Сочинения в трех томах. Том 1
Шрифт:
— Не понимаю, что вы находите смешным, — еще строже повторил нотариус. — Маркиз де Богреваль…
Веселью Доротеи не было конца. При слове «маркиз» она фыркнула и подхватила:
— Маркиз! Вот именно, маркиз Богреваль… Друг Фонтенеля… Лазарь, восставший из гроба. Да неужто вы ничего не замечаете?
— Я видел помутившееся зеркало, восстановление дыхания.
— Так… Так… А еще?
— Что «еще»?
— Во рту. Загляните ему в рот.
— Во рту, как у всех, зубы.
— Но какие?
— Гнилые, старческие.
— А еще?
— Больше ничего.
— А вставной зуб?
— Вставной зуб?
— Ну да, или свой с золотой коронкой.
— Ну и бог с ним. Что из этого?
Доротея не сразу ответила. Она дала нотариусу подумать, но Деларю ничего не понимал и снова повторил свой вопрос:
— Что из этого?
— И вы не догадываетесь! Ладно, я вам объясню. Скажите, разве при Людовике XIV или XV вставляли зубы или делали коронки? Конечно, нет. А раз так, раз этот маркиз не мог вставить зубы до смерти — значит, он пригласил сюда дантиста и заказал ему зуб. А для этого покойник должен был читать газеты и из газет узнать об этом изобретении. Значит, он прочел про вставные зубы и очень обрадовался, потому что его зубы сгнили в эпоху Короля-Солнца.
И Доротея пуще прежнего расхохоталась. Дружно расхохотались и молодые люди, только сконфуженный нотариус все еще боялся обидеть проснувшегося, все так же безучастно сидевшего на своей кровати. Деларю отвел молодежь подальше от кровати и у окна завел вполголоса беседу:
— Значит, все это — мистификация?
— Конечно.
— А письмо?
— Маркиз с честью сыграл свою роль двенадцатого июля 1721 года. Проглотив флакон эликсира, он либо сразу переселился в мир иной, либо действительно уснул, но погиб во время первых зимних морозов. От него, во-первых, остался прах, смешавшийся с пылью этой комнаты, во-вторых, очень интересное письмо, в подлинности которого нельзя сомневаться, в-третьих, четыре красных бриллианта, спрятанных в надежном тайнике, и, наконец, одежда, в которую он облачился перед смертью.
— Вы думаете, что эта одежда?..
— Она на этом старике.
— Но как он мог сюда проникнуть? Окно настолько узкое, что в него не пролезешь, а другого выхода нет.
— Он вошел тем же путем, как и мы.
Но нотариус не так легко сдавался.
— Это неправдоподобно. Вы сами заметили, что сюда давным-давно не ступала человеческая нога.
— Вспомните, что на лестнице есть дыра, в которую легко проникнуть.
— А замурованная дверь?
— Штукатурку отбили и наложили вторично. Разве вы не заметили, что это гипс, который сохнет в несколько часов?
— Значит, он знал про письмо маркиза и про его секреты, то есть про камни возле ниши, три плитки на ступеньках.
— Конечно. Несомненно, у маркиза нашли копию письма. Постойте… маркиз даже сам говорит, что Жоффруа и его жена знают тайну его смерти. Помните, он пишет, что про приписку не знает ни одна душа, даже Жоффруа. Значит, Жоффруа знал завещание, кроме приписки, и в его семье передавался из рода в род рассказ о письме или даже его копия.
— Пустая гипотеза.
— Зато правдоподобная. Знайте, господин нотариус, что кроме нас существует много людей, до которых докатились слухи о смерти маркиза Богреваля, но только эти слухи сильно искажены и приукрашены. Я сама встречала таких людей и даже воевала с негодяем, убившим моего отца, чтобы украсть у него медаль.
Слова Доротеи произвели сильное впечатление. Но чтобы довести мысль до конца, Доротея продолжала:
— Я знаю три таких семьи: нашу, князей д'Аргонь, графов де Шаньи в Орне и баронов Дювернуа в Вандее. Во всех этих семьях происходят частые убийства, кражи, сумасшествия — и все на почве этих легенд и поисков клада.
— Но почему же вы здесь одни? Почему они не явились?
— Они не подозревают, что срок наступил, потому что у них нет медали. Я видела сегодня в Рош-Перьяке женщину, работницу из Парижа, и старика нищего. Они верят, что двенадцатого июля должно совершиться какое-то чудо. А по дороге сюда я встретила двух сумасшедших, идущих к развалинам. Прилив залил дорогу и преградил им путь. Но самое интересное, что неделю тому назад арестовали убийцу моего отца, некоего Эстрейхера, нашего дальнего родственника, опасного бандита и негодяя. Теперь вы понимаете, в чем дело?
— Значит, это не маркиз де Богреваль, а некто, играющий пред нами роль маркиза?
— Разумеется.
— Но с какой целью?
— А драгоценности? Разве я вам не говорила про драгоценности?
— К чему разыгрывать комедии, раз ему известно их существование? Он мог бы и так их забрать.
— Потому, что он не знает, где они спрятаны. Чтобы узнать тайник, надо присутствовать на заседании наследников Богреваля. Вот потому он играет эту странную роль.
— Опасную, трудную роль. Невозможную.
— Вполне возможную, потому что ее надо играть несколько часов. Что я говорю часов — меньше. Не прошло и десяти минут после пробуждения, как мы чуть-чуть не отдали пакет с припиской. В этом конверте была вся цель мистификации. Я даже протянула ему конверт, и, если бы он взял его, все было бы кончено. Маркиз исчез бы при первом удобном случае.
— Неужели вы угадали в чем дело, протягивая ему конверт?
— Угадать не угадала, но не верила. Протягиваю ему и наблюдаю, что он будет делать. Старик как будто ничего не понимает, а к конверту тянется, и пальцы у него дрожат от нетерпения. В эту минуту я заметила золотой зуб и поняла, в чем дело.
Слова Доротеи были так логичны, и так логично вытекали они из фактов, что никто не пробовал спорить.
— Да, — вздохнул Дарио, — ловко мы попались на удочку.
— Но какая у вас железная логика, — воскликнул восхищенный Эррингтон, — и какая интуиция!
— И какое чутье, — прибавил Вебстер.
Доротея молчала. Лицо ее стало мрачным и озабоченным. Можно было подумать, что она предвидит какую-то серьезную опасность, но не знает, с какой стороны она надвигается.
Но тут вмешался нотариус.
Он был из тех людей, которые долго и упорно держатся одного мнения, но, переменив его, с таким же упорством отстаивают новое. Он страстно уверовал в воскрешение маркиза, и теперь это казалось ему непреложной истиной.
— Позвольте, позвольте, вы ошибаетесь. Вы упустили из виду одно очень важное обстоятельство. Этот человек не самозванец. Для этого есть неопровержимое доказательство.
— Какое?
— Портрет маркиза. Посмотрите: бесспорное сходство.
— А разве вы можете поручиться, что этот портрет действительно портрет маркиза Богреваля, а не этого старика?