Сочинения
Шрифт:
97. Маркиз Пескара [92] говорил мне после избрания Климента папой, что он, кажется, никогда не видел успеха дела, которого бы желали все. Причина этого, вероятно, в том, что дела мирские вершатся немногими, цели которых почти всегда отличны от целей большинства; поэтому и последствия получаются не те, каких большинство желает.
98. Тиран разумный любит робких мудрецов, но и смелые ему не неприятны, если только он знает, что это люди спокойные, и он готов их удовлетворить. Больше всего не нравятся ему смелые и беспокойные; он не может предполагать, что ему удастся их удовлетворить, а потому вынужден думать о том, как их уничтожить.
92
Пескара, маркиз (1489–1525) –
99. Если бы мне пришлось иметь дело с разумным тираном и я не был бы ему врагом, то я скорее предпочел бы слыть смелым и беспокойным, чем робким; таких людей он старается удовлетворить, а с другими чувствует себя увереннее.
100. Живя под властью тирана, лучше быть его другом до известного предела, чем принадлежать к числу самых близких; если ты человек уважаемый, то величие его полезно и тебе, иногда даже более, чем людям, с которыми он чувствует себя увереннее; а при падении его, у тебя есть надежда спастись.
101. Нет способа и средства спастись от тирана зверского и жестокого, разве только средство, предписываемое во время чумы: бежать как можно дальше и как можно скорее.
102. Осажденный, который ждет помощи, всегда распространяет слух, что его положение много хуже, чем в действительности; кто помощи не ждет, тому остается только утомлять противника, чтобы отнять у него всякую надежду; он всегда скрывает свое положение и распространяет слух, что дела его не так плохи.
103. Тиран делает все возможное, чтобы раскрыть твои тайные мысли, он действует для этого лаской, долгими беседами, приставляет к тебе людей, которые должны наблюдать за тобой, сближаться с тобой по его приказу, и трудно выпутаться из всех этих сетей; поэтому, если ты видишь, что он тебя не понимает, будь осторожен, берегись всего, что может тебя выдать, и употреби столько же сил на то, чтобы не дать себя разгадать, сколько он тратит на то, чтобы тебя раскрыть.
104. Люди считают похвальным, да и каждому приятно иметь характер открытый и прямой, или, как говорят во Флоренции, чистый. С другой стороны, осуждают и ненавидят притворство. Но притворство гораздо полезнее тебе самому; прямота же скорее другим, чем тебе. Нельзя отрицать, что она прекрасна, и я восхвалял бы всякого, кто вел бы обычно жизнь человека искреннего и чистого, прибегая к притворству лишь в некоторых очень важных случаях, которые бывают редко. Этим путем ты мог бы приобрести славу человека откровенного и прямого и снискать благоволение, выпадающее на долю людей, которым молва приписывает такой характер; однако в делах, самых для тебя важных, ты мог бы извлечь выгоду из притворства, тем более что молва говорит о тебе, как о человеке, которому притворство чуждо, а потому люди легче верили бы твоим измышлениям.
105. Даже когда человек известен, как лицемер и обманщик, люди иногда попадаются на его обманы и верят ему. Странно сказать, но это святая истина, и я вспоминаю, что подобной славой больше чем кто-либо пользовался Король Католический; при всех своих ухищрениях он всегда встречал людей, веривших ему выше меры; это должно происходить от простоты или алчности человеческой: одни хотят легко верить желанному, другие не умеют распознать правду.
106. В нашем гражданском строе самое трудное дело – прилично выдать замуж своих дочерей; происходит это оттого, что люди вообще о себе более высокого мнения, чем другие о них, и надеются сразу добраться до мест, совсем для них недоступных. Я видел, как многие отцы отклоняли предложения, которые они с благодарностью приняли бы потом, когда их как следует надули.
Необходимо поэтому хорошо соразмерять положение свое и чужое и не обольщаться самомнением больше, чем следует: это мне хорошо известно; не знаю, сумею ли я применить свой опыт и не впасть в ошибку, общую почти всем, требовать большего, чем мне полагается; однако эти слова не должны побуждать никого настолько унижаться, чтобы, как Франческо Веттори [93] , отдавать дочь первому встречному.
