Собрание сочинений

Бродский Иосиф Александрович

* * *

Все чуждо в доме новому жильцу.Поспешный взгляд скользит по всем предметам,чьи тени так пришельцу не к лицу,что сами слишком мучаются этим.Но дом не хочет больше пустовать.И, как бы за нехваткой той отваги,замок, не в состояньи узнавать,один сопротивляется во мраке.Да, сходства нет меж нынешним и тем,кто внес сюда шкафы и стол, и думал,что больше не покинет этих стен;но должен был уйти, ушел и умер.Ничем уж их нельзя соединить:чертой лица, характером, надломом.Но между ними существует нить,обычно именуемая домом.октябрь 1962

* * *

Эстонские деревья озабоченноудерживают тусклые листы.Эстонскою латынью у обочинынадписаны могильные кресты.И облако седое, кропотливоеклубится и охватывает лес.И чувство возникает сиротливоек минувшему и будущему здесь.Былое упоительней грядущего.И прожитым уверенней дышу.Ни облика, ни голоса петушьеготеперь уже в себе не нахожу.И встреча со знакомым впечатлением,когда

я оборачиваюсь вспять,так радостна, что вместе с удивлениемтеряется желанье удивлять.Ни ревности к грядущему, ни робости.Лишь новым соответствием души -рожок междугородного автобуса,рыдающий в заоблачной тиши.1 ноября 1962, Пирита

* * *

Откуда к нам пришла зима,не знаешь ты, никто не знает.Умолкло все. Она самахолодных губ не разжимает.Она молчит. Внезапно, вдругупорства ты ее не сломишь.Вот оттого-то каждый звукзимою ты так жадно ловишь.Шуршанье ветра о стволы,шуршанье крыш под облаками,потом, как сгнившие полы,скрипящий снег под башмаками,а после скрип и стук лопат,и тусклый дым, и гул рассвета...Но даже тихий снегопад,откуда он, не даст ответа.И ты, входя в свой теплый дом,взбежав к себе, скажи на милость,не думал ты хоть раз о том,что где-то здесь она таилась:в пролете лестничном, в стене,меж кирпичей, внизу под складом,а может быть, в реке, на дне,куда нельзя проникнуть взглядом.Быть может, там, в ночных дворах,на чердаках и в пыльных люстрах,в забитых досками дверях,в сырых подвалах, в наших чувствах,в кладовках тех, где свален хлам...Но видно, ей там тесно было,она росла по всем углами все заполонила.Должно быть, это просто вздор,скопленье дум и слов неясных,она пришла, должно быть, с гор,спустилась к нам с вершин прекрасных:там вечный лед, там вечный снег,там вечный ветер скалы гложет,туда не всходит человек,и сам орел взлететь не может.Должно быть, так. Не все ль равно,когда поднять ты должен ворот,но разве это не одно:в пролете тень и вечный холод?Меж ними есть союз и связьи сходство – пусть совсем немое.Сойдясь вдвоем, соединясь,им очень просто стать зимою.Дела, не знавшие родства,и облака в небесной сини,предметы все и веществаи чувства, разные по силе,стихии жара и воды,увлекшись внутренней игрою,дают со временем плоды,совсем нежданные порою.Бывает лед сильней огня,зима – порой длиннее лета,бывает ночь длиннее дняи тьма вдвойне сильнее света;бывает сад громаден, густ,а вот плодов совсем не снимешь...Так берегись холодных чувств,не то, смотри, застынешь.И люди все, и все дома,где есть тепло покуда,произнесут: пришла зима.Но не поймут откуда.ноябрь 1962

Сонет

Г. П.

Мы снова проживаем у залива,и проплывают облака над нами,и современный тарахтит Везувий,и оседает пыль по переулкам,и стекла переулков дребезжат.Когда-нибудь и нас засыпет пепел.Так я хотел бы в этот бедный часприехать на окраину в трамвае,войти в твой дом,и если через сотни летпридет отряд раскапывать наш город,то я хотел бы, чтоб меня нашлиоставшимся навек в твоих объятьях,засыпанного новою золой.ноябрь 1962

* * *

Топилась печь. Огонь дрожал во тьме.Древесные угли чуть-чуть искрились.Но мысли о зиме, о всей зиме,каким-то странным образом роились.Какой печалью нужно обладать,чтоб вместо парка, что за три квартала,пейзаж неясный долго вспоминать,но знать, что больше нет его; не стало.Да, понимать, что все пришло к концутому назад едва ль не за два века, -но мыслями блуждать в ночном лесуи все не слышать стука дровосека.Стоят стволы, стоят кусты в ночи.Вдали холмы лежат во тьме угрюмо.Луна горит, как весь огонь в печи,и жжет стволы. Но только нет в ней шума.ноябрь 1962

***

А. А. А.

1

Когда подойдет к изголовьюсмотритель приспущенных век,я вспомню запачканный кровью,укатанный лыжами снег,платформу в снегу под часами,вагоны – зеленым пятноми длинные финские санив сугробах под Вашим окном,заборы, кустарники, стеныи оспинки гипсовых ваз,и сосны – для Вас уже тени,недолго деревья для нас. [24]

24

Вариант: «но долго деревья для нас»? – С. В.

2 (явление стиха)

Не жаждал являться до срока,он медленно шел по земле,он просто пришел издалекаи молча лежит на столе.Потом он звучит безучастнои тает потом в лесу.И вот, как тропинка с участка,выводит меня в темноту.1962

Загадка ангелу

М. Б.

