Собственность Шерхана
Шрифт:
И свёрток взял тоже, ребята в саду закопают. Надо, наверное, цветы ещё купить, сдаётся мне двух живых кошек и одной дохлой слишком мало для того, чтобы выпросить прощение.
Глава 12
Лиза
— Кровь из вены берется. Не бойтесь, больно не будет, — медсестра протёрла сгиб локтя спиртовой салфеткой, а я сжалась. Уколов я боялась, но понимала, что анализы
Когда я полгода назад попала в центр Зайнаб Ильдаровны, меня первым делом отправили проверять, как беременность развивается. Водили по плоскому ещё животу датчику, а я лежала, страшась шелохнуться. На экране пятно показали, похожее на кляксу, — ребенок мой, пусть в это и сложно поверить. И сердце билось уже…
В этот раз я боялась не меньше. Столько выпало испытаний на нашу с малышом долю, особенно в последнее время. И я все ещё помнила слова, сказанные Имраном, что ребенка он себе заберёт. Как же он без меня, без мамы? Да, я ещё совсем не знаю, что делать с младенцами, ни разу на руках даже не держала, но уже точно знала, что мы с ним — команда. И чтобы не случилось, я всегда буду защищать его и опекать.
Когда осмотр закончился, я снова осталась одна в своей комнате.
Имрана не было, дом охраняли. Я подошла к окну, заглянула за занавеску: по высокому забору камеры установлены, на воротах несколько человек в форме охранников. Бежать отсюда будет непросто, но у меня уже есть опыт побегов. Я смогу. В дверь постучали, я обернулась.
Женщина лет сорока пяти в платке, с приятной внешностью, раньше я ее не видела. Она смотрела на меня доброжелательно:
— Лиза, обед готов. Имран Рамазанович велел следить, чтобы вы обязательно ели.
Я пошла за ней на первый этаж, в столовую. Женщина, представившаяся Аминой, поставила передо мной тарелку с густым супом. На столе стояли вазочки с фруктами, нарезка овощей, сыры, мясо — одной мне столько не съесть, неужели все это только для меня одной?
— А Шер… Имран Рамазанович будет обедать?
Амина не ответила, и я поняла, что это не входит в ее обязанности, докладывать о том, где начальство.
Взяла ложку, попробовала. Суп был обжигающе-горячий, но очень вкусный. Я еле аккуратно, а у самой мысли о Снежинке с малышом. Вспомнит о них Чабашев? Даже страшно подумать было, что он может вспомнить о них когда будет слишком поздно.
Странно, но о нем самом я почти не думала. После вчерашней ночи все мои мысли были сосредоточены на Имране. На жгучем стыде, который я испытывала вспоминая, как низко пала.
Себя ту, что семь месяцев назад пришла в ресторан Шерхана в поисках защиты я прощала. У меня опыта не было, я жизнь не знала, и наконец, я не знала, что это именно он меня семьи лишил.
А теперь…теперь я все знаю. И плавиться в его объятиях — предательство.
— Мы отсюда сбежим, — сказала я животу. — Я не хотела быть матерью ребенку того, кто убил моих родителей. Но судьба распорядилась иначе. Тебя я здесь одного
Весь день Амина пыталась меня накормить, под конец дня я стала ощущать себя свиньёй, которую откармливают на убой, но отказаться стеснялась. Она же готовила, старалась ради меня.
Ночью мне не спалось, чужой дом казался полон шорохов и незнакомых звуков. Я лежала, разглядывая потолок. Ребенок не спал, и я тихонько поглаживала живот.
А на утро меня разбудило истошное кошачье мяуканье. Я открыла глаза, заслышав знакомые звуки, села на краю кровати, нашаривая ногами тапочки. С первого раза не попала, так торопилась, что рванула босиком. Сердце учащенно билось, но я даже в мыслях боялась озвучить то, что чувствовала.
Снежинка спряталась под огромный деревянный шкаф со стеклянными дверцами и оттуда шипела на одного из охранников. Он пытался достать оттуда кошку, встав на четвереньки, но она не давалась.
— Не трогайте ее, пожалуйста, — попросила, — она боится вас.
Охранник пробормотал что-то на своем языке, но отошёл. Я мельком заметила тонкие порезы на его руках и порадовалась за Снежинку, — в отличии от меня защищаться она умела.
Я села на пол возле шкафа, протянула ладонь:
— Не бойся. Это я.
Кошка не вышла, но шипеть перестала. А я сидела на полу, поглаживая одной рукой живот, а другую держала вытянутой, открытой ладонью вверх. И рассказывала, что никогда их не предам, что на кухне есть вкусное мясо и молоко, и Амина непременно нальет ей целую миску, если Снежинка решит выйти.
— Мне тоже страшно, как и тебе, за себя и за своего ребенка, — вздохнула я, — но мы справимся.
И кошка поняла. Высунулась из-за шкафа, держа своего черного приемыша за шкирку. Он тихо пискнул, и тогда Снежинка опустила теплый мохнатый комок в мою ладонь.
— Спасибо, — прошептала я, едва сдерживая слезы и погладила свободной рукой ее по белоснежной шерсти.
— Даже кошки к тебе тянутся, — произнес задумчиво Имран, напугав меня. Я вздрогнула, поднимая голову. Снова не заметила, как он подошёл: за полгода я успела забыть, как бесшумно, по-тигриному он может передвигаться. Обернулась. На скуле кожа ссажена, губа разбита, наливается синяк.
— Ты их спас, — произнесла я. В горле точно ком застрял, я хотела его поблагодарить, но так и не смогла выдавить из себя и слова.
— Спас, — кивнул он, разглядывая меня внимательно. — И с Зайнаб твоей виделся.
Я удивлённо моргнула: когда он все успел? И одновременно неприятие чувствую — не верит мне, проверяет все…
О Зайнаб Ильдаровне у меня остались самые теплые воспоминания, я не хотела сбегать из ее центра, но побоялась, что люди Шерхана сделают ей плохо из-за того, что она помогала мне.
— Как ты от дяди сбежала?
Я начала подниматься осторожно, прижимая к груди крохотное кошачье тельце. Имран протянул руку, но я её не приняла. Я не доверяю больше своему телу.