Сочинения в двенадцати томах. Том 1

Тарле Евгений Викторович

Относительно документов, которые нам пришлось в этих архивах изучать, нужно заметить, что по своему характеру они распадаются на следующие категории:

1. Петиции рабочих к своему высшему начальству (представители которого за период 1789–1799 гг. указаны нами выше), а также к законодательным собраниям революционной эпохи, к Директории, к органам местного самоуправления. Этих петиций довольно много, тогда как прошений к своему непосредственному начальству от рабочих осталось крайне ничтожное количество. Это объясняется, повторяем, тем понятным обстоятельством, что всякое дело, сколько-нибудь серьезное, решалось только высшим начальством, которому нужно было писать, а не местной дирекцией, с которой к тому же всегда можно было поговорить устно. Эти прошения представляют собой очень важный и интересный материал, ибо писали их сами рабочие; громадное большинство прошений написано не особенно грамотно (в выдержках, приводимых нами, всегда сохранена орфография подлинника) и подписано либо рабочими in corpore, либо их уполномоченными; они живо рисуют перед нами то тяжелое материальное положение, которое переживали рабочие в эту эпоху. Но нужно оговориться: прошения эти очень часто снабжены визой директора, подтверждающего правдивость изложенного, или же рядом с ними исследователь находит сопроводительные письма директора, а министерство внутренних дел даже прямо иногда заявляло, что петиции без такой директорской визы не должны даже и отправляться высшему начальству. Ясно, что если при таких условиях центральная власть все-таки могла получить (и сохранить в своих картонах) такое прошение рабочих, подача которого противоречила интересам дирекции, то это было возможно не всегда.

2. Вторая группа документов — переписка директоров мануфактур с высшим начальством, отчеты, проекты, просьбы и т. п. Эта категория документов изобилует цифрами, но к этому цифровому материалу следует относиться с осторожностью и не придавать ему преувеличенного значения; само министерство внутренних дел относилось, по-видимому, к цифровым показаниям директоров довольно скептически и иной раз высказывало это [19] . Но, кроме цифровой отчетности, в этой переписке разбросаны замечания о состоянии рабочих, приводятся иногда любопытные факты, делаются характерные предложения, и в общем эта группа документов бесспорно дает ценные указания исследователю. К этой же группе относятся ответные письма к директорам

от высшего начальства.

19

См. Нац. apx. O² 913. Пачка: Compte g'en'eral. Rapport pr'esent'e au Ministre de l'Int'erieur, 23 flor'eal l’an V:… Nous observons en terminant ce rapport que les comptes pr'esent'es par la Direction de la Manufacture de S`evres et qui se bornent `a une simple chiffrature ne peuvent donner une id'ee de la situation r'eelle de l’'etablissement.

3. Третья группа документов — это rapports, представлявшиеся комиссией земледелия и искусств комитету того же наименования; начальником 4-го отделения министерства внутренних дел — министру; докладчиком от имени того или иного комитета — Конвенту и т. д. Это обыкновенно обстоятельная деловая мотивировка предлагаемого проекта решения по тому или иному вопросу.

4. Четвертая группа — регламенты, постановления комитета общественного спасения, комитета земледелия и искусств, решения министерства внутренних дел, декреты Конвента, приказы Директории и т. п. В большинстве случаев в этих актах кристаллизуются те мысли и тенденции, которые уже становятся известны исследователю из документов второй и третьей групп.

В эти главные 4 категории укладывается большинство документов, но не все: например, переписка министерства внутренних дел с другими министерствами по делам мануфактуры, не подписанные, но вполне очевидно неофициального происхождения observations, советы, докладные записки; документы севрского революционного комитета, имеющие отношения к мануфактуре в Севре; показания рабочих перед тем или иным революционным комитетом и т. д., и т. д.

Следует заметить, что дух бюрократического централизма был весьма силен и часто совершенная мелочь восходила на решение центральной власти (об отпуске масла на фонарь, о самых ничтожных перестройках, о дозволении вдове рабочего остаться на некоторое время в здании мануфактуры и т. п.). Нечего и говорить, что о приеме или увольнении хотя бы одного рабочего шла иной раз довольно длинная переписка, и вопрос решался непременно министерством. При таких условиях едва ли позволительно было бы предполагать возможность на национальных мануфактурах каких-либо серьезных событий, о которых в документах не сохранилось бы ни малейшего следа, и если бы, к сожалению, не было ясно, что пропали кое-какие документы, относящиеся иной раз к целым месяцам.

