Собрание сочинений
Шрифт:
И вот поставили другое условие: тот будет королем, кто глубже всех сумеет опуститься в недра земли. Как все засуетились! Широкогрудый гусь поспешно выбрался на берег; петух торопливо стал рыть в земле ямочку; даже утка, и та попыталась сползти в какой-то ров, да ноги себе повредила и заковыляла поскорее к соседнему пруду.
А безымянная птичка выискала себе маленькую норку, забралась в нее и опять своим тоненьким голоском стала кричать оттуда: "Я королек! Я королек!"
"Ты наш король?
– вскричали птицы еще более
– Неужели же ты думаешь, что добьешься этого своими хитростями!" И вот они решили задержать ее в той норе и, не выпуская, заморить голодом.
Сова была посажена у норы сторожем, она должна была не выпускать оттуда плутоватую птицу под страхом смерти.
Когда же завечерело, то птицы, много летавшие, очень устали и отправились семьями на покой. Одна только сова осталась у норки и все смотрела внутрь ее своими большими круглыми глазами.
Вот наконец и она утомилась и подумала: "Один-то глаз уж, конечно, мне можно закрыть; довольно и другого, чтобы уследить за маленьким злодеем!" И закрыла сова один глаз, и упорно смотрела другим в ту же нору.
Птичка хотела было выйти оттуда и уж голову высунула, но сова ей тотчас же загородила дорогу, и головка опять спряталась. А сова опять один глаз открыла, а другой закрыла и думала так провести всю ночь.
Но как-то раз, закрывая другой глаз, она позабыла открыть тот, что был закрыт, а как закрылись оба глаза, она и заснула. Маленькая птичка заметила это и тотчас выскользнула из норы. С той поры сова не смеет птицам и на глаза показаться среди бела дня, а не то все птицы сейчас налетают на нее и начинают ее клевать. Летает она только по ночам и ненавидит мышей, которые роют в земле такие гадкие норы.
И та маленькая птичка тоже не особенно охотно показывается, опасаясь того, что птицы ее изловят и что ей от них достанется. Она больше держится по изгородям, и когда видит себя в полной безопасности, тогда решается крикнуть: "Я королек!" Так ее в шутку корольком и прозвали.
Но никто так не был доволен, что не подчинился корольку, как жаворонок. Чуть только солнышко покажется, он уже начинает кругами взлетать вверх и все поет, все поет: "Какая радость! Какая сладость!" - пока серебристый голосок его не замрет в вышине.
Камбала
Давно уж рыбы были недовольны, что в царстве их порядка нет. Никто не обращался к другому за советом, плыл, куда вздумается, пересекал путь тем, которые желали не разлучаться, либо загораживал им дорогу, и сильный нередко наносил слабому такой удар хвостом, что того далеко откидывало в сторону, а то и проглатывал его без всяких околичностей.
"Как бы хорошо это было, - говорили между собою рыбы, - кабы у нас был король, который бы у нас судил суды правые", - и порешили выбрать себе в повелители того, кто быстрее всех рассекает волны и потому может всегда оказать слабому помощь.
И вот они вытянулись в ряд у берега, и щука хвостом подала всем знак, по
Вдруг раздался общий крик: "Селедка всех обогнала!" - "Кто обогнал? с досадою воскликнула плоская и тяжеловесная камбала, далеко отставшая от всех.
– Кто, кто обогнал?" - "Селедка", - отвечали ей. "Ничтожная, голая селедка!?
– воскликнула завистливая камбала.
– Голая селедка?!"
С той пор в наказание у завистливой камбалы и рот на сторону.
Выпь и удод
Где вы наших коров пасете?" - спросил ктото старого пастуха. "А вот здесь, сударь, где травы не очень обильны и не очень тощи; потому что и те и другие не полезны для коров".
– "Почему же так?" - "А вот извольте прислушаться, - отвечал пастух, - это ведь на лугу выпь кричит таким густым басом... Тоже ведь в пастухах была, и удод тоже. Я вот сейчас расскажу, как они пасли.
Выпь для своих стад выбирала всегда самые тучные зеленые луга, где цветов изобилие; вот ее коровы от той травы всегда были бодры и в теле, да уж очень дики.
А удод пас свое стадо по высоким, сухим горным откосам, где ветер песок крутит, а коровенки его бывали худы и никак не могли сил набраться.
Бывало, вечером выпь своих коров собрать не может, все так врозь и разбегаются. Бывало, кричит до хрипоты: "В путь пойдем! В путь пойдем!" - а они все ее голоса не слушают!
А удод, напротив, коров своих еле на ноги поднять может: так они истощены и бессильны. "Подь, подь, подь!" - кричит бедняга, из сил выбивается, а коровы его все лежат на песочке.
Вот так-то и всегда бывает с теми, кто меры не знает!
Ведь вот и теперь - ни удод, ни выпь стад не пасут, а все еще выпь кричит по-прежнему хриплым басом: "В путь пойдем!" - а удод все надсаживается, выкрикивая: "Подь, подь, подь!"
Сова
Назад тому лет двести, а может быть, и побольше, когда люди еще далеко не были настолько умны и плутоваты, как теперь, случилось в небольшом городке диковинное происшествие.
Одна из очень больших сов залетела ночью из соседнего леса в житницу одного из горожан и на рассвете не решалась выйти из своего укромного уголка из опасения, что при вылете ее, как и всегда, птицы поднимут страшный крик.
Когда поутру слуга заглянул в житницу, чтобы достать из нее соломы, он так перепугался, увидев в углу сову, что тотчас выбежал, бросился к хозяину и возвестил ему: "В житнице сидит чудовище, какого я в жизнь свою не видал, - глазами ворочает и каждого живьем проглотить готово". "Знаю я тебя, - сказал ему хозяин, - за черным дроздом в поле гоняться на это ты мастер; а к дохлой собаке без палки не подойдешь. Сам пойду посмотрю, что ты там за чудовище открыл", - и храбро пошел в житницу и стал кругом озираться.