Мы в ревущих колоннах,как в газетных колонках.Однозначныебуквыот Амурадо Буга.По-крестьянски корявы,по-боярски нарядны —станем рядом,и сразуобразуется фраза!Та, что с громом на равных.Та, что мир осветила.Это – мы!От заглавныхдо слепого петита.Продолженье сказанийна ветру ошалелом…Кто нас пишет?Мы сами!Чем нас пишут?Железом!Сквозь разводы подпалинмы, как пот, проступаем.И Гераклы.И Будды.И бессмертье.И злоба…Мы в Истории — буквы.Лишь немногие — слово.
Баллада о спасенном знамени
Утром ярким, как лубок.Страшным.Долгим.Ратным.Был разбит стрелковый полк.Наш.В бою неравном.Сколько полегло парнейв том бою —не знаю.Засыхало — без корней —полковое знамя.Облака печально шлинад
затихшей битвой.И тогдас родной земливстал солдат убитый.Помолчал.Погоревал.И — назло ожогам —грудь своюзабинтовалон багровым шелком.И подался на восток,отчим домом бредя.По земле большой, как вздох.Медленной, как время.Ползпустым березняком.Шеллесным овражком.Он себя считал полкомв окруженье вражьем!Из него он выходилгрозно и устало.Сам себе и командир,и начальник штаба.Ждал ончаса своего,мстил врагу кроваво.Спал он в поле,и егознамя согревало…Шли дожди.Кружилась мгла.Задыхалась буря.Парня пуля не брала —сплющиваласьпуля!Ну, а ежели бралав бешенстве напрасном —незаметной кровь была,краснаяна красном…Шел он долго, нелегко.Шел по пояс в росах,опираясь на древко,как на вещийпосох.
Стихи о последних метрах
Готовься, музыка,для всплесков медных!..Я славлю мужествопоследних метров!..Мелькнут и канутцвета и блики.А ротраспахнут,как будто в крике!И воздух горький —комком у горла.А бровка — в гору!А бровка — в гору!Все выше, выше,за гранью риска…Соперник дышитдо жути близко.И, значит, должноприбавить скорость.А мысли: точка!А сердце: кончусь!Судьба —в оправахсекундомеров…Я славлю правдупоследних метров!Ты душу выложил,дрожишь, устав…И нету финиша.Есть новый старт.
Признание кинодублера
Я – кинодублер.Не слыхал о профессии этой?Пока не воспетой.И правильно, что не воспетой!Понять не могу,почему мне еще не обрыдлапрофессия драться,профессия прыгать с обрыва,во имя искусстваидти на волков и на тигров…Плевать мне,что имя мое не указано в титрах!Хоть там, где я падаю,редко лежат поролоны.И ноютк дождливой погодемои переломы…Я – кинодублер.Я летаю, бегу и ныряю.Не верю в страховку.Себе одному доверяю…Допустим,идея сценария всех полонила.Картина — в работе.Отснятапочти половина.Герой закапризничал.Начал канючить и плакать.В такую погодугерою не хочется плавать.Натура «горит».Режиссер шевелюру лохматит.Менявызывают.И я говорю им: «Снимайте!»И вот я плыву.Я скачу на коне.Я фехтую.Пью чай в перерывах.На руки озябшие дую.Разбито колено.Плечо под кровавой корою.А рядом снимаютсякрупные планы героя.Я – мышцы его.Я – бесстрашье его.Я – решимость.Я – кинодублер.А дублерам нужна одержимость!И снова я лезу куда-то по чертовой стенке.А хилый геройрепетирует сцену в постельке.Я в нем растворюсь,как река растворяется в море…Наверное, послеон будет и в славе, и в моде.Наверно, потомон расскажет, как падал, как дрался.И как ему было приятно.И чуточку страшно…Я – кинодублер.Я, наверное, злюсь без причины…Пусть девочки верят,что он — настоящий мужчина!А этот мужчинас гримершей ругается долго.А в нем от мужчины,пожалуй что, брюки.И только.Я – кинодублер.А сегодня я пью и тоскую.Давай за дублеров,которые жизнью рискуют!Ты — тоже дублер.Ты порою вопишь исступленно.Другие — молчат.Им легкоза спиною дублера.
Огромное небо
Об этом, товарищ,не вспомнить нельзя.В одной эскадрильеслужили друзья.И было на службеи в сердце у нихогромное небо —одно на двоих.Летали, дружилив небесной дали.Рукою до звезддотянуться могли.Беда подступила,как слезы к глазам, —однажды в полетемотор отказал.И надо бы прыгать —не вышел полет.Но рухнет на городпустой самолет.Пройдет,не оставив живого следа.И тысячи жизнейпрервутся тогда.Мелькают кварталы,и прыгать нельзя!«Дотянем до леса, —решили друзья, —подальше от городасмерть унесем.Пускай мы погибнем,но город спасем».Стрела самолета рванулась с небес.И вздрогнул от взрываберезовый лес!..Не скоро полянытравой зарастут…А город подумал:«Ученья идут…»В могиле лежатпосреди тишиныотличные парниотличной страны.Светло и торжественносмотрит на нихогромное небо —одно на двоих.
Полночь
Будь распят на кресте распахнувшихся рук!Забывай.Забывайся.Терзайся и падай.Сердце вырвалось.Бьется в тебе и вокруг.Жди оценки.Дрожи, будто школьник за партой…В сотый раз опрокинется мир молодой.Вновь покажутся молнией черные ветки.Снова полночьзнакомо положит ладоньна горячие,на просветленные веки…Будет тихо.Потом — ни с того ни с сего —ночь вздохнет тополиной дурманящей ширью…Кто — до нас?Никого!После нас?Никого!Мир возник на секунду, чтоб мы в нем жили.
«– Отдать тебе любовь?..»
– Отдать тебе любовь?– Отдай…– Она в грязи…– Отдай в грязи.– Я погадать хочу…– Гадай.– Еще хочу спросить…– Спроси.– Допустим, постучусь…– Впущу.– Допустим, позову…– Пойду.– А если там беда?– В беду.– А если обману?– Прощу.– «Спой!» – прикажу тебе…– Спою.– Запри для друга дверь…– Запру.– Скажу тебе: убей!– Убью.– Скажу тебе: умри!– Умру.– А если захлебнусь?– Спасу.– А если будет боль?– Стерплю.– А если вдруг стена?– Снесу.– А если узел?– Разрублю!– А если сто узлов?– И сто.– Любовь тебе отдать?– Любовь.– Не будет этого!– За что?!– За то, что не люблю рабов.
«Кому принадлежу?..»
Кому принадлежу?Принадлежутому, что преходяще и бесценно.И цифрам вычислительного центра,и весело орущему стрижу.Принадлежузакату и заре.Березе,ниспадающей в Онегу.Принадлежумедлительному снегу,рожденномув полночном фонаре.Дорожным разговорам по душам.Гостиницам величественно душным.Богам поверженным.Богам грядущим.Редакторским цветным карандашам.То званый,то ненужный, как нагар,принадлежу удачам и уронам.Аэродромами пустым перронам.Друзьями в меру вежливым врагам.Живу. Умею. Знаю. И могу.Терплю. Вникаю. Верю и не верю.И все-такипринадлежу мгновенью,когда мне дочка говорит: «Агу…»Принадлежупредчувствию вины.Ветрам над непокрытой головою.Окопам, захлебнувшимся травою.И обелискамзавтрашней войны.Еще принадлежу воде в горсти.Дню,рыжему от солнечных проталин,который так талантлив,так бездарени так высок, что мне не дорасти…В квадратик телевизора гляжу.Принадлежу и твистам, и присядкам.Принадлежу законам и присягам.А значит, и себепринадлежу.
«Мы живем в предвоенное время…»
Мы живем в предвоенное время.Предразлучное.Предпоходное…Не желаю, чтоб подобреликомандиры наши пехотные.Танки, тяжкие, как терпение,переваливаются на марше.И скрипят ремни портупейные.И ладонь — в оружейном масле.Радиолы зовут напрасно.Полдень длится.И полночь длится.И Россия глядит пристрастнов похудевшие наши лица.И отцы звенят орденаминад мерцаниемрюмок незвонких.Обо всем, что случится с нами,вы прочтете в письмах.И сводках…У истории неистошныйголос.Крики потонут в бездне…Над землею дальневосточнойходят тучи, как в старой песне…Будет трудно?А что поделать?Будет смертно?А как иначе?..У шлагбаумов запотелыхтормоза визжат по-щенячьи.Тонет сумрак в дожде мгновенном.Козыряют нам часовые…Не впервые за послевоенным —предвоенное.Не впервые.
Старьевщик
Я помню, как по Омску,годами убелен,толкал старик повозку:«Э-эй, старье берем!!»И становилось шумнои тесно от узлов.В пыли валялись шубыи куклы без голов.Линялые рубахи,гнилые сапоги,заржавленные банки,без ручек утюги…Старик шутил умеючи,он был навеселе.Позванивая мелочью,копался в барахле.Хватал руками цепкими,всесильный,как закон,осматривал, оценивали цокал языком.И над людьми галдящими,над латаным бельемнеслось егопротяжное:«Э-эй, старье берем!!.»А мне казалось:этовзывают времена.И существует где-тоособая страна.Страна, где очень ценитсяненужное старье.Там церкви в небо целятся,задумавшисвое.Там люди спят подолгу.Там каждый дом как склеп.Там продается толькозаплесневелыйхлеб.Там плачут и печалятся.Там учат,но покаучебники кончаются,где Средние века.Там сполохи дрожащие.Там пыли —не трудись.Заместо красок — ржавчина.И моль — заместо птиц.Там самолет не видели.Там торжествует тьма.Там старые правители,сошедшие с ума.И, от приказа ежась,за месяц до войныво двор пришел старьевщикшпиономтой страны.