Таковы в общем наши документы. Именно для революционной эпохи они полнее и содержательнее, чем для периодов предшествующего и последующего, если иметь в виду нашу задачу; особенно это нужно сказать о столь драгоценной для нас первой группе документов. Уже в первые времена Консульства петиции рабочих как бы вовсе обрываются.

Посмотрим же, что рассказывают все эти документы относительно рабочих национальных мануфактур, и, познакомившись с тем, что рабочие пережили за десятилетие с 1789 по 1799 г., постараемся отметить те главные заключения, которые сами собой из изложенных фактов будут вытекать.

Кончая это предисловие, нам хотелось бы с благодарностью вспомнить всех тех хранителей архивов, с которыми нам пришлось иметь дело. Любезность и предупредительность М. Charles Schmidt’a, архивиста Национального архива в Париже, со столь выгодной стороны известного и своими историческими трудами, и глубоким знанием лабиринта, которым является Национальный архив, были для нас очень полезны. М. Georges Lechevalier-Chevignard — архивист Севрской национальной мануфактуры, М. Jules Guiffrey — директор Гобеленов, М. Roussel — архивист департамента Oise (в Beauvais) и его помощник М. Langlois, а также М. Couard, архивист департамента Seine-et-Oise (в Версале) сделали все для облегчения работы в архивах, которыми они заведуют.

Глава I РАБОЧИЕ НА МАНУФАКТУРЕ ГОБЕЛЕНОВ

1

Как известно, мануфактура Гобеленов, получившая ряд привилегий и субсидий от короля Людовика XIV в 1667 г., успела за первые 120 лет своего существования после этого снискать себе своими изделиями (тканых шпалер) европейскую репутацию. Как и относительно мануфактуры в Бове, Севре и la Savonnerie, нужно сказать, что документы, касающиеся Гобеленов за 70—80-е годы XVIII в., не дают сколько-нибудь достаточных сведений о положении рабочих. Ясно одно: мануфактура деятельно работает, рабочие служат на ней целыми десятилетиями, многие — с детства до старости, но насколько обеспечивала рабочих эта работа, насколько они были довольны своим положением, каковы были отношения между рабочими высшей и низшей категории (т. е. делавших более или менее тонкую, ответственную и выгодную работу) [20] — обо всем этом нам не удалось найти в документах национальных архивов никаких положительных указаний. Попадаются просьбы вдов рабочих о вспомоществовании в той или иной форме, просьба рабочих о сохранении рисовальной школы для их детей, к 1788 г. относится переписка относительно одного рабочего, арестованного за вмешательство в действия полиции, и т. д. Все это случайно, отрывочно и нехарактерно. Неполны и цифры денежных выдач рабочим, так что и по ним нелегко составить себе сколько-нибудь точное представление о материальном положении рабочих перед падением старого режима. Вообще же и относительно мануфактуры в Бове, и относительно мануфактуры Гобеленов, и относительно других королевских мануфактур, нужно сказать, что при старом режиме не было ничего похожего на то правильное делопроизводство, на ту отчетливую и обстоятельную деловую переписку, с какими мы встречаемся, начиная с Директории. Не нужно забывать, конечно, значение в данном случае бесспорного усовершенствования всего бюрократического механизма в позднейший период революции сравнительно с тем, какой существовал до 1789 г.; но, с другой стороны, обстоятельная переписка иной раз по поводу самых маловажных фактов (вроде неуплаты одним рабочим кормилице ребенка за следуемые месяцы и т. д.) дает отчасти повод предположить, что полное отсутствие сведений о каких бы то ни было беспорядках на мануфактуре за указанный период объясняется действительно редкостью подобных явлений, а не только возможной пропажей документов или небрежностью в делопроизводстве.

20

При старом режиме нужны были 6 лет apprentissage и затем 4 года compagnonnage на мануфактуре Gobelins,чтобы стать artiste ouvrier или gagner la ma^itrise. Над. арх. О¹ 2052 В — Pi`eces sans date.Записка A. Vaudi`eres.

