Сочинения в двенадцати томах. Том 3
Шрифт:
Что владельцы лиценций, отправляющиеся в Англию, в самом деле бросают в море товары, взятые из Франции, и наживаются исключительно на ввозе во Францию английских товаров, свидетельство об этом я нашел и в протоколах такого осведомленного и (компетентного учреждения, как совет мануфактур: совет даже считает поэтому вредными эти лиценции, если они даются для торговли с Англией: напротив, торговля с Америкой, в самом деле нуждающейся в мануфактурных товарах, очень полезна [40] .
40
Нац. арх. F12* 194. 92 s'eance, du 2 juillet 1812: Le conseil est g'en'eralement d’avis que tout doit engager le gouvernement `a favoriser autant qu’il sera en lui, le commerce national avec les Etats-Unis d’Am'erique, tandis que celui qui se fait directement avec l’Angleterre ne donne gu`ere lieu qu’`a exportations fictives, d’une 'evaluation exager'ee et qui, jettees `a la mer pendant le trajet, laissent presque tout le poids de la balance commerciale au pr'ejudice de la France…
Для
41
M'emoires de Richard-Lenoir, t. I. Paris, 1837, стр. 387–388.
42
Нац. арх. AF. IV — 1811. Conseil du commerce. 46-e s'eance du 29 avril 1811.
И Наполеон тоже узнал в конце концов, что французские фабрикаты далеко не всегда довозятся до английских берегов.
В самом конце 1812 г. Наполеон приказал справиться, сколько именно шелковых материй, вывезенных владельцами лиценций, в самом деле проникло в Англию и сколько было выброшено в море. И не лучше ли взыскивать с владельцев лиценций известную сумму, которую употреблять для поощрения шелковой промышленности, а весь груз разрешать им вывозить в виде полотен и вообще тех товаров, которых ввоз не запрещен англичанами. Судя по всему, Наполеон склонен был думать, что едва ли не весь шелк выбрасывается в море [43] . Да и какие справки тут могли бы дать сколько-нибудь точные сведения?
43
…ce serait plus d’argent qui entrerait en France et au lieu de n’exporter que deux tiers d’une cargaison, puisque le tiers en soie est jet'e `a la mer, on exporterait une cargaison tout enti`ere (слова, продиктованные Наполеоном, см. Нац. арх. AF. IV — 1243. S'eance du 30 d'ecembre 1812 — протокол conseil d’administration du commerce et des manufactures).
О лиценциях говорили в 1811 г. вслух с неслыханной по тому времени смелостью; говорили, что лиценции вполне доказали всю невозможность осуществить континентальную блокаду. Лаффит не убоялся в глаза сказать эти горькие истины всемогущему Савари, министру полиции, о чем Савари и передает в своих записках [44] .
Некоторые ближайшие слуги Наполеона возмущались лиценциями, пожалуй, еще больше, чем континентальной блокадой в точном смысле слова. Герцог Рагузский, Мармон, наместник Иллирии, полагал, что «континентальная блокада, id'ee fixe императора», становилась особенно нестерпимой именно вследствие лиценций. «Эта несчастная система, эта гибельная комбинация, причина и предлог стольких и столь вопиющих несправедливостей, система, гигантская идея которой имела что-то соблазнительное для такого воображения, которое было у Наполеона, делалась чудовищной и нелепой при своем осуществлении: нелепой, ибо император, который один против желания и нужд всей Европы ее установил, который один мог получить (от этой системы) благоприятные результаты, был принужден уклоняться от нее посредством лиценций — еще другого скандала, другой гнусности» [45] . По мнению Мармона, Наполеон, деспотически заставляя других государей подчиняться блокаде и допуская для себя в то же время исключение, унижал государей, союзных с ним, делал блокаду совсем тиранической, нестерпимой мерой. Мало того: эти лиценции ставили в несправедливо привилегированное положение отдельных счастливцев, которые разными происками, «отталкивающими честного негоцианта», успевали запастись лиценциями. Всюду была несправедливость, и «Европа, постоянно оскорбляемая, унижаемая этим презрением ко всяким правам, ко всякой справедливости, была расположена разбить свои цепи». Время заблуждения и безумия, — так говорит Мармон об эпохе континентальной блокады [46] и говорит именно по поводу лиценций.
44
M'emoires du duc de Rovigo, t. III. Paris, 1828, стр. 74: «Le g'enie lui m^eme, monseigneur, doit s’arr^eter devant la force des choses; les licences d'eposent contre la v'erit'e du syst`eme…. Ainsi d'ej`a le blocus a 'et'e d'etruit par les licences…»; стр. 75: «Ce syst`eme des licences ne peut tromper personne».
45
M'emoires du mar'echal duc de Raguse, t. III. Paris, 1857, стр. 364:…des licences, autre scandale, autre infamie.