Мир одеял разрушен сном.Но в чьем-то напряженном взоремаячит в сумраке ночномокном разрезанное море. [25] Две лодки обнажают дно,смыкаясь в этом с парой туфель.Вздымающееся полотнои волны выражают дупель.Подушку обхватив, рукасползает по столбам отвесным,вторгаясь

в эти облакасвоим косноязычным жестом.О камень порванный чулок,изогнутый впотьмах, как лебедь,раструбом смотрит в потолок,как будто почерневший невод.Два моря с помощью стены,при помощи неясной мысли,здесь как-то так разделены,что сети в темноте повислипустыми в этой глубине,но все же ожидают всплытьяот пущенной сквозь крест в окне,связующей их обе, нити.Звезда желтеет на волне,маячат неподвижно лодки.Лишь крест вращается в окнеподобием простой лебедки.К поверхности из двух пустотдва невода ползут отвесно,надеясь: крест перенесети опустит в другое место.Так тихо, что не слышно слов,что кажется окну пустому:надежда на большой уловсильней, чем неподвижность дома.И вот уж в темноте ночнойокну с его сияньем луннымдве грядки кажутся волной,а куст перед крыльцом – буруном.Но дом недвижен, и заборво тьму ныряет поплавками,и воткнутый в крыльцо топородин следит за топляками.Часы стрекочут. Вдалекеворчаньем заглушает катер,как давит устрицы в пескеногой бесплотный наблюдатель.Два глаза источают крик.Лишь веки, издавая шорох,во мраке защищают ихсобою наподобье створок.Как долго эту боль топить,захлестывать моторной речью,чтоб дать ей оспой проступитьна теплой белизне предплечья?Как долго? До утра? Едва ль. [26] И ветер шелестит в попыткежасминовую снять вуальс открытого лица калитки.Сеть выбрана, в кустах удодсвистком предупреждает кражу;и молча замирает тот,кто бродит в темноте по пляжу.1962

25

Ранний вариант следующих 4 строк (по ЧР): – С. В.

Висит в кустах аэростат.Две лодки тонут в разговорах,что туфли в комнате блестят,но устрицам не давят створок.

26

Ранний вариант следующих 3 строк (по ЧР): – С. В.

И ветер паутину гонит,из веток шевеля вуаль,где глаз аэростата тонет.

* * *

Затем, чтоб пустым разговорцемразвеять тоску и беду,я странную жизнь стихотворцапрекрасно на свете веду.Затем, чтоб за криком прощальнымлицо возникало в окне,чтоб думать с улыбкой печальной,что выпадет, может быть, мне,как в самом начале земногодвиженья – с мечтой о творце -такое же ясное словопоставить в недальнем конце.1962

* * *

А. А. Ахматовой

За церквами, садами, театрами,за кустами в холодных дворах,в темноте за дверями парадными,за бездомными в этих дворах.За пустыми ночными кварталами,за дворцами над светлой Невой,за подъездами их, за подвалами,за шумящей над ними листвой.За бульварами с тусклыми урнами,за балконами, полными сна,за кирпичными красными тюрьмами,где больных будоражит весна,за вокзальными страшными люстрами,что толкаются, тени гоня,за тремя запоздалыми чувствамиВы живете теперь от меня.За любовью, за долгом, за мужеством,или больше – за Вашим лицом,за рекой, осененной замужеством,за таким одиноким пловцом.За своим Ленинградом, за дальнимиостровами, в мелькнувшем раю,за своими страданьями давними,от меня за замками семью.Разделенье не жизнью, не временем,не пространством с кричащей толпой,Разделенье не болью, не бременем,и, хоть странно, но все ж не судьбой.Не пером, не бумагой, не голосом -разделенье печалью... К тому жправдой, больше неловкой, чем горестной:вековой одинокостью душ.На окраинах, там, за заборами,за крестами у цинковых звезд,за семью – семьюстами! – запорамии не только за тысячу верст,а за всею землею неполотой,за салютом ее журавлей,за Россией, как будто не политойни слезами, ни кровью моей.Там, где впрямь у дороги непройденнойна ветру моя юность дрожит,где-то близко холодная Родиназа финляндским вокзалом лежит,и смотрю я в пространства окрестные,напряженный до боли уже,словно эти весы неизвестныеу кого-то не только в душе.Вот иду я, парадные светятся,за оградой кусты шелестят,во дворе Петропаловской крепоститихо белые ночи сидят.Развевается белое облако,под мостами плывут корабли,ни гудка, ни свистка и ни окрикадо последнего края земли.Не прошу ни любви, ни признания,ни волненья, рукав теребя...Долгой жизни тебе, расстояние!Но я снова прошу для себябезразличную ласковость добруюи при встрече – все то же житье.Приношу Вам любовь свою долгую,сознавая ненужность ее.1962

Крик в Шереметьево

И. Е.

Что ты плачешь,распростясь с паровозом.Что ты слушаешь гудкипоездные.Поклонись аэродромным березам,голубиному прогрессу России.Что ты смотришь все с печалью угрюмойна платочек ее новый,кумашный.Поклонись этой девочке юной,этой девочке, веселой и страшной.Что ей стоит нас любить и лелеять.Что ей стоит поберечь нас немного.Кто ей, сильной,заперечить посмеет.Только ждет она кого-то другого!Ничего!Ей не грозит перестарок.Не гожусь ей в сыновья,а уж рад бы...Посылаю ей все слезы в подарок,потому что не дожить мне до свадьбы.1962