Администрация, со своей стороны, смотрела на рабочих мануфактуры Гобеленов, как на людей, не склонных к волнениям. Это сказалось в те неспокойные дни конца апреля и начала мая 1789 г., которые ознаменовались в Париже беспорядками возле дома фабриканта Ревельона. Разграбление дома Ревельона, окончившееся вмешательством войск, убийством и поранениями нескольких лиц из числа нападавших и приговорами к смертной казни и каторге для признанных наиболее виновными [21] , сильно обеспокоило директора такой богатой и большой мануфактуры, как Гобелены. Этому беспокойству содействовало и анонимное угрожающее послание, полученное в эти дни директором, который и обратился к властям с просьбой принять меры к охране мануфактуры. В этом же письме он извещает (очень глухо) о жалобах рабочих относительно квартир, что указывает как будто на некоторое беспокойство не только относительно действий посторонних «подстрекателей», по и своих собственных рабочих. Но маркиз д’Агу, майор полка французских гвардейцев, полагал, что беспокоиться нечего [22] . «По правде, — пишет он, — я не боюсь, что эти рабочие (на Гобеленах — Е. Т. ) поддадутся подобным внушениям (c`edent `a des pareilles suggestions), так как большинство их — люди устроившиеся (sont gens 'etablis), имеющие жен и детей, имеющие также маленькие милости короля, связанные с давностью (по службе — К. Т.)». Он уверял, что нужно принять меры только относительно возможного нападения посторонних на мануфактуру. Но и этого не случилось, и все опасения оказались совершенно неосновательными.

21

Впервые этот эпизод исследован на основании документальных данных М. Tuetey в его R'epertoire g'en'eral des sources manuscrites de l’Histoire de Paris pendant la R'evolution Francaise,t. I. Paris, 1890, стр. XIX.

22

Нац. арх. О¹2052^A. Пачка: Gobelins 1789, письмо d’Agoult, помечено: le 5 may 1789.

Первые месяцы революции прошли для мануфактуры Гобеленов без особых последствий; только начинают то там, то сям в документах, начиная с июня 1789 г., все чаще [23] попадаться известия, что некоторые m'etiers уже «вакантны» и не для всех рабочих есть работа. 21 апреля 1790 г. король, королева и их дети посетили мануфактуру Гобеленов. В речи, которую по этому поводу сказал королю президент сен-марсельского дистрикта Торильон, мы читаем [24] : «Посещая этот храм искусств, вы ободряете артистов; посещая самых нуждающихся в вашей столице (les plus indigens de votre capitale), вы этим обеспечиваете их в вспомоществованиях, которые ваша доброта не перестает им оказывать; эти вспомоществования, государь, для них очень драгоценны! Если бы они их лишились, их дети часто были бы без пищи». Королева на это ответила: «У вас много несчастных, но моменты, когда мы им помогаем, для нас очень драгоценны». Король тут же велел дать рабочим 1200 ливров. Вспомоществования заключались в том, что рабочие получали дополнительную плату еще с 1770 г. «ввиду дороговизны съестных припасов», причем размер вспомоществования был установлен такой: 20 солей (sols) в неделю на каждого рабочего и по 10 солей в неделю на каждого из детей, еще не работающих. Это вспомоществование получили рабочие всех мастерских мануфактуры [25] . Но как и для мануфактуры в Бове, 1790 год был для мануфактуры Гобеленов отмечен еще не столько кризисом, сколько прежде всего возбуждением рабочих и желанием их предпринять (по возможности мирную, как явствует из относящихся сюда документов) борьбу за свои экономические интересы. Дело началось с того, что еще в марте (1790 г.) рабочие заявили директору мануфактуры Guillaumot о своем желании получать плату не посдельно, а поденно (не `a la t^ache, но `a la journ'ee или `a semaines fixes). Конечно, вопрос не мог решиться без главного всех мануфактур — directeur g'en'eral des b^atiments du Roi — графа d’Angiviller. Донося о происшедшем, один из членов администрации Гобеленов говорит [26] , что хотя эта реформа и грозит сразу некоторым увеличением расходов, но можно будет впоследствии с этим бороться, «мало-помалу уменьшая число рабочих (en venant peu `a peu `a diminuer le nombre des ouvriers)». Но уступить теперь, по его мнению, необходимо, «чтобы вернуть порядок и спокойствие, страшно нарушенные нынешним возбуждением» [27] . Тем не менее дело тянулось, а пока рабочие заявили, что они выработают новый регламент. Текста этого их проекта регламента мы в бумагах не нашли, как не нашли и «мемуаров», представленных, судя по словам рабочих, еще в конце 1789 г. Но сам директор Гильомо в коротенькой записочке, в которой он отмечает «совершенно мирный» характер свидания и разговоров с рабочими, рекомендует главному директору и своему непосредственному начальнику графу d’Angiviller этот проект как «очень разумный» [28] . Граф d’Angiviller, как только начались эти осложнения, написал рабочим письмо, в котором упрекал их за недостаток доверия с их стороны. Рабочие ответили на это, что такой упрек больше всего на них подействовал [29] ; напротив, доверие к графу «составляет всю их надежду и счастие» [30] . Они даже готовятся, пишут они, дать ему новое доказательство своего доверия, повергая на его воззрение результаты своих совещаний с Гильомо, и они будут по-прежнему умолять его о благосклонности, которую заслужат благодарностью и почтением. Но граф не спешил оправдать их «доверие», и рабочие осенью снова напоминают о своих желаниях. Органом рабочих в этой борьбе являются 18 депутатов, которых они ad hoc и выбрали еще 30 мая 1790 г. Депутаты эти и напоминают д’Анживилье, что пора окончательно решить дело. Дело в том, что д’Анживилье указал рабочим на трудность удовлетворения их ходатайства ввиду истощения казны. (Депутаты при этом внушительно подчеркивают, что всякая мысль об уменьшении числа рабочих путем увольнения не могла, конечно, не показаться гнусной чувствительному и прямому сердцу графа д’Анживилье.) Граф тогда оттягивал решение дела под предлогом, что пока король не назначил своего казначея, до той поры ничего сказать окончательно нельзя. Так как королевские мануфактуры оставались в ведомстве двора (Maison du Roi), то естественно, что приведенный предлог показался рабочим весьма существенным обстоятельством. Но теперь его величество уже назначил своего казначея (tr'esorier de la liste civile), значит ничего уже не мешает доброте графа д’Анживилье окончательно решить судьбу рабочих. Депутаты указывают при этом, что выбравшие их товарищи очень недовольны и без того их медлительностью. Правда, говорят они, это неудовольствие не высказывается еще в формах, противных порядку, по товарищи ежедневно делают новые и новые напоминания. Весьма любопытно то место этого письма, в котором рабочие указывают, что, поступая на королевскую мануфактуру, они лишались известных выгод: они лишались, между прочим, надежды открыть собственное свое заведение [31] . Рабочий-ремесленник старого режима весь сказывается в этом место документа: его конечным хозяйственным идеалом остается надежда стать самому маленьким предпринимателем; и, отдавшись такой профессии, в которой он, по существу дела, должен был всегда оставаться в положении наемной рабочей силы, он смотрит на это как на серьезную жертву со своей стороны, полагает, что государство, к которому он на службу поступил, обязано эту жертву принять к серьезному соображению. Записка депутатов рабочих заставила очевидно поторопиться с рассмотрением дела. Вся эта история внушила очень грустные размышления анонимному автору доклада, очевидно представленного графу д’Анживилье. Автор пугается требований рабочих, но никакого положительного совета не дает, а даже заявляет, что, хотя он читал и перечитывал сообщенные ему бумаги, касающиеся этого дела, но чем более он их читал, тем менее был в состоянии остановиться на какой-либо мысли [32] . Автор утверждает, что он уже давно ожидал наступления той «анархии», которая вот уже «15 месяцев» господствует. В проекте нового регламента, предлагаемого рабочими, он видит une r'evolte ouverte, открытое возмущение.

