Сочинения в двух томах. том 2
Шрифт:
— Как очаровательна! — воскликнула мистрис Хоклей, глядя с порога залы на маркизу Иорисака, танцевавшую до потери дыхания, покрасневшую, с разбившейся прической, захваченную в объятия итальянского князя, как маленький фазан из Ямато, трепещущий в когтях какой-то заморской хищной птицы.
XVIII
Последние лучи солнца, касаясь западных гор под старой деревней Иназа, ударили в лицо Жану-Франсуа Фельзу, проникнув через открытый настежь иллюминатор. Жан-Франсуа Фельз поднялся с кресла, закрыл альбом для набросков и осторожно отомкнул дверь. Звуки оркестра смолкли четверть часа тому назад.
«Быть может,
И он отважился выйти из своей комнаты.
Большинство гостей уже уехали. Только несколько привилегированных, оставленных мистрис Хоклей к обеду, оставались еще, болтая под вишневыми деревьями, невдалеке от газона, служившего эстрадой для гейш. Фельз заметил, приблизившись, парочку, флиртовавшую в стороне от общей группы.
Как раз мистрис Хоклей, отдававшая приказы слугам, возвращалась к своим гостям. Фельз остановил ее на ходу:
— Извиняюсь! У меня, кажется, галлюцинации. Вон там не маркиза Иорисака опирается на сетку?
Мистрис Хоклей подняла свой лорнет.
— Нет, у вас не галлюцинация. Это, действительно, маркиза.
Фельз изобразил крайнее удивление.
— Как? — сказал он. — Так маркиз вернулся из Сасебо?
— Не думаю.
— Ба, так это не он целует руку своей жены?
— Вы смешны! Ужели вы не видите, что это князь Альгеро, которого вы мне сами представили?
Фельз отступил на шаг и скрестил руки:
— Таким образом, — сказал он, — вы, не удовлетворившись тем, что вытащили бедняжку на ваше празднество, что таким образом сильно скомпрометировали ее, вы еще толкнули маркизу Иорисака в объятия этого итальянца, чтобы он воспользовался ею, как какой-нибудь кокеткой Рима, Флоренции или Нью-Йорка?
Мистрис Хоклей, внимательно выслушивавшая его, расхохоталась:
— Как экстравагантно! Я нахожу, что вам решительно вредно оставаться подолгу взаперти в вашей комнате, потому что после этого вы говорите глупости. Сама маркиза выяснила мне, что ей нисколько не затруднительно приехать на garden-party. Она пришла по собственной охоте и по собственной охоте флиртовала. Я нахожу ваше негодование совсем смешным, потому что маркиза культурная женщина, и потому что всякая культурная женщина стала бы флиртовать, как маркиза. Это вполне невинно…
— Вы правы, — прервал ее Фельз. — Но все же, уверены ли вы в том, что маркиза Иорисака — культурная женщина, подобная всякой другой культурной женщине? Подобная вам?
— Почему бы ей не быть такой?
— Почему? Не знаю. Она не такова, это факт. Не будем доискивать, почему. Я говорю вам без пустых споров и бесконечной философии — вы не знаете маркизу Иорисака. И вы страшно ошибаетесь на ее счет. Вы думаете, что она сотворена по вашему образу или по образу этого попугайчика, мисс Вэйн. О, нет! Маркиза Иорисака не носит имени из Вагнера и не пишет своих писем на пишущей машине. Она не надевает рубашку из черного шелка, чтобы обсуждать вопросы физики и математики. У ней нет ручной рыси, и она не говорит только одними вопросами и рефератами. Но она все же то — чем вы ее называете, — культурная женщина, быть может, более культурная, чем вы, но не такая же культурная, нет! Вы обе носите одинаковые одежды. Но под этими одеждами ваши тела и души не похожи друг на друга… Вы улыбаетесь? Вы неправы. Я уверяю, что пропасть, разделяющая маркизу и вас, много шире Тихого океана, разделяющего Нагасаки от Сан-Франциско! Бросьте же попытки достигнуть невозможного сближения. И оставьте в покое эту бедняжку, которой нечего делать с вашими американскими наставлениями.
Он говорил возбужденно. Мистрис Хоклей ответила самым спокойным тоном:
— Я не думаю так. Я думаю, что американка не отличается от японки, если обе они одинакового воспитания и одинакового уровня культуры. Кроме того, д утверждаю, что знаю маркизу Иорисака, потому что я часто виделась с ней и потому, что мы имели интимные и увлекательные беседы. Я утверждаю, кроме того, что бездны между мной и маркизой не существует больше, благодаря пароходам, железным дорогам, телефону и другим сенсационным изобретениям, уменьшившим мир и уничтожившим расстояния между народами. Таким образом, все ваши аргументы опровергнуты… Кроме того, как можете вы лучше меня понимать то, что относится к маркизе Иорисака? Она женщина; вы — мужчина. И все психологи сходятся в том, что женщины и мужчины не могут расшифровать друг друга…
Фельз опять прервал ее:
— Умоляю вас, не будем заниматься психологией! Великие пружины человеческого сердца ни при чем в этом деле. Не будем отклоняться. Дело идет о маркизе Иорисака Митсуко, которая в десяти шагах отсюда позволяет всякие вольности господину, которого не знала два часа тому назад и с которым познакомилась у вас и через вас. А эту маркизу вы узнали, благодаря мне. Благодаря мне, у мужа ее, маркиза Иорисака Садао. Поэтому я чувствую, что на мне лежит некоторая ответственность за неприятности, которые могут возникнуть для названного маркиза, благодаря вышеупомянутым вольностям. А я, несмотря на мои седые волосы, все еще настолько молод, что полагаю, что не слишком почтенно покровительствовать дурному поведению жены, муж которой, доверяющий ей, находится на войне. Вот почему я полагаю, что вам должно так скоро, как позволит учтивость, выставить ваших последних гостей и, в особенности, этого князя Альгеро, с которым я предпочитал бы вовсе не быть знакомым. После чего вы мне поручите отвезти домой маркизу Иорисака, как полагается провожать вечером одинокую женщину, чтобы оградить ее от нежелательных встреч. Вы согласны, не так ли?
— Я не могу согласиться с этим, — сказала мистрис Хоклей.
Она спокойно стала доказывать:
— Ваши предрассудки безрассудны. Конечно, вы ввели меня к маркизе. Поэтому я хотела бы исполнить ваше желание, чтобы проявить мою признательность. Но я только что удержала князя и маркизу, равно как и остальных, кого вы видите там, чтобы заключить вечер обедом на яхте. Я даже обещала князю посадить его за обедом рядом с маркизой. Я должна, следовательно, сдержать слово. Но, чтобы утешить вас, я посажу вас с другой стороны, рядом с маркизой.
— Благодарю. Нет! — сказал Фельз.
Он выпрямился и продолжал резко:
— Нет. Я достаточно знаю вас, чтобы не настаивать дальше. Но если дело обстоит так, я буду обедать в городе.
— О! — сказала она с иронией. — Я, кажется, догадываюсь: вы ревнуете. Это одна из ваших привычек, поэтому я не удивляюсь. Но я спрашиваю вас: ревнуете ли вы маркизу к князю? Или меня к маркизе? Потому что вы уже не раз выказывали эту вашу французскую странность и ссорились со мной из-за моей дружбы к мисс Вэйн.
Фельз побледнел.
— Я думаю, что вы найдете справедливым, если я не отвечу на оскорбительный вопрос. А теперь, прощайте!
Она взглянула на него встревоженным взглядом:
— Прощайте?.. О, вы действительно намерены обедать в городе?
— Я уже сказал вам это.
— Где же вы будете обедать?
— Не все ли равно? Только не здесь. За столом, где под вашим благосклонным председательством не встретятся маркиза Иорисака и князь Альгеро…
Он поклонился и повернулся, чтобы идти. Она колебалась полсекунды. Потом поспешно протянула руку и удержала его за рукав: