Собрание стихотворений

Иванов Георгий Владимирович

122. АКТЕРКА

Дул влажный ветер весенний, Тускнела закатная синева, А я на открытой сцене Говорила прощальные слова. И потом печально, как надо, Косу свою расплела, Приняла безвредного яду, Вздохнула — и умерла. Хлопали зрители негромко, Занавес с шуршаньем упал. Я встала. На сцене — потемки; Звякнул опрокинутый бокал. Подымаюсь по лестнице скрипучей, Дома ждет за чаем мать. Боже мой, как смешно, как скучно Для ужина — воскресать.

123

Чем

осенний ветер злее И отчаянней луна, — Нам, бродягам, веселее За бутылкою вина. Целый день блуждали в поле Мы с собакой и ружьем… Мы товарищи — не боле — Но тоски не признаем. Что любовь? Восторги, губы, Недосказанности зной…! В меру нежным, в меру грубым Ты умеешь быть со мной. Трубку финскую ты куришь И следишь, как дым плывет… Глаз насмешливый прищуришь, Повернувшись на живот!.. Что любовь? дотлеет спичкой, — Можно лучшее найти: Между страстью и привычкой Есть блаженные пути.

124

Письмо в конверте с красной прокладкой Меня пронзило печалью сладкой. Я снова вижу ваш взор величавый, Ленивый голос, волос курчавый. Залита солнцем большая мансарда, Ваш лик в сияньи, как лик Леонардо. И том Платона развернут пред вами, И воздух полон золотыми словами. Всегда ношу я боль ожиданья, Всегда томлюсь, ожидая свиданья. И вот теперь целую украдкой Письмо в конверте с красной прокладкой.

125–126. ГАЗЕЛЛЫ

1

Если ты промолвишь: «нет» — разлюблю, Не капризничай, поэт, — разлюблю. Нынче май, но если ты — убежишь, Я и розы нежный цвет разлюблю. Ах, несноснее тебя можно ль быть, — Слушать просто, как привет: "разлюблю". Или хочешь полюбить стариком? Полно, милый, будешь сед — разлюблю. Надоело мне твердить без конца, Вместо сладостных бесед, "разлюблю". На закате лучше ты приходи: Не услышит лунный свет — "разлюблю".

2

Ах, угадать не в силах я, чего хочу. От розы, рощи, соловья — чего хочу. Зачем без радости весну встречает взор, Вопрос единый затая: чего хочу? Имею ласковую мать, отец не строг, И все мне делает семья, чего хочу. Но, ах, не в силах я избыть тоски своей — Неутолимы острия "чего хочу". Забыты мною в цель стрельбы, веселый мяч Не скажут верные друзья, чего хочу. Так я томился, но амур, спаситель мой, Дала мне знать стрела твоя, чего хочу. И нынче с милою спеша укрыться в лес, Уже отлично знаю я, чего хочу.

127. АЛЬБОМНЫЙ СОНЕТ

За нежный поцелуй ты требуешь сонета…

В. Жуковский

Как некогда потребовала Лила В обмен на нежный поцелуй — сонет, Так и моя сказала Маша: "Нет!" И девы той желанье повторила. Напрасно говорил я ей: "Мой свет, Капризами меня ты истомила, Я напишу беспламенно, уныло, Не то что романтический поэт". Но

спорить как с девицей своенравной? Изволь влагать пустую болтовню В сонетный ямб, торжественный и славный. Кончаю труд. Хоть мало в нем огню, Недостает и прелести, и яда, Но все ж моя приятная награда!

128

Черемухи цветы в спокойный пруд летят. Заря деревья озлащает. Но этот розовый сияющий закат Мне ничего не обещает. Напрасно ворковать слетаешь, голубок, Сюда на тихий подоконник. Я скоро лягу спать, и будет сон глубок, И утром — не раскрою сонник.

129

Горлица пела, а я не слушал. Я видел звезды на синем шелку И полумесяц. А сердце все глуше, Все реже стучало, забывая тоску. Порою казалось, что милым, скучным Дням одинаковым потерян счет И жизнь моя — ручейком незвучным По желтой глине в лесу течет. Порою слышал дальние трубы, И странный голос меня волновал. Я видел взор горящий и губы И руки узкие целовал… Ты понимаешь — тогда я бредил. Теперь мой разум по-прежнему мой. Я вижу солнце в закатной меди, Пустое небо и песок золотой!

ЛАМПАДА

I

130

Из белого олонецкого камня, Рукою кустаря трудолюбивой Высокого и ясного искусства Нам явлены простые образцы. И я гляжу на них в тревоге смутной, Как, может быть, грядущий математик, В ребячестве еще не зная чисел, В учебник геометрии глядит. Я разлюбил созданья живописцев, И музыка мне стала тяжким шумом, И сон мои одолевает веки, Когда я слушаю стихи друзей. Но с каждым днем сильней душа томится Об острове зеленом Валааме. О церкви из олонецкого камня, О ветре, соснах и волне морской.

131

Тонким льдом затянуты лужицы, Словно лед, чиста синева. Не сверкает уже, не кружится Обессиленная листва. В сердце нет ни тоски, ни радости, Но покоя в нем тоже нет: Как забыть о весенней сладости, О сиянии прошлых лет?..

132

Когда светла осенняя тревога В румянце туч и шорохе листов, Так сладостно и просто верить в Бога, В спокойный труд и свой домашний кров. Уже закат, одеждами играя, На лебедях промчался и погас. И вечер мглистый, и листва сырая, И сердце узнают свой тайный час. Но не напрасно сердце холодеет: Ведь там, за дивным пурпуром богов, Одна есть сила. Всем она владеет — Холодный ветр с летейских берегов.

133

Цвета луны и вянущей малины — Твои, закат и тление — твои, Тревожит ветр пустынные долины, И, замерзая, пенятся ручьи. И лишь порой, звеня колокольцами, Продребезжит зеленая дуга. И лишь порой за дальними стволами Собачий лай, охотничьи рога. И снова тишь… Печально и жестоко Безмолвствует холодная заря. И в воздухе разносится широко Мертвящее дыханье октября.