23

Например, см. Нац. арх. О¹ 2052^А, рукопись от 6 июня 1789 г., начинающуюся словами: Etant inform'e, Monsieur, que vous devez vous rendre Lundi и т. д. или письмо Peyron, «Rp. 85» (О¹ 2052^A), помечено на полях: 29 июня 1789 г., писано 4 июня.

24

District de Saint-Marccl. Extrait des registres de ses d'elib'erations des 21 et 24 avril 1790 sur ce que le Roi et la Reine sont venus voir la Manufacture des Gobelins, стр. 2.

25

Нац. арх. O¹ 2052^B-1. R^ole des Gratifications ordonn'ees par Monsieur d'Angevillier, Directeur et ordonnateur g'en'eral etc., etc. Le premier r^ole 'etabli pour le soulagement des ouvriers de la Manufacture Royale des Gobelins, v^u la chert'e des vivres `a raison de vingt sols par semaine pour chaque ouvrier et de dix sols par semaine pour chacun de leurs enfants hors d’Etat de travailler. — Всего в документах есть 6 таких отчетов, 3 из них представлены мастерскими за первое полугодие (подзаголовок six premiers mois 1790), и 3 — за второе (six derniers mois 1790).

26

Нац. арх. О¹ 2052^В-1. A Paris, le G mars 1790; подписано Bell'e. Доклад о деле начинается в этой рукописи со слов: Une affaire fort s'erieuse…etc.

27

Там же:… pour ramener l’ordre et la tranquillit'e que l’effervescence pr'esente a prodigieusement troubl'e.

28

Нац. арх. О¹2052^B-1. Письмо Guillaumot помечено: Paris, le 2 juin 1790: La conf'erence avec les ouvriers des Gobelins a eu lieu ce matin et a 'et'e des plus paisibles. Ils m’ont lu un projet de r`eglement fort sage… etc.