46
Там же: Du jour o`u l’Empereur, par action du despotisme le plus violent exerc'e sur tous les princes de l’Europe eut d'erog'e `a son syst`eme par des exceptions `a son profit il transforma une id'ee grande en une mis'erable sp'eculation financi`ere fait aux d'epens de ses propres alli'es. Aucune raison politique ne justifiant plus alors la mesure la plus tyrannique qui f^ut jamais, elle mettait le comble `a l’humiliation de tous les souverains de l’Europe… L’injustice 'etait entre les individus, entre les villes, elle 'etait partout… ce temps d’aberration et de folie…
В 1813 г. Наполеон смотрит на лиценции уже исключительно как на средство пополнить быстро пустеющую казну, которая с трудом выдерживала неимоверные расходы, вызываемые гигантской общеевропейской войной. Таможни должны дать больше, чем предполагалось, должны дать 150 миллионов франков, а потому нужно выдать столько-то и столько-то новых лиценций. Но чем больше приближался к концу 1813 г., тем меньше значения уже могли иметь эти «лиценции»: континентальная блокада переставала существовать с освобождением Европы от власти Наполеона, с отступлением таможенных линий к Рейну, с сокращением сторожевой службы на границах.
Теперь, рассказав об обстоятельствах, характеризующих внешнюю историю установления континентальной блокады, отметив роль таможен, развитие контрабанды, сущность лиценций, мы должны найти в документах ответ на вопрос: какова была сущность экономических отношений между наполеоновской Империей и континентальной Европой? Конечно, сколько-нибудь обстоятельный ответ на этот вопрос мы получим только относительно наиболее тесно связанных с Империей, наиболее зависимых от Наполеона стран, да еще относительно России, так как континентальной блокаде суждено было сыграть особенно важную роль в разрыве союзных отношений между обеими империями. Но и того, что дают наши документы, при всей их неполноте, при всех пропусках достаточно, чтобы выяснить природу экономических отношений между Империей и Европой в эпоху блокады.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ИМПЕРИЕЙ НАПОЛЕОНА И ДРУГИМИ КОНТИНЕНТАЛЬНЫМИ СТРАНАМИ В ЭПОХУ БЛОКАДЫ
Мы видели, каковы были тенденции Наполеона, его правительства и торгово-промышленного мира Франции в области экономической политики; мы ознакомились затем с установлением блокады во Франции и на континенте. Теперь посмотрим, как сложилась картина экономических отношений между наполеоновской Империей, с одной стороны, и остальным континентом, с другой стороны.
Мы увидим, что политическая мощь Наполеона была всецело пущена в ход, чтобы сделать континент по возможности монопольным рынком сбыта для французской промышленности; увидим также, что для такого результата у французских промышленников сил все-таки не хватило; увидим, с другой стороны, что то самое политическое преобладание Наполеона, которое сильно облегчало французской промышленности ее борьбу против конкурентов, понижало покупательную способность внешних рынков, если порой и вовсе не разоряло их. Страшная сложность и многогранность такого исторического фактора, как континентальная блокада, начнет все более и более вырисовываться перед нами.
Глава X
ИМПЕРИЯ И ИТАЛИЯ
Отношение французского правительства к интересам внешней торговли Италии, Препятствия к развитию мануфактурной деятельности в Италии, Стремление монополизировать итальянский рынок сырья и рынок сбыта. Торговый договор Империи с Италией. Вопрос о вывозе шелка-сырца из Италии. Цифры франко-итальянского торгового баланса
Приказывая в сентябре 1807 г. министру внутренних дел представить проект мер, которые нужно принять, чтобы «благоприятствовать французской торговле в Италии», Наполеон счел нужным [1] прибавить: «… не вредя интересам этой страны». Но последняя фраза осталась словесным украшением, и только.
1
Наполеон — Крете. Fontainebleau, le 26 septembre 1807 (Correspondance, t. XVI, стр. 50, № 13184).
Об интересах Италии император и его министры думали очень мало. Пьемонт, уже с 1802 г. разделенный на шесть департаментов, был присоединен к Франции. Вообще с 1800 г., после битвы при Маренго, все государства Апеннинского полуострова уже не выходили фактически из-под власти Наполеона. Внешние подробности и формы этого владычества нас тут, конечно, мало касаются.
В июне 1805 г. Наполеон уничтожил республику в Лукке и, сделав ее великим герцогством, отдал ее в управление сестре своей Элизе Бачокки. Что касается Тосканы, то она с 1801 г. уже не освобождалась от французской оккупации и никакой самостоятельностью не пользовалась, несмотря на то, что получила волей генерала Бонапарта особого короля («короля Этрурии») — Людовика, сына герцога Пармского. Пистойя, Сьенна, Ливорно не только были заняты французскими войсками, но и управлялись ими; во Флоренции распоряжался Мюрат. Затем из некоторых городов Тосканы войска были выведены (уже после смерти короля, при управлении королевы-регентши Марии-Луизы), а в 1807 г. Наполеон, разгневавшись на то, что берега худо охраняются от английской контрабанды, опять велел занять Ливорно, Пизу, а 10 декабря 1807 г. занята была и Флоренция. Тоскана была присоединена к Империи в виде трех департаментов: Арно, Средиземного моря и Омброне, причем все три департамента составляли особое генерал-губернаторство; правительницей этого генерал-губернаторства была сделана переведенная сюда из Лукки Элиза Бачокки (3 марта 1809 г.). Парма уже с 1802 г. управлялась так же, как Пьяченца и Гуастала, представителем первого консула. Рим и Папская область были оккупированы в 1808 г., а 17 мая 1809 г. присоединены формально к Империи. В Неаполе со времени низложения в 1806 г. Бурбонов и воцарения Иосифа Бонапарта воля Наполеона творила закон (и это положение вещей особенно бросалось в глаза с 1808 г., когда на неаполитанском престоле Иосифа заменил маршал Мюрат).