Сочиняйте сами
Шрифт:
Вульф повернулся и направился к двери. Я взял его шляпу и трость со стула и забежал вперед, чтобы распахнуть дверь перед ним.
16
Мы вернулись домой в 3.35, как раз в часы второго ежедневного свидания Вульфа с его орхидеями. На столе у меня лежала записка Фрица, в которой сообщалось о трех телефонных звонках: от Лона Коэна, Декстера из «Тайтл хауз» и от одной моей приятельницы. Я позвонил Декстеру. Он поинтересовался, соответствует ли действительности слух о том, что совет НАПИД проводит специальное заседание для выработки указаний объединенной комиссии аннулировать договор с Ниро Вульфом.
Вскоре после пяти позвонил Сол Пензер – из будки телефона-автомата в аптеке в Кармеле.
– Мы освобождены и вольны как птицы, – доложил он. – Никаких обвинений нам не предъявлено. Адвокат, мисс Боннер и Фред пьют молочный коктейль у прилавка. Что теперь?
– Ничего предложить не могу. Вероятно, нет уже возможности продолжать наблюдение за ней?
– Думаю, что нет, ибо я не вижу, как его теперь можно вести. Я только что был там. На том месте, откуда мы вели наблюдение, стоит машина, по-моему, заместителя шерифа. Вероятно, он сам сейчас ведет наблюдение за домом. Около места, с которого наблюдали Боннер и Корбетт, тоже стоит машина, и в ней есть кто-то. Похоже, что Стеббинс информировал полицию графства Патнем. Единственно, что еще, пожалуй, можно было бы сделать, это проехать на другое шоссе, пешком добраться около мили до холма, находящегося ярдах в пятистах от дома, и попытаться наблюдать оттуда через бинокль. Конечно, после наступления темноты мы ничего не увидим.
Я ответил, что и до наступления темноты он тоже ничего не увидит, посоветовал ему поехать домой, поспать и быть в готовности. Фред должен поступить так же. Я попросил его передать Дол Боннер, что мы свяжемся с ней, когда возникнет необходимость. Я положил трубку, но минуты через две снова раздался телефонный звонок.
– Кабинет Ниро Вульфа. У телефона Арчи Гудвин.
– Говорит председатель Объединенной комиссии по вопросам плагиата. Вы, возможно, узнали меня по голосу.
– Как прошло голосование? Вероятно, голоса разделились почти поровну?
– Мы не раскрываем перед посторонним детали наших обсуждений. Голосование прошло совсем не так, как вы думаете. Письмо составлено, и завтра вы получите его. Я не спрашиваю, что Вульф предпримет дальше, поскольку он тоже не раскрывает деталей. Полагаю, ему будет интересно узнать, что у нас есть и мужество и честь… иногда.
– Конечно, ему будет интересно это, мистер Ошин. Примите мои поздравления.
– Харвей остался в составе комиссии, но отказался быть председателем. По-моему, он хочет присматривать за нами. Надеюсь, вы скажете мне, если вам потребуется моя помощь?
Я обещал ему это.
Вульф появился в кабинете в шесть часов, и я доложил ему о телефонных звонках Декстера, Сола и Ошина. Едва я закончил, как вошел Фриц с подносом, на котором стояли бутылка пива и стакан. Вульф так сердито взглянул на него, что Фриц замер на полпути.
– Это Арчи тебя научил, – холодно заявил Вульф.
– Нет, сэр, но я думал, что, возможно…
– Унеси обратно. Я взял на себя обязательство. Унеси обратно!
Фриц ушел, и Вульф перевел взгляд на меня.
– Алиса Портер еще жива?
– Не знаю. Сол видел ее сегодня в восемь часов утра, то есть десять часов назад.
– Я хочу видеть ее. Привези ее.
– Сейчас?
– Да.
Я внимательно посмотрел на Вульфа.
– Когда-нибудь вы прикажете доставить вам английскую королеву, – сказал я, – и мне придется приложить все усилия, чтобы сделать это. Однако сейчас мне хочется напомнить вам, что раза два-три в прошлом, когда вы давали мне такое распоряжение, и я доставлял вам кого-нибудь, вам не нравился метод, применявшийся мною при этом. Может быть, сейчас вы предложите мне что-нибудь?
– Да. Скажите ей, что я готов урегулировать с ней вне суда ее иск к Эми Винн.
– А что, если она захочет узнать, как вы намерены сделать это?
– Ты ничего не знаешь. Тебе только известно, что я готов на такое урегулирование и что завтра может быть уже поздно.
– Ну, а что, если она позвонит Эми Винн и узнает, что она не поручала вам этого?
– Вот потому-то ты и поедешь к ней вместо того, чтобы позвонить. Она, вероятно, не позвонит никому, но если она все же поступит так, ты скажешь, что я делаю предложение не от имени мисс Винн, а от имени комиссии, являющейся моим клиентом. Однако лучше будет, чтобы тебе не пришлось говорить так, если, конечно, не возникнет необходимость в этом.
– Хорошо, – согласился я, вставая. – Может быть, мне поможет то, что я буду иметь некоторое представление, о чем вы намерены разговаривать с ней?
– Нет. Эта мысль пришла мне в голову несколько минут назад, когда я спускался в лифте, хотя должна была бы возникнуть у меня уже давно. Я начинаю думать, что мой мозг тупеет, но ты тоже должен был бы подумать об этом. Целую неделю у нас под рукой была возможность оказать давление на эту женщину, и ни одному из нас не хватило ума увидеть это. Сейчас, после того как я сказал тебе, ты тоже увидишь, в чем дело.
Однако я ничего так и не увидел. Времени для этого у меня было вполне достаточно, и пока я шел в гараж к машине, и во время полуторачасовой поездки. Вы, вероятно, уже поняли, в чем дело, и если нет, то поймете минуты через три, поразмыслив, конечно. Разумеется, вы можете решить, что я кретин, но вам-то все подается на блюдечке. У меня же на уме эти две недели была масса всяких вещей, включая три убийства. Кретин там я или нет, но понял я, в чем дело, только на повороте с грунтовой дороги на шоссе. И тут, когда меня осенила эта мысль, я притормозил, свернул на обочину, остановился и несколько минут думал. Неудивительно, что Вульф обвинил себя в тупости. Ведь все было совершенно ясно. Я вернулся на шоссе и поехал дальше. Она была у нас в руках.
Но прежде всего мне еще нужно было встретиться с ней. Если Икс доберется до нее раньше меня и расправится с ней, я должен буду отказаться от своего заявления о вареных огурцах и, пока мы не разоблачим его, не буду есть ничего, кроме них. Я намеревался было проехать не спеша по шоссе и попытаться увидеть типа в машине около того места, с которого вели наблюдение Дол Боннер и Сэлли Корбетт, но сейчас я уже спешил. Пожалуй, даже слишком спешил, так как ухитрился поцарапать днище машины на одном полумильном отрезке узкой и петляющей грунтовой дороги. Конечно, так небрежно нельзя относиться к седану «герон». Замедлив ход, я свернул на еще более узкую дорожку и, подпрыгивая на колдобинах, направился к небольшому синему домику. Было десять минут девятого, и солнце начало опускаться за вершины невысоких холмов.