Сочинения в двух томах. том 2
Шрифт:
— Нет, налил, но немного… Мистрис Хоклей не позволила налить больше. А кроме того, сударыня, такая европейская женщина, как вы, не станете здесь изображать японку и не потребуете воды или чая!
Она опять рассмеялась и выпила. Князь коварно подлил виски в шампанское.
Мистрис Хоклей подошла:
— Митсуко, дорогое дитя, я так счастлива, что вы здесь. Не правда ли, — обратилась она к князю Альгеро, — она хорошо поступила, отбросив глупые предрассудки страны и придя сюда, как будто бы сам маркиз был здесь и мог сопровождать ее?
Князь согласился. Он
— Маркиз Иорисака на войне?
— Да. В Сасебо. Он вскоре вернется, покрытый славой, и я уверена, что он будет доволен узнать, что в его отсутствии его жена вела свободную и веселую жизнь американской или европейской дамы. Да, он будет доволен, потому что он вполне цивилизованный человек. И я желаю немедленно выпить за его успех против русских варваров.
Обносили имбирные коктейли. Маркизе Иорисака пришлось принять стакан из рук мистрис Хоклей.
Князь Альгеро опять прижал к себе маленькую ручку без перчатки.
— Бесспорно, — сказал он, — офицер, которому выпало на долю счастье сражаться, не потерпит, чтобы жена его была печальной в то время, как он выигрывает сраженья!
— Это очень хорошо сказано! — подтвердила мистрис Хоклей.
И она велела принести еще коктейля.
Несколько позднее, все еще в сопровождении князя Альгеро, маркиза Иорисака вошла в игорную залу.
Уже несколько времени она шла в каком-то полузабвении. Ей было очень жарко, и в висках стучало, как от странной лихорадки. Беспричинная веселость овладела ей и прорывалась порой неожиданным смехом. Теперь, когда она чувствовала пожатие сильной руки, на которую опиралась, она отвечала на него пальцами и ладонью.
Японские дамы иногда не прочь отведать национального сакэ. Но сакэ — напиток настолько легкий, что его можно пить большими чашами. Американские коктейли не так безвредны, да и шампанское, если к нему прибавить немного алкоголя…
Между столами игры в бридж и покер несколько космополитических игроков устроили баккара. Баккара без банкира, маленькую железную дорогу, приятно обходившую вокруг стола, обогащая умелых игроков за счет неосторожных. В ту минуту, когда входила маркиза Иорисака, всеобщее внимание было как раз обращено на этот стол. Игра за ним приняла один из тех страстных оборотов, когда она перестает быть развлечением, становясь борьбой. Две молодых женщины, одна немка, другая англичанка, первая, сидя за столом, вторая, понтируя стоя, сразились, и большая куча кредитных билетов разделяла их. Англичанка только что проиграла пять раз подряд, и ее пять раз удваивавшаяся ставка представляла теперь ту пачку, участь которой должна была решить шестая карта.
Ироническая и несколько наглая немка считала:
— Пятьдесят, сто, двести… Здесь четыреста иен.
Упрямая англичанка бросила:
— Ва-банк!
— Даете карту?
— Восемь.
Раздался гул голосов: немка еще раз выиграла.
Ничто не чуждо японке более чем игра, конечно, в том смысле этого слова, который относится к баккара. Хотя маркиза Иорисака и прожила четыре года в Париже, но ей не приходилось видеть игру в карты, если не считать молчаливый
— Здесь восемьсот иен, — воскликнула немка, с оттенком вызова.
И так, как ее противница молчала, она прибавила:
— На этот раз вы больше не идете «ва-банк»?
При этом вызове англичанка густо покраснела. Но восемьсот иен — это восемьдесят фунтов стерлингов и эта сумма кругленькая, в особенности для того, кто только что уже проиграл столько же. Очевидно, у англичанки не было больше восьмидесяти фунтов, потому что она обвела присутствующих взглядом, вызывая компаньона.
— Кто хочет идти со мной в половину?
— Вас это позабавит? — спросил князь Альгеро маркизу Иорисака.
— Да, — ответила та наугад.
— Маркиза идет в половину! — объявил князь, кладя на стол свой бумажник.
Все обернулись в сторону вновь пришедшей, которой англичанка улыбнулась с благодарностью и на которую немка кинула враждебный взгляд.
Карты были сдадены.
— Возьмите их, сударыня, — предложила любезно английская дама.
Маркиза Иорисака взяла карты и, не опытная в игре, протянула их своему кавалеру:
— Что надо делать?
Альгеро посмотрел и рассмеялся.
— Надо крикнуть: «девять»! Вы выиграли!
И он выложил карты на стол.
Торжествуя, в свою очередь англичанка придвинула к себе ставку и, отделив от нее четыре билета по сто иен, сказала:
— Это ваша доля, сударыня…
Маркиза Иорисака взяла эти деньги, широко открыв удивленные глаза.
— Четыреста иен?.. — спросила она князя, который уводил ее от столов. — Но если бы я проиграла, то я потеряла бы четыреста иен?
— Да, конечно…
— Но их не было в моем кошельке!
— Не все ли равно? Вы разрешили бы мне одолжить их вам.
Она рассмеялась:
— Да, я позволила бы… да… но…
— Разве мы не друзья?
Они были одни в вестибюле, засаженном пышными цветами. Князь наклонился к ней внезапно.
— Друзья… и даже… несколько больше?
И он прикоснулся губами к маленькому накрашенному ротику…
Маркиза Иорисака нисколько не рассердилась и не отшатнулась. Ей становилось ужасно жарко, и голова ее то была тяжела, как свинец, то легка, как пробка. В этом приступе головокружения, после шампанского, коктейля и баккара, поцелуй уже не казался такой ужасной вещью. К тому же усы итальянца были шелковисты и надушены каким-то незнакомым ароматом, пьянящим, огненным…
Вдруг оркестр заиграл вальс. И крайняя гостиная «Изольды», большая зала, сделанная специально с этой целью, тотчас же наполнилась кружащимися парами.
— Вы должны повальсировать, — потребовал князь Альгеро.
— Но я не умею.
Еще более, чем наша игра, наши танцы непонятны и скандальны для японцев. Япония вовсе не страна, где царит целомудрие; но ни мужчина, ни женщина не согласились бы дойти в бесстыдстве до того, чтобы обниматься на глазах у публики.
Но, охваченная князем, маркиза Иорисака поспешила забыть еще несколько предрассудков и, без сопротивления, отдалась бесстыдному вихрю.