожалеть, ни плакать здесь нельзя,отходную столетию не спеть,хотя бы потому, что не успеть,хоть потому, что вот мы говорим,а с одного конца уже горими, может статься, завтра этот День.И кто прочтет мою поэму. Тень.Огонь, огонь. Столетие – в ружье!Но – плоть о плоть и влажное белье...Огонь, огонь. Ты чувствуешь испуг....Но темнота и юной плоти стукв ночи, как современный барабанперед атакой, и выходит Пани не свирель, а флейту достает,и лес полуразрушенный поет,растут грибы и плещутся ручьисквозь сонные зачатия в ночи.Играй, играй тревогу и печаль -кого-нибудь оказывалось жаль,но было поздно. Видимо, судьба.И флейта, как архангела труба,на Страшный Суд меня не позовет.Вот шествие по улице идет,и остается пятеро уже.Так что там у Счастливца на душе.

32. Романс Счастливца

Ни родины, ни дома, ни изгнанья,забвенья – нет, и нет – воспоминанья,и боли, вызывающей усталость,из прожитой любови не осталось.Как быстро возвращаются обратновстревоженные чувства, и отрадно,что снова можно радостно и нервнознакомцу улыбаться ежедневно.Прекрасная, изысканная мука -смотреть в глаза возлюбленного другана освещенной вечером отчизнеи удивляться продолженью жизни.Я с каждым днем все чаще замечаю,что все, что я обратно возвращаю, -то в августе, то летом, то весною, -какой-то странной блещет новизною.Но по зиме и по земле холоднойпустым, самоуверенным, свободнымкуда как легче, как невозмутимейискать следы любви невозвратимой.Но находить – полузнакомых женщин,тела, дома и голоса без трещин,себя – бегущим по снегу спортсменом,всегда себя таким же неизменным.Какое удивительное счастьеузнать, что ты над прожитым не властен,что то и называется судьбою,что где-то протянулось за тобою:моря и горы – те, что переехал,твои друзья, которых ты оставил,и этот день посередине века,который твою молодость состарил, -– все потому, что чувствуя поспешность,с которой смерть приходит временами,фальшивая и искренная нежностькричит, как жизнь, бегущая за нами.

33. Комментарий

Волнение чернеющей листвы,волненье душ и невское волненье,и запах загнивающей травы,и облаков белесое гоненье,и странная вечерняя тоска,живущая и замкнутая немо,и ровное дыхание стиха,нежданно посетившее поэмув осенние недели в октябре, -мне радостно их чувствовать и слышать,и снова расставаться на заре,когда светлеет облако над крышейи посредине грязного двораблестит вода, пролившаяся за ночь.Люблю тебя, рассветная пора,и облаков стремительную рваностьнад непокорной влажной головой,и молчаливость окон над Невой,где все вода вдоль набережных мчитсяи вновь не происходит ничего,и далеко, мне кажется, вершитсямой Страшный суд, суд сердца моего.Я затянул, что дальше и нельзя.Но скоро все окончится, друзья.Да, слишком долго длится мой рассказ -часы не остановятся для вас.Что ж, хорошо. И этому я рад.Мои часы два месяца стоят,и шествие по улицам идет.Толпа то убывает, то растет,и, не переставая, дождик льет.И жизнь шумит и зажигает свет,и заболевших навещает смерть,распахивая форточки квартири комнаты с багетами картин,с пюпитрами роялей, с тишиной,где Дочь с Отцом, где Бедный Муж с Женойпрощаются, и привыкаешь самсчитать по чувствам, а не по часамбегущий день. И вот уже легкопонять, что до любви недалеко,что, кажется, войны нам не достать,до брошенных друзей рукой подать.Как мало чувств, как мало слез из глазмеж прежних нас и современных нас.Так чем же мы сейчас разделеныс вчерашним днем. Лишь чувством новизны,когда над прожитым поплачешь всласть,над временем захватывая власть.Октябрь, октябрь, и колотье в боку,и самое несносное, наверно,вдруг умереть на левом берегуреки, среди которой ежедневноискал и находил кричащих птиц,и сызнова по набережным бледнымвдоль улочек и выцветших больницты проносился, вздрагивал и медлил.Октябрь, октябрь. Пойти недалекои одинокость выдать за свободу.Октябрь, октябрь, на родине легкои без любви прожить четыре года,цепляться рукавом за каждый куст,в пустом саду оказываться лишними это описанье правды чувствопять считать занятием невысшим.

34

Все холоднее в комнате моей,все реже слышно хлопанье дверейв квартире, замирающей к обеду,все чаще письма сыплются соседу,а у меня – сквозь приступы тоски -все реже телефонные звонки.Теперь полгода жить при темноте,ладони согревать на животе,писать в обед, пока еще светло,смотреть в заиндевевшее стекло,и, как ребенку, радоваться дням,когда знакомцы приезжают к нам.Настали дни прозрачные, как свистсвирели или флейты. Мертвый листнастойчиво желтеет меж стволов,и с пересохших теннисных столовна берегу среди финляндских дачслетает век, как целлулойдный мяч.Так в пригород и сызнова назадприятно возвращаться в Ленинградиз путешествий получасовых,среди кашне, платочков носовых,среди газет, пальто и пиджаков,приподнятых до глаз воротникови с цинковым заливом в головепройти у освещенного кафе.Закончим нашу басню в ноябре.В осточертевшей тягостной игрене те заводки, выкрики не те,прощай, прощай, мое моралитэ(и мысль моя – как белочка и круг).Какого чорта в самом деле, друг!Ведь не затем же, чтоб любитель книгтебе вослед мигнул: Философик!и хохотнул, а кто-нибудь с тоскойсочувственно промолвил бы: «на кой».Так что там о заливе – цвет водыи по песку замерзшему следы,рассохшиеся дачные столы,вода, песок, сосновые стволы,и ветер все елозит по коре.Закончим нашу басню в ноябре,кота любви подтягивай к мешку.Любовников пропустим по снежку.

35 – 36. Романсы Любовников

1

– Нет действия томительней и хуже,медлительней, чем бегство от любови.Я расскажу вам басню о союзе,а время вы подставите любое.Вот песенка о Еве и Адаме,вот грезы простолюдина о фее,вот мадригалы рыцаря о дамеи слезы современного Орфея.По выпуклости-гладкости асфальта,по сумраку, по свету Петроградагони меня – любовника, страдальца,любителя, любимчика разлада.Гони меня, мое повествованье,подалее от рабства или властикуда-нибудь – с развалин упованьяна будущие искренние страсти.Куда-нибудь. Не ведаю. По свету.Немногое на свете выбираяиз горестей, но радостно по следу,несчастие по следу посылая.Как всадники безумные за мною,из прожитого выстрел за спиною,так зимняя погоня за любовьюокрашена оранжевою кровью.Так что же нам! Растущее мерцанье,о Господи, как яростно и быстро.Не всадника ночное восклицанье,о Господи, а крик Мотоциклиста.Так гонятся за нами не по следу -по возгласу, по выкрику, по визгу,все вертятся колесики по светуи фарами выхватывают жизни.Разгневанным и памятливым окомоглянешься – и птицею воскреснешьи обернешься вороном и волкоми ящеркой в развалинах исчезнешь.И вдруг себя почувствуешь героем,от страха и от радости присвистни,как будто домик в хаосе построилпо всем законам статики и жизни.

2

– Бежать, бежать через дома и реки,и все кричать – мы вместе не навеки,останься здесь и на плече повисни,на миг вдвоем посередине жизни.И шум ветвей как будто шорох платья,и снег лежит, и тишина в квартире,и горько мне теперь твое объятье,соединенье в разобщенном мире.Нет-нет, не плачь, ты все равно уходишь,когда-нибудь ты все равно находишьу петроградских тарахтящих ставнейцветов побольше у ограды давней. [20] И только жизнь меж нас легко проходити что-то вновь из наших душ уносит,и шумный век гудит, как пароходик,и навсегда твою любовь уносит.Бежит река, и ты бежишь вдоль брега,и быстро сердце устает от бега,и снег кружит у петроградских ставень,взмахни рукой – теперь ты все оставил.Нет-нет, не плачь, когда других находят,пустой рассвет легко в глаза ударит,нет-нет, не плачь о том, что жизнь проходити ничего тебе совсем не дарит.Всего лишь жизнь. Ну вот, отдай и это,ты так страдал и так просил ответа,спокойно спи. Здесь не разлюбят, не разбудят,как хорошо, что ничего взамен не будет.

20

После этой строки в неизв. ист. вставлено четверостишие:

Останься здесь, мне никуда не деться,как будто кровь моя бежит из сердца,а по твоим губам струятся слезы,а нас не ждут, не ожидают розы.

37. Комментарий

Любовник-оборотень, где же ты теперь,куда опять распахиваешь дверь,в какой парадной сызнова живешь,в каком окошке вороном поешь.Все ерунда. Ты в комнате сидишьс газетой, безучастный к остальному.Кто говорит, что вороном летишьи серым волком по лесу ночному.Все ерунда. Ты, кажется, уснул,ты в сердце все утраты переставил,ты, кажется, страданья обманул,послушному уму их предоставил...И нет тебя как будто бы меж нас,и бьют часы о том, что поздний час,и радио спокойно говорит,и в коридоре лампочка горит.Но всякий раз, услышав ночью вой,я пробуждаюсь в ужасе и страхе:да, это ты вороной и совойвыпрыгиваешь из дому во мраке.О чем-нибудь, о чем-нибудь ином,о чем-нибудь настойчиво и нервно,о комнате с завешенным окном...Но в комнате с незапертою дверьюрост крыльев в полуночные часыи перьев шум. И некуда мне деться,Любовник-оборотень, Господи спаси,спаси меня от страшного соседства.Проходит в коридоре человек,стучит когтями по паркету птицаи в коридоре выключает свети выросшим крылом ко мне стучится.Явление безумия в ночи,нежданность и испуганность простится,не прячься, не юродствуй, не кричи, -никто теперь в тебе не загоститсяподолее, чем нужно небесам,подолее, чем в ночь под воскресенье,и вскоре ты почувствуешь и сам,что бедный ум не стоит опасенья,что каждому дано не по уму.Да, скоро ты и в этом разберешьсяи к бедному безумью своемупривыкнешь и с соседями сживешься.Прекрасный собеседник у меня!Вот птичий клюв и зубы человека,вот, падая, садясь и семеня,ко мне, полуптенец, полукалека,скачками приближается на миги шепчет мне и корчится от боли:– Забавный птенчик в городе возникиз пепла убывающей любови,ха-ха, а вот и я, и погляди,потрогай перья на моей груди,там раньше только волосы росли,татуировки розами цвели,а вот глаза – не бойся, идиот...