Социалистический реализм: превратности метода, Булавка Людмила Алексеевна

Социалистический реализм: превратности метода

на обложку

Булавка Людмила Алексеевна

Шрифт:

По мнению М. Чегодаевой, адекватность искусства соцреализма этим массам как раз и дает основание определить значение метода соцреализма как некого «опиума для народа» [32] .

Общее выражение господствующего сейчас представления о данном методе можно выразить следующим образом: социалистический реализм — это симулятивная производная идеологии, относящаяся в целом к издержкам советской системы, где производство таких же симулятивных идей, по своей важности является более значимым, чем любой другой тип производства, т.е. в точном соответствии с законами современного мира, в котором реклама и продажа товаров оказывается важнее их производства.

Там же.

Анализируя проблему соцреализма, считавшегося еще со времен советской эпохи вполне аутентичным методом по отношению к господствующей в советской системе метатеории и идеологии, возникает вполне естественный вопрос: из какой категориальной системы исходит данное понятие: культуры или идеологии?

Если

соцреализм — это модус культуры, тогда почему данный метод оказался столь адекватным господствовавшей в СССР идеологии, которая как раз и подавляла саму эту культуру? Как писали авторы курса «Культурология», эстетическая диктатура соцарта, социалистического искусства превращается в доминанту, которая в предстоящие пять десятилетий будет господствовать в огосударствленной культуре [33] .

Федеральный фонд учебных курсов. Курс «Культурология». Раздел III, тема 7 «Советская культура и современная Россия». http://www.ido.edu.ru/ffec/cult/cu3-7.html

А если соцреализм — это модус идеологии, то тогда почему он сыграл такую значимую (положительную или отрицательную — это уже другой вопрос) роль в определении общественной драматургии советской художественной культуры?

Эти вопросы, конечно же, не исчерпывают всей проблематики соцреализма, но являются чрезвычайно важными для понимания противоречий, а значит, сущности, как советской культуры, так и художественной практики СССР на всех этапах их исторического развития.

Позицию, исходящую из признания идеологической детерминации советской культуры, нашедшей свое выражение в официальной доктрине соцреализма, разделяет достаточно широкий круг исследователей. Представим лишь некоторые примеры такого подхода:

— «В советском обществе культура и искусство никогда не мыслились вне политики, а политика — вне идеологии... Социалистический реализм — чистая идиологема, служившая целям легитимизации творчества того или иного художника, его признания в качестве советского» [34] .

— «После утверждения культа личности Сталина давление на культуру и преследование инакомыслящих усиливаются. Литература и искусство были поставлены на службу коммунистической идеологии и пропаганде» [35] .

Свободное слово. Интеллектуальная хроника десятилетия 1985—1995. М., 1996. С. 269.

— «Соцреализм был официальной доктриной. Предполагалось, что она будет управлять всей художественной деятельностью в Советском Союзе и в зависимых от него странах. Она была составляющей частью советской гегемонии над странами Восточной Европы после 1945 г.... Соцреализм был создан... как средство преодолеть существующую дихотомию между коммерцией и идеологией» [36] .

— «