В окнах светится свет аптеки,Цвет зеленый — надежды цвет,Мой пушистый зеленый плед.Закрываю, как ставни, веки.Может быть это счастье навеки,А совсем не жар и не бред.Разбиваются чайки о снасти,Разбиваются лодки о льды,Разбиваются души о счастье.Расцветают крестами сады,Далеко до зеленой звезды…Как мне душно.Дайте воды…
8. «Над зеленой высокой осокой скамья…»
Над зеленой высокой осокой скамья,Как в усадьбе, как в детстве с колоннами дом.Возвращается ветер на круги своя,В суету суеты, осторожно, с трудом.Возвращается ветер кругами назадНа пустыню библейских акрид и цикад,На гору Арарат, где шумит виноградИудейски картаво.
На Тигр и Евфрат.Возвращается ветер, пространством звеня,На крещенский парад, на родной Петроград,Возвращается вихрем, кругами огня…— Ветер, ветер, куда ты уносишь меня?
9. «Началось. И теперь опять…»
Началось. И теперь опятьДважды два не четыре, а пять.По ковру прокатился страхИ с размаха о стенку — трах.Так, что искры посыпались вдругИз моих протянутых рук.Все вокруг двоится, троится,В зеркалах отражаются лица,И не знаю я сколько их,Этих собственных лиц моих.На сосну уселась лисица,Под сосной ворона стоит.Со щитом. На щите. Нет, щитНа вратах Цареграда прибит.Как в лесу сиротливо и сиро,До чего можжевельник сердит!Бог послал мне кусочек сыра,Нет, совсем не мне, а вороне,Злой вороне в железной короне,Значит ей, а не мне повезло.Но лишившись царского трона,Трижды каркнула злая воронаПролетающей тройке назло.Кучер гикнул. Взметнулись кони.Берегись! Сторонись, посторонний!Сном и снегом глаза занесло.Соловьиная трель телефонаВдруг защелкала звонко:— Алло… —Сразу все в порядок пришло.Из прозрачно-зеркального лонаНереальность скользнула на дно,Там где рифмы коралловый риф,Там где ритмов отлив и прилив,Там где ей и лежать суждено.Легкий месяц сияет в эфире,Уводя облаками на юг.Лампа светит уютней и шире,Образуя спасательный круг.И теперь, как повсюду в мире,В эмигрантской полуквартиреДважды два не пять, а четыре.Значит кончено. Спать пора.Спите, спите — без снов — до утра.
«Дождь шумит по грифельной крыше…»
Дождь шумит по грифельной крыше,Еле слышно скребутся мышиТам внизу этажом пониже —Очень много мышей в Париже…Снова полночь. Снова бессонница,Снова смотрит в мое окно(За которым дождь и темно)Ледяная поту сторонница.Как мне грустно… Как весело мне!Я левкоем цвету на окне,Я стекаю дождем по стеклу,Колыхаюсь тенью в углу,Легким дымом моей папиросыОтвечаю на ваши вопросы —Те, что вы задаете во сне.О вчерашнем и завтрашнем дне.1950
«В этом мире, слезами воспетом…»
В этом мире, слезами воспетом,С каждым зверем и каждым предметомОщущаю я братство-сестричество,Неразрывное с миром родство.Но не знаю сама отчего,Хоть и странно сознаться мне в этом,Мне роднее всего электричество.Я одна по аллее идуВ черном, пышном приморском саду.Искрометно, как смех истерический,Рассыпается свет электрический,Лиловея, как роза на льду.Нет, пожалуй еще лиловей,Как над розой поет соловейИсступленно, в небесном аду.
«Средь меланхолических ветвей…»
Средь меланхолических ветвейСеребристо плещущей ольхиВдохновенно, в совершенстве дикомТрелями исходит соловейНад шафранною китайской розой.Восхищаясь собственною позой,Тень играет дискобольным бликом,И роса на бархатные мхиКапает жемчужинами слез.Розы, розы… Слишком много роз,Слишком много красоты-печали.Было слово (было ли?) вначале,Слово без словесной шелухи.Светляками, крыльями стрекозНад кустами розовых азалийЗа вопросом кружится вопросЯдовитее, чем купорос:Можно ли еще писать стихи.Можно ли еще писать стихиВсерьез?..
«На заре вернувшись с бала…»
На заре вернувшись с балаЯ усталая легла.В звездной пене, в лунных стружках,Застилая зеркала,Легкий сон на одеялоНаплывает из угла.От
усталости в подушкахДогорая вся дотла —До чего же я устала,До чего я весела!Если б жизнь начать с началаЯ такой бы не была:Никому бы я не сталаДелать ни добра, ни зла.А была бы я лягушкой,Квакающей у пруда(Стынет темная вода,Высоко блестит звезда).Или в крапинку кукушкой,Что усевшись на сукуДень-деньской твердит ку-куВ средних числах сентября,Не пророча, а для смеху,Рыжим листьям на потеху.Но средь звезд и снов скользяЯсно вижу — стать нельзяНи лягушкой, ни кукушкой.Что ж? Согласна я — изволь —Взять себе другую роль:Стать простушкою-пастушкой,На которой хоть и зряВ сказке женится король.
«Дни считать напрасный труд…»
Дни считать напрасный труд.Дни бегут,Часы летят,Превращаются в года.В тихий сад на сонный прудПринесли топить котят.Глубока в пруду вода,Хоть котята не хотят,Как уж не утонешь тут?И кошачая беда,Намяукавшись в эфире,В милосердном этом миреИсчезает без следа.Разве что блеснет звездаСветляком, скользотой льда,Острым лезвием секирыНад безмолвием пруда.Мне ж до Страшного Суда(Если будет Страшный Суд)Погрешить еще дадут.
«Сорок градусов в тени…»
Сорок градусов в тени.Душно каждому цветочку,Дурно каждому листочку,Только комары одниДа трескучие цикадыЭтакой жарище рады.Оборвать? Поставить точку,Потушить навек огни?Нет, поставлю многоточье…Будут и другие дниИ прохладней и короче,Будут и другие ночи.Ну, и прочее и прочее —Все переживу воочию.Мне дышать не надоело,Хоть «печален наш удел».Жизнь приятнейшее делоИзо всех приятных дел.Я во сне и наявуС наслаждением живу.
«Гладью вышитый платок…»
Гладью вышитый платок,Мной подаренный не мне,Мной забытый на окне,Мной потерянный во сне.Хореический прыжокВ нереальность повседневности,Слез соленый кипятокМежду строф и между строк.От влюбленности? Из ревности?В небе звезды и гроза,Небо как его глаза.Беззаконие закона,Произвола благодать.Не понять, не разгадать —Осудить иль оправдать?Слишком тяжела коронаДля курчавой головы.Окна настежь. Крик совы.Призрачно сияют свечи,Отражаясь в зеркалах,Как на Волге, как в Венеции,И с трапеции-балконаБез приветствия-поклонаВ спальню тихо входит страх.Дездемона, Дездемона,Прелести живой цветок,Где твой вышитый платок?Отблеск лунного опала.Обручальное кольцоПадает на покрывало.Как прозрачно, как устало,До чего невинным сталоВ мертвой прелести лицо.Все, что сердцу было мило,Все, что здесь оно любило,Все, о чем оно просило,Все, чем мучилось оно,Так недавно — так давно,Камнем кануло на дно.Хорошо ли, Дездемона,Между звезд и молний спатьХрупкогорлой и влюбленной,С ним навеки разделенной?Даже в сновиденьях врозь?И тебе ли иль ОфелииВ грозно-громовом веселииЗвездометной каруселиВыпало кометой стать?Если б сердце не болело,Не металось вкривь и вкось,О себе и об ОтеллоПозабыть бы удалось.Как она про иву пелаИ рукою влажной, белой…Обе плакали и пели —Дездемона и Офелия —Перед тем как умеретьОт любовного похмелия.Нет, довольно. Хватит. Брось!Ничего мне здесь не мило,Ни о чем я не просила,Ничего я не любила,Кроме лунных ожерелийДа цыганского бездельяИ подснежников апреля.Обо мне не надо петь,Не за что меня жалеть.