Собрание сочинений
Шрифт:
То была долгая и страшная борьба, в которой наконец великан одолел и кулачищем своим нанес такой страшный удар своему врагу, что тот пал наземь около камня.
Великан пошел своей дорогой, а Вестник Смерти, пораженный им, все еще лежал и до того был обессилен, что даже не мог и приподняться с земли. "Что же из этого может выйти?
– спрашивал он самого себя.
– Коли я тут буду лежать в углу, никто на свете умирать не станет, и он так переполнится людьми, что им, наконец, негде и стоять будет".
Тем временем по той же дороге шел молодой человек, здоровый и свежий, весело напевал песню и посматривал по сторонам. Когда он увидел незнакомца, лежавшего почти без чувств, он сострадательно подошел к нему, поднял его, влил в его уста подкрепляющего напитка из своей фляжки и обогрел, пока к тому снова не возвратились силы,
"А знаешь ли ты, - сказал незнакомец, поднимаясь на ноги, - кто я таков, кому ты помог подняться?" - "Нет, - отвечал юноша, - я тебя не знаю".
– "Я - Вестник Смерти!
– сказал незнакомец.
– Никого я не щажу и для тебя также не могу сделать исключения. Но, чтобы изъявить тебе благодарность, обещаю тебе, что я не внезапно нападу на тебя, а сначала еще пошлю к тебе моих предвестников, а потом уж сам к тебе приду и похищу тебя".
– "Ну, что же?
– сказал юноша.
– И на том спасибо; по крайней мере, буду знать, когда ты ко мне придешь, и до тех пор буду считать себя обеспеченным..."
Затем он пошел своей дорогой, был весел и доволен и жил одним днем.
Однако же юности и здоровья не надолго хватило; вскоре явились болезни и страдания, которые и днем его мучили, и ночью не давали покоя.
"Умереть-то я не умру, - говорил он сам себе в утешение, - ведь Вестник Смерти сказал мне, что пошлет вперед своих предвестников, вот только бы отделаться от этих несносных недугов!"
И как только чувствовал себя здоровым, тотчас снова начинал жить в радости.
И вот однажды кто-то похлопал его по плечу: обертывается он и видит Вестник Смерти...
Тот говорит ему: "Следуй за мною - настал твой час разлуки с миром".
– "Как?
– отвечал ему человек.
– Да разве же ты хочешь не выполнить своего слова? Не ты ли обещал мне прежде своего прихода прислать своих предвестников? А между тем ко мне никто не приходил".
– "Замолчи!
– сказал ему Вестник Смерти.
– Разве я не посылал тебе одного предвестника за другим? Разве не приходила к тебе лихорадка, не потрясала тебя, не сшибала с ног? Разве головокружение не туманило тебе разум? Разве ломота не сводила тебе все члены? Или ты не замечал шума в ушах? Или не чувствовал боли в зубах и деснах? Разве не темнело у тебя в глазах? Разве же, наконец, сладостный сон, мой милый брат, не напоминал тебе каждый вечер обо мне? Разве, погрузившись в сон, ты не лежал уже, как мертвый?.."
Человек не знал, что возразить, отдался на волю своей судьбы и последовал за Вестником Смерти.
Гусятница у колодца
Жила-была старушка престарая, предряхлая; жила она со своим стадом гусей в глуши между горами, и был у нее небольшой домик. Эта глушь была окружена большим лесом, и старуха каждое утро, взяв свою клюку, тащилась в этот лес, там она собирала травку для своих гусей да разные дикорастущие плоды, насколько могла их достать рукою, и все это тащила домой на спине.
Можно было подумать, что тяжелая ноша пригнет ее к земле, а между тем она всегда благополучно доносила ее до дому.
И если ей, бывало, кто-нибудь повстречается, то она ласково поклонится и скажет: "День добрый, землячок; погодка-то сегодня какова! Небось дивишься, что я травку на себе тащу? Что делать, каждый должен себе по силам ношу выбирать".
И несмотря на всю эту приветливость, никто не любил с нею встречаться, и даже нарочно обходили ее, чтобы не сойтись с нею, а когда мимо ее случалось проходить отцу с сынком, отец говаривал сынку: "Берегись старухи - это ведьма".
Однажды утром красивый юноша проходил через тот лес. Ярко светило солнце, птицы пели, прохладный ветерок шелестел в листве; и на сердце у юноши были только радость да довольство.
Ему еще никто не попадался навстречу, как вдруг он увидел старую ведьму, которая стояла, опустившись на колени, и срезала траву серпом. Большой узел травы уже был у нее навязан на спине, да еще рядом стояли две корзинки, полнехоньки дикими грушами и яблоками.
"Да как же это, тетушка, скажи пожалуйста, - спросил у нее юноша, как же можешь ты все это стащить?" - "Хочешь не хочешь, а тащить должна, господин честной!
– отвечала старуха.
– Богатым, конечно, это не нужно. А у мужика, знаете ли, есть такое присловье:
Жить хочешь - не зевай,
Знай спину подставляй! А вот, может быть, вы не захотите ли мне помочь?
– добавила старуха, видя, что юноша от нее не отходит.
– И спина-то у вас пряменькая, и ножки резвенькие, так вам это и нетрудно будет. К тому же и дом-то отсюда не далеко - за горою на полянке. Вы бы в один прыжок там очутиться могли".
Юноша почувствовал сострадание к старухе. "Хоть отец мой и не мужик, а богатый граф, но я готов снести ваш узел, чтобы показать, что не одни мужики умеют таскать тяжести".
– "Попробуйте, - сказала старуха, - очень вы этим меня обяжете. Оно, конечно, придется вам с часочек пути брести, ну, да это для вас сущие пустячки! Кстати уж, и яблоки, и груши захватите с собою".
Молодому графу показалось страшновато, когда он подумал об этом часочке пути, но старуха уже не выпускала его из рук, взвалила ему узел на спину, а корзины повесила ему на руки...
"Видите, совсем не тяжело?" - сказала она. "Нет, очень тяжело!
– отвечал граф, и на лице его изобразилось страдание.
– Твой узел давит так, как будто в нем камни наложены, а эти яблоки и груши - словно свинцовые... Я еле двигаться могу!"
Он готов был все с себя сбросить, но старуха этого не допустила. "Смотрите-ка, - сказала она насмешливо, - молодой-то господин того снести не может, что я, старая баба, столько раз на себе таскала. Вот на ласковые-то слова вы все горазды, а как дойдет до дела, так все и на попятный... Ну, что же вы стали?
– продолжала она.
– Чего вы медлите? Извольте-ка шагать. Узла с вас никто уж теперь не снимет".
Пока он шел по ровному месту, то это еще было сносно; но когда они пришли к горе и должны были подниматься, и камни, словно живые, катились из-под его ног, тогда это уж было свыше сил его. Капли пота выступали у него на лбу и, то горячие, то холодные, катились по его спине.
"Тетушка, - сказал он, - не могу я дальше идти, я должен немного отдохнуть".
– "Нет, - отвечала старуха, - когда дойдешь до места, тогда и отдыхай, а теперь изволь идти вперед. Кто знает, на что это вам может пригодиться".
– "Старуха! Совести у тебя нет", - сказал граф и хотел сбросить с себя узел, но все усилия его были напрасны: узел так крепко держался на его спине, словно прирос. Как ни вертелся он, как ни крутился, но никак не мог его с себя сбросить.