Шрифт:
Гаврила Романович Державин
СОЧИНЕНИЯ
Составление, биографический очерк и комментарии И. И. Подольской
Иллюстрации и оформление Е. Е. Мухановой и Л. И. Волчека
(C) Издательство “Правда”, 1985 Составление. Биографический очерк.
Комментарии. Иллюстрации.
ДЕРЖАВИН
В начале октября 1803 года Александр I позвал к себе шестидесятилетнего министра юстиции Гавриила Романовича Державина и раздраженно сказал ему: “Ты очень ревностно служишь”. Через несколько дней был дан высочайший
Хотя в начале нового 1804 года Державин и писал своим друзьям Капнистам, будто “очень доволен, что сложил с себя иго должности”, которое его угнетало, он чувствовал обиду, беспокойство и пустоту в душе.
Успокоение приходило к нему только на Званке, где проводил он каждое лето. Имение это, купленное им в 1797 году, находилось в ста семидесяти верстах от Петербурга, на высоком берегу Волхова, в окружении лугов и лесов. Здесь учил Державин грамоте и молитвам дворовых ребятишек, наблюдал за полевыми работами, выслушивал вполуха старосту, нехотя проверял счета, без устали восхищался удивительным званским эхом, разносившимся по окрестностям, и каждый день восседал во главе веселого и пышного обеденного стола, за которым собирались многочисленные родственники второй жены его, Дарьи Алексеевны, и гости, охотно посещавшие хлебосольный дом.
Уверяя себя и других в том, что он доволен своим уделом, Державин через несколько лет после выхода в отставку писал:
Блажен, кто менее зависит от людей,
Свободен от долгов и от хлопот приказных,
Не ищет при дворе ни злата, ни честей
И чужд сует разнообразных!
Возможно ли сравнять что с вольностью златой,
С уединением и тишиной на Званке?
Довольство, здравие, согласие с женой,
Покой мне нужен - дней в останке.
“Евгению, Жизнь Званская”
Но не покой был нужен ему: его мучила потребность в деле, смолоду усвоенная привычка к нему. И дело неожиданно нашлось.
В 1805 году случай свел Державина с Евгением, в ту пору новгородским викарием. До пострижения в монахи звали его Евфимием Алексеевичем Болховктиновым Евгений был человеком широких и разносторонних интересов Он окончил духовную академию и слушал лекции в Московском университете. Особую склонность питал он к истории, библиографии и литературе. “Простое перечисление сочинений его. изданных и рукописных, - писал академик Я.К.Грот, - показывает, как обширны и разнообразны были его знания, как многочисленны были предметы, занимавшие деятельный ум его” [Грот Я. К. Переписка Евгения с Державиным. СПб., 1868, с. 65].
Встреча Евгения с Державиным была одним из тех случаев, в которых мы склонны видеть перст судьбы, но на самом деле они помогают осуществиться тому, что должно было произойти; может быть, лишь ускоряют ход событий.
В ту пору Евгений трудился над составлением словаря русских писателей, светских и духовных. Собирая материалы для словаря и не имея сведений о Державине, Евгений решил написать Д. И. Хвостову, приятелю поэта: “Вам коротко знаком Г. Р. Державин. А у меня нет ни малейших черт его жизни. Буква же Д близко. Напишите, сделайте милость, к нему и попросите его именем всех литераторов, почитающих его, чтобы вам сообщил записки: 1) которого года, месяца и числа он родился и где, а также нечто хотя о родителях его, 2) где воспитывался и чему учился, 3) хотя самое краткое начертание его службы, 4) с которого года начал писать и издавать сочинения свои и которое из них было самое первое. 5) Не сообщит ли каких о себе и анекдотов, до литературы касающихся?” [Там же, с. 61].
Письму этому суждено было сыграть особую роль в биографии Державина - как прижизненной, так и посмертной. Вопросы, поставленные Евгением, упали, слоено зерна, на почву, готовую принять их. И, как зерна, они дали всходы: знаменитые “Записки” и не менее известные, хотя и более загадочные, “Объяснения на сочинения Державина”.
Просьба Евгения, переданная Д. И. Хвостовым Державину, заинтересовала его, и он живо на нее откликнулся. Получив письмо от Хвостова в середине мая, Державин поспешно отвечал ему: “Сейчас получил письмо вашего сиятельства от 15 текущего месяца. Усерднейше за оное благодарю. Из него я вижу, что преосвященный Евгений Новгородский требует моей биографии. Охотно желаю познакомиться с сим почтенным архипастырем. Буду к нему писать и попрошу его к себе. Через 30 верст, может быть, и удостоит посетить меня в моей хижине. Тогда переговорю с ним о сей материи лично; ибо не весьма ловко самому о себе класть на бумагу, а особливо некоторые анекдоты, в жизни моей случившиеся <…>, а вам вот что скажу:
Кто вел его на Геликон
И управлял его шаги?
Не школ витийственпых содом:
Природа, нужда и враги.
Объяснение четырех сих строк составит историю моего стихотворства, причины оного и необходимость…” [Державин Г. Р. Сочинения. В 9-ти токах, т. 6, СПб., 1871, с. 169 - 170]
Однако “объяснение”, написанное по просьбе Евгения, увлекло Державина далеко за пределы “четырех сих строк”. Вместе с составлением этого объяснения для поэта открылась новая пора - пора подведения итогов. Работа над “Записками” и “Объяснениями” стала последним делом Державина; захватив его, она заняла его ум и душу. Воскрешая в памяти далекое и близкое прошлое, он словно жил заново; при этом мысль то сознательно, то неосознанно обрабатывала воспоминания, а потому под пером Державина порой возникал “беловой вариант” его жизни - тот вариант, который казался ему, умудренному опытом, достойнее и светлее. Впрочем, вымысла в этом не было; было несколько иное отношение к пережитому, несколько иная оценка его.
“Бывший статс-секретарь при императрице Екатерине Второй, сенатор и коммерц-коллегии президент, потом при императоре Павле член верховного совета и государственный казначей, а при императоре Александре министр юстиции, действительный тайный советник и разных орденов кавалер, Гавриил Романович Державин родился в Казани от благородных родителей, в 1743 году июля 3 числа” [Державин родился не в Казани, а в одной и” деревень Казанской губернии - Кармачи или Сокура], - так начал Державин автобиографию. Его феерическая судьба казалась удивительной и достойной восхищения ему самому. Тем более он желал сохранить все перипетии своей жизни для памяти потомков и отчасти в назидание им.
“Благородные родители” поэта были бедными дворянами. Убогих средств их не достало на то, чтобы нанять учителей сыновьям Гавриилу и Андрею. От “церковников”, то есть дьячков или пономарей, научился Державин читать и писать. Из последующего учения вынес он изрядное знание немецкого языка и умение рисовать. То и другое позднее определило многое в характере его творчества: немецкий язык был в ту пору ключом к европейской образованности, а Державин, как и многие другие поэты, начал с переводов и подражаний; способности к рисованию сказались в необычайной пластике его поэтических образов.
В девятнадцать лет, не успев окончить Казанскую гимназию, Державин стал солдатом Преображенского полка. В темные зимние вечера он сочинял в казарме письма для своих однополчан, “ел хлеб с водой и марал стихи при слабом свете полушечной сальной свечки”.
Горячий, простодушный и честный, он медленно продвигался по службе и был долгое время обойден чинами и наградами.
Начало солдатской службы Державина совпало с дворцовым переворотом 1762 года, в котором его Преображенский полк сыграл немалую роль. Впрочем, сам Державин не сразу понял, что произошло.