29

Нац. арх. O¹2051^B-1. Письмо рабочих: Monsieur le Comte, nous nous serions d'ej`a justifi'es…etc., etc.

30

Там же. Aussi ce qui nous a le plus p'en'etr'e dans votre lettre, Monsieur le Comte, c’est le reproche d’un manque de confiance qui fait au contraire tout notre espoir et notre bonheur…

31

Нац. арх. О¹ 2052. Письмо помечено: Paris, 31 octobre 1790:… qu’en entrant dans la Manufacture… ils renoncoient aux avantages communs `a toutes les autres professions tel qu’un Etablissement personnel… etc.

32

Нац. арх. O¹2052^B-1 Observations (на полях: Gobelins). Рукопись занимает 2 1/2 страницы большого формата.

Этот любопытный для нас «регламент» в его сущности автор рассматриваемого мемуара характеризует так: рабочие, которые с внешней стороны выражают почтение, усердие и признательность, на самом деле хотят получить все средства, чтобы легально стать хозяевами в ведении дел на мануфактуре; при таком положении вещей ему самые выражения почтения, усердия и признательности кажутся насмешкой [33] . Автор возмущенно вопрошает, как примириться с мыслью, что рабочие на мануфактуре желают создать себе «право подчиняться постоянным комитетам, особым комитетам» [34] Если допустить это, то как же надеяться впредь управлять заведением? недоумевает он. Вся эта «анархия», по его мнению, вызвана предшествующими директорами, подготовившими «дух инсубординации», и особенно последним директором, умершим в 1789 г., Пьером. Старый регламент был хорош, но «дух революции, быть может, уже не позволяет думать об этом регламенте, и, быть может, уже нельзя было бы на нем настаивать без опасности» [35] . Старый регламент (1783 г.) делал директора безусловным хозяином всего дела, от рабочих же требовалось лишь беспрекословное послушание. Судя по приведенным словам, проект, представленный теперь, в 1790 г., устанавливал известную самостоятельность рабочих, а главное, стремился создать между ними известную организацию: попытка, в высшей степени любопытная для рабочих крупной индустрии того времени. Но не только это кажется автору мемуара опасным: он признает «несчастье жизни рабочего» [36] , жизни стесненной и скудной, по вместе с тем указывает, что «всякая плата должна иметь конец и меру» [37] и что мануфактура и без того приносит королю одни убытки. Предсказывая падение мануфактуры, автор спрашивает, каковы же будут средства к жизни рабочих, «которые почерпают силу сопротивления или, скорее, силу для своих повелений только в сострадании и снисходительности, которую им оказывают?» Автор жалеет, что эти «бедные люди» не видят пропасти, которую они роют под ногами [38] . Он так надеется на это последнее соображение, что кончает свой мемуар советом «поразить» рабочих этим аргументом [39] .

33

Там же. Car enfin comment ne pas la (т. е. «une r'evolte ouverte» — Е. T.) voir tr`es nettement d'emontr'ee dans ce projet de r`eglement que proposent les ouvriers et dans lequel sous l’expression apparente, mais trop d'erisoire, du respect, du z`ele et de la reconnaissance, ils 'etablissent touts les moyens de sa rendre l'egalement ma^itres de la gestion d’une Manufacture dont ils vivent cependant…

34

Там же. Comment se pr^eter `a l'id'ee que des ouvriers… se feront de leur admission dans une Manufacture d’autant plus Royale qu’elle est directement stipendi'ee par le Roi, un titre pour se subordonner `a des comit'es pernianens, `a des comit'es particuliers? (в подлиннике подчеркнуто).

35

Там же. L’esprit de la r'evolution ne permet peut ^etre plus de songer `a ce r`eglement et peut ^etre aussi n’y pourrait en insister sans danger.

36

Там же. Je suis loin de voter pour aggraver le malheur de la vie trop resser'ee, trop parcimonieuse d’un ouvrier…

37

Там же: Mais tout salaire doit avoir un terme et une mesure. Et combien est immense la classe des m'etiers qui ne rendent pas un 'ecu par jour. En ce moment le Roi peut `a peine payer. Et que sera-ce s’il faut se porter `a une augmentation de 20 mille 'ecus aussi st'erile que la d'epense qui se fait d'ej`a? L’'etablissement croulera… etc.

38

Там же: Ces ouvriers qui n’empruntent leur force r'esistante ou plut^ot imp'erative que de la piti'e, de Ja condescendance qu’on leur marque? Pauvres gens qui ne voyent pas qu’ils creusent l’ab^ime entr’ouvert sous leurs pieds!

39

Там же. C’est peut ^etre l`a ce dont il serait important de les frapper.. etc.