Собрание сочинений
Шрифт:
Повел он его и к матери, и когда та услышала, что это ее сын, она стала плакать от радости; а когда он признался ей, что он сделался вором-мастером, она стала плакать еще сильнее. Наконец она сказала: "Хотя он вором стал, а все же он мне сын, и я рада, что мне еще раз удалось его увидеть".
Вот и сели они у дверей домика, и он еще раз поел с ними той грубой пищи, которую он давно уже не пробовал.
Отец сказал при этом: "Вот если бы наш господин граф, что в замке там живет, узнал, кто ты таков и чем занимаешься, так он не стал бы тебя на руках качать,
– "Не беспокойтесь батюшка, он мне ничего не сделает, я свое дело тонко знаю. Я вот и сегодня еще думаю сам к нему заглянуть, не откладывая в долгий ящик".
Когда завечерело, мастер-вор сел в свою карету и поехал в замок. Граф принял его весьма вежливо, потому что счел его за человека знатного.
Когда же приезжий объяснил, кто он, граф побледнел и на некоторое время смолк.
Наконец он сказал: "Ты мне крестник, поэтому я сменю гнев на милость и обойдусь с тобою мягко. Так как ты хвалишься, что ты вор-мастер, то я испытаю твое искусство; если же ты испытания не выдержишь, то награжу тебя двумя столбами с перекладиной и придется тебе плясать на веревке под карканье воронов".
– "Господин граф, - отвечал мастер-вор, - придумайте три испытания какой угодно трудности, и если я вашу задачу не разрешу, то тогда делайте со мною все, что вам угодно".
Граф на несколько минут задумался, потом сказал: "Ладно! Прежде всего ты должен увести моего парадного коня из конюшни; затем из-под меня и моей супруги ты должен во время нашего сна выкрасть простыни с постели, да так, чтобы мы не заметили, да при этом еще снять с пальца у моей жены ее обручальное кольцо; в-третьих, наконец, ты должен украсть священника и причетника из кирхи. И если хоть одно из этих испытаний не выдержишь качаться тебе на виселице. Запомни хорошенько - ведь тут дело о твоей голове идет".
Мастер отправился в ближайший город; там он купил одежду у старой крестьянки и нарядился бабой.
Размалевал себе лицо, да еще и рябины подделал, так что никто бы не мог его узнать.
Затем наполнил бочонок старым венгерским вином, в которое еще подмешал очень сильного усыпительного зелья.
Бочонок взвалил он себе на спину поверх котомки и коекак, переваливаясь и ковыляя, направился к графскому замку.
Было уже темно, когда он туда добрел, он присел во дворе на камень, стал покашливать старческим кашлем и потирал руки, будто бы озябшие.
И на том же дворе перед входом в конюшню расположились около огня солдаты, которые стерегли заветного коня. Один из них заметил старуху и крикнул ей: "Подойди сюда, тетка, погрейся около нашего огня! Небось, и ночлега-то у тебя нет, и ночуешь-то ты где придется?"
Старуха заковыляла к ним, попросила отвязать у ней со спины котомку и подсела к их огню. "Что у тебя там в бочонке, старая карга?" - спросил один из солдат. "Вина глоток, - отвечала она, - я им торгую, тем и живу; вот и вам за денежки да за доброе слово охотно дам по стаканчику".
– "А ну-ка!
– сказал солдат и,
"Эй вы, там, приятели!
– крикнул кто-то из солдат тем, что в конюшне сидели.
– Тут тетка винца принесла, такого, что, пожалуй, еще старше ее будет - испейте глоточек! Ей-ей, старухино лицо лучше нашего огня греет!"
Старуха не поленилась свой бочонок и в конюшню снести. А там один солдат сидел на оседланном графском коне верхом, другой держал коня под уздцы, а третий за хвост его ухватил.
Старуха стала подносить им, сколько было их душе угодно, пока весь бочонок не опорожнился.
Вскоре один из них выпустил узду из рук, прилег наземь и захрапел; другой хвост из рук выпустил и захрапел еще громче того. Тот, что на коне был, хотя и усидел в седле, но ткнулся головой в гриву коня, заснул и засопел, словно кузнечный мех. Те, что сидели во дворе вокруг огня, давно уже спали, растянувшись на земле, и не шевелились, словно окаменели.
Увидев это, мастер-вор дал одному вместо узды веревку в руки, другому вместо хвоста - пучок соломы; но что ему было делать с тем, который на коне сидел верхом?
Сбросить его?
Так, пожалуй, еще проснется да крик подымет!
Он ухитрился вот как: распустил подпругу, подвязал к седлу пару веревок, прикрепив их к кольцам в стене конюшни, потом подтянул сонного солдата вместе с седлом вверх, а веревки закрепил к столбу.
Затем легонько отцепил коня от цепи, обмотал ему копыта старыми тряпками, чтобы звон подков о мостовую не разбудил кого-нибудь в замке, потом вывел осторожно коня из конюшни, вскочил на него и - был таков!
На рассвете мастер-вор прискакал на уведенном коне в замок.
А граф только что встал и стоял у окна. "Здравствуйте, господин граф, - крикнул мастер-вор, - вот тот конь, которого я благополучно увел из вашей конюшни. Да не угодно ли будет вам взглянуть, как славно ваши солдаты там лежат да спят, а если вам угодно будет заглянуть в конюшню, то вы увидите, как там удобно устроились и те, что сторожили вашего коня".
Графу пришлось смеяться, затем он сказал: "Ну что же?
На этот раз удалось тебе, но в другой раз не так-то легко с рук сойдет. И я предупреждаю тебя, что если встречусь с тобою, как с вором, то и поступлю с тобою, как с вором".
Когда в тот день вечером графиня легла в постель, она крепко стиснула ту руку, на которой у ней было надето ее обручальное кольцо, и граф сказал ей: "Все двери заперты на ключи и задвижки; а я сам не лягу спать, а буду поджидать вора; ну, а если он вздумает влезть в окно, то я застрелю его на месте".
Мастер же с наступлением темноты направился к виселице, снял из петли горемыку, который Там висел, и на спине потащил его в графский замок.
Там он подставил лестницу прямо к окошку графской опочивальни, посадил себе мертвеца на плечи и с этой ношей начал всходить по лестнице.