Мы прочли о смерти его,Плакали громко другие.Не сказала я ничего,И глаза мои были сухие.А ночью пришел он во снеИз гроба и мира иного ко мне,В черном старом своем пиджаке,С белой книгой в тонкой руке.И сказал мне: «Плакать не надо,Хорошо, что не плакали вы.В синем раю такая прохлада,И воздух тихий такой,И деревья шумят надо мной,Как деревья Летнего сада».1921
БАЛЛАДА О ТОЛЧЕНОМ СТЕКЛЕ
К. И. Чуковскому
Солдат пришел к себе домой –Считает барыши:«Ну, будем сыты мы с тобой –И мы, и малыши.Семь тысяч. Целый капиталМне здорово везло:Сегодня
в соль я подмешалТолченое стекло».Жена вскричала: «Боже мой!Убийца ты и зверь!Ведь это хуже, чем разбой,Они умрут теперь».Солдат в ответ: «Мы все умрем,Я зла им не хочу –Сходи-ка в церковь вечерком,Поставь за них свечу».Поел и в чайную пошел,Что прежде звали «Рай»,О коммунизме речь повелИ пил советский чай.Прошло три дня, и стал солдатНевесел и молчит.Уж капиталу он не рад,Барыш не веселит.А в полночь сделалось черноСолдатское жилье.Стучало крыльями в окно,Слетаясь, воронье.По крыше скачут и кричат,Проснулась детвора,Жена вздыхала. Лишь солдатСпал крепко до утра.В то утро встал он позже всех,Был сумрачен и зол.Жена, замаливая грех,Стучала лбом о пол.«Ты б на денек, – сказал он ей, –Поехала в село.Мне надоело – сто чертей –Проклятое стекло!»Жена уехала, а онК окну с цигаркой сел.Вдруг слышит похоронный звон –Затрясся, побледнел.Семь кляч влачат по мостовойДощатых семь гробов.В окно несется бабий войИ говор мужиков:«Кого хоронишь, Константин?» –«Да Глашу, вот, – сестру.В четверг вернулась с имянинИ померла к утру.У Никанора помер тесть,Клим помер и Фома,А что такая за болесть,Не приложу ума».Настала ночь. Взошла луна.Солдат ложится спать.Как гроб, тверда и холоднаДвуспальная кровать.И вдруг… Иль это только сон?Вошел вороний поп.За ним огромных семь воронВнесли стеклянный гроб,Вошли и встали по углам.Сгустилась сразу мгла.«Брысь, нечисть! В жизни не продамПроклятого стекла!»Но поздно. Замер стон у губ,Семь раз прокаркал поп,И семь ворон подняли труп,И положили в гроб,И отнесли его в овраг,И бросили туда,В гнилую топь, в зловонный мрак –До Страшного суда.1919
«Всегда всему я здесь была чужою…»
Всегда всему я здесь была чужою –Уж вечность без меня жила земля,Народы гибли, и цвели поля,Построили и разорили Трою.И жизнь мою мне не за что любить,Но мне милы ребяческие бредни –О, если б можно было вечно жить,Родиться первой, умереть последней:Сродниться с этим миром навсегдаИ вместе с ним исчезнуть без следа!
«Дрожит и стынет…»
Дрожит и стынетВ твоей руке моя рука.Со мной отнынеТвоя тоска.– О, Мери! Мери!– Прощай, прощай, любимый мой!Открою двери,Уйду домой.В вечернем светеЛевкои на твоём окнеИ губы этиНе видеть мне.И не услышуНад изголовьем голос твой,Когда на крышуСлетит покой.– О, Мери! Мери!– Любимый мой, прощай, прощай!Несчастным двериОткроет рай.1922
БАЛЛАДА ОБ ИЗВОЗЧИКЕ
Георгию Адамовичу
К дому по Бассейной, шестьдесят,Подъезжает извозчик каждый день,Чтоб везти комиссара в комиссариат –Комиссару ходить лень.Извозчик заснул,Извозчик ждет,И лошадь спит и жует,И оба ждут, и оба спят –Пора комиссару в комиссариат.На подъезд выходит комиссар Зон,К извозчику быстро подходит он,Уже не молод, еще не стар,На лице отвага, в глазах пожар –Вот каков собой комиссар.Он извозчика в бок и лошадь в бокИ сразу в пролетку скок.Извозчик дернет возжей,Лошадь дернет ногой,Извозчик крикнет: «Ну!»Лошадь поднимет ногу одну,Поставит на земь опять,Пролетка покатится вспять,Извозчик щелкнет кнутомИ двинется в путь с трудом.В пять часов извозчик едет домой,Лошадь трусит усталой рысцой,Сейчас он в чайной чаю попьет,Лошадь сена пока пожует.На дверях чайной — засовИ надпись: «Закрыто по случаю дров».Извозчик вздохнул: «Ух, чертов стул!»Почесал затылок и снова вздохнул.Голодный извозчик едет домой,Лошадь снова трусит усталой рысцой.Наутро подъехал он в пасмурный деньК дому по Бассейной, шестьдесят,Чтоб вести комиссара в комиссариат –Комиссару ходить лень.На подъезд выходит комиссар Зон,К извозчику быстро подходит он,Извозчика в бок и лошадь в бокИ сразу в пролетку скок.Но
извозчик не дернул возжей,Не дернула лошадь ногой.Извозчик не крикнул: «Ну!»Не подняла лошадь ногу одну,Извозчик не щелкнул кнутом,Не двинулись в путь с трудом.Комиссар вскричал: «Что за черт!Лошадь мертва, извозчик мертв!Теперь пешком мне придется бежать,На площадь Урицкого, пять».Небесной дорогой голубойИдет извозчик и лошадь ведет за собой.Подходят они к райским дверям:«Апостол Петр, отворите нам!»Раздался голос святого Петра:«А много вы сделали в жизни добра?»— «Мы возили комиссара в комиссариатКаждый день туда и назад,Голодали мы тысячу триста пять дней,Сжальтесь над лошадью бедной моей!Хорошо и спокойно у вас в раю,Впустите меня и лошадь мою!»Апостол Петр отпер дверь,На лошадь взглянул: «Ишь, тощий зверь!Ну, так и быть, полезай!»И вошли они в Божий рай.1921
«Ты заснул тревожным сном…»
Ты заснул тревожным сном.Вьётся белый голубь под твоим окном,И шумит ветвистый кипарис зелёныйВ лёгкой тишине.Мой печальный, навсегда влюблённый,Ты с другой во сне.Ночь, мороз и колкий снег.По Неве замёрзшей узких санок бег;С нею мчишься ты, с бледною и злою,К морю, всё скорей.Но не бойся, милый, я с тобоюВ комнате твоей.1922
«За старой сосной зеленела скамья…»
За старой сосной зеленела скамья,Дорожки вели неизвестно куда,И детьми мы были – ты да яУ голубого пруда.Ты тихо сказал: «Там за камнем – драконС тремя головами, зелёный и злой.К обеду съедает девочку он,Но ты не бойся – ведь я с тобой».Нет, там не дракон, там добрый медведь.У него медвежата и липовый мёд,Он умеет плясать и любит реветь,С утра он нас в гости ждёт.Я проснулась. Белое утро зимы,Белый, торжественный Петроград.И это сон, что дети мы,И сном оказался драконий сад.И я рада, что храброго мальчика нет,И не нужен мне добрый медведь.Чего мне желать? О чём мне жалеть,Если ты меня любишь и ты – поэт?октябрь 1921
«Остроконечные чернеют в небе крыши…»
Остроконечные чернеют в небе крыши;Спит город тяжким сном.Шаги мои быстры, и сердце бьется тише.Вот и знакомый дом.Да. Окна пестрые, и на стене распятье,И сад в левкоях сплошь.Повсюду веянье незримой благодати.Ты, милый, здесь живешь.У запертых дверей я громко постучалаТри раза, словно встарь.Ты вышел медленно, походкою усталой,Неся в руке фонарь.Ты на меня взглянул внимательней и строжеИ не узнал меня.Сказал: «Нехорошо людей во сне тревожить,Вам разве мало дня?»1919
Баллада о Роберте Пентегью
Возле церковной ограды дом,Живёт в нём весёлый могильщик ТомС женой своей Нэнси и чёрным котом.Если звонят колокола –Новая к Богу душа отошла.Роет могилу весёлый Том –Мёртвому строит уютный дом.Кончив работу, идёт он домой,Очень довольный своей судьбой –Могильное любит он ремесло.Быстро проходят зимние дни,Вот уже вечер и солнце зашло.В сумерках зимних мелькнули огни,Словно сверканье церковных свечей.Том прошептал: «Господи, сохрани», –И меж могил зашагал скорей.Кто-то зовёт его: «Том! Эй, Том!»В страхе он огляделся кругом –На свежей могиле уселись в рядДевять котов и глаза их горят.Том закричал: «Кто меня зовёт?»«Я», – отвечает тигровый кот.Шляпу могильщик снимает свою –Никогда не мешает вежливым быть:«Чем, сэр, могу я вам служить?»«Скажите Роберту Пентегью,Что Молли Грей умерла!Не бойтесь – вам мы не желаем зла!»И с громким мяуканьем девять котовИсчезли между могильных крестов.Нэнси пряжу прядет и мужа ждет,Сонно в углу мурлычет кот.Том, вбегая, кричит жене:«Нэнси, Нэнси, что делать мне?Роберту Пентегью я должен сказать,Что Молли Грей кончила жизнь свою.Но кто такой Роберт ПентегьюИ где мне его отыскать?»Тут выскочил чёрный кот из углаИ закричал: «Молли Грей умерла?Прощайте! Пусть Бог вам счастье пошлёт!»И прыгнул – в камин горящий – кот.Динь-дон! Динь-динь-дон!Похоронный утром разнёсся звон.Девять юношей в чёрных плащахБелый гроб несут на плечах.«Кого хоронят?» – Том спросилУ Сэма, уборщика могил.«Никто не слыхал здесь прежде о ней,Зовётся она Молли Грей,И юношей этих не знаю совсем», –Ответил Тому уборщик СэмИ плюнул с досады. А Том молчал.О котах он ни слова ни сказал.Я слышала в детстве много разФантастический этот рассказ,И пленил он навеки душу мою –Ведь я тоже Роберт Пентегью –Прожила я так много кошачьих дней.Когда же умрёт моя Молли Грей?1920
«Облаками, как пушистой шалью…»
Облаками, как пушистой шалью,Зябкая укуталась луна.Эта осень началась печалью,И печалью кончится она.Осень – это время расставанья,Но никто не скажет мне – прости!Говорят чужие: – До свиданья! –И ещё: – Счастливого пути!Только как счастливый путь найти?1923