107. Надо желать себе вообще не родиться подданным; однако, раз это случилось, лучше быть подданным князя, чем республики; республика унижает всех подданных и приобщает к своему величию только собственных граждан; князь же в большей мере властвует над всеми, и подданными его одинаково состоят те и другие; поэтому каждый может надеяться, что князь его облагодетельствует и применит к делу.
93
Веттори, Франческо – флорентийский политик, друг и корреспондент Макиавелли. В 1522 году содействовал падению Содерини и возвращению Медичи. В 1527 году играл весьма двусмысленную роль в событиях, кончившихся вторичным свержением Медичи. В 1530 году был послан в Рим для переговоров. После падения Флоренции – один из главных организаторов нового порядка.
108. Нет такого мудреца, который никогда бы не ошибался, однако, счастливый жребий людей состоит в том, чтобы умудриться делать ошибки легкие или в делах неважных,
109. Плоды свободы и цель ее не в том, чтобы каждый правил государством, ибо править должен лишь тот, кто способен и этого заслуживает, а в том, чтобы соблюдались хорошие законы и установления; в свободном строе законы охраняются строже, чем под властью одного или немногих. Заблуждение, от которого так сильно страдает наш город, в том и состоит, что людям мало одной свободы и безопасности и они не успокаиваются, если не участвуют в правлении.
110. Как ошибаются те, кто при каждом слове ссылается на римлян. Нужно было бы жить в городе, находящемся в таких же условиях, как Рим, а потом уже управлять по этому примеру; при разности условий это так же несообразно, как требовать лошадиного бега от осла.
111. Простой народ упрекает юристов за разнообразие мнений в их среде и не обращает внимания на то, что вина здесь не в людях, а в существе дела; невозможно охватить общими правилами все отдельные случаи, и часто бывает, что эти случаи законом не разрешаются; часто приходится нащупывать решение сообразно мнениям людей, а мнения не все бывают на один лад. Мы видим то же самое у врачей, философов, торговых судей, в рассуждениях людей, правящих государством, и разноголосица среди них не меньше, чем среди законоведов.
112. Мессер Антонио да Венафро говаривал и говаривал верно: посадите рядом шесть или восемь мудрецов, получится столько же сумасшедших; они не могут сговориться и больше спорят, чем решают.
113. Ошибается тот, кто думает, что закон когда бы то ни было оставляет дело на решение, т. е. на свободную волю судьи, ибо закон никогда не облекает судью властью дарить или отнимать; есть, однако, случаи, которые закон точным правилом определить не может, и такие случаи он отдает на решение судьи; это значит, что судья, разобрав все обстоятельства и свойства дела, постановляет по голосу совести. Поэтому судья, правда, не может отвечать за свое решение перед судилищем людей, но он предстанет перед судом господа, который знает, судил судья или дарил.
114. Наблюдая совершающееся на их глазах, некоторые люди пишут о будущем рассуждения, которые кажутся читателю прекрасными, если только написаны умело; однако рассуждения эти – самый опасный обман; ведь каждое заключение вытекает из предшествующего, и, если нехватает даже одного звена, остальные выводы делаются впустую; малейшая изменившаяся частность может изменить все заключение, а потому нельзя судить о делах мира сего издалека, а надо судить о них и решать их изо дня в день.
115. В старых записях, сделанных до 1457 года, я нашел изречение одного мудрого гражданина: Флоренция избавится от долгов, или долги задушат Флоренцию. Мне представляется, что самое лучшее – это или отнять у Monte [94] всякое влияние, или настолько умножить займы, чтобы управлять ими сделалось невозможным. Однако, раньше чем неустройство обнаружилось, учреждение это было более жизненным и вообще дело шло медленнее, чем это казалось нашему гражданину.
94
Флорентийский ломбард, Monte – управление государственного долга, одно из старинных учреждений Флоренции, организованное впервые в 1222 году. Главный орган финансового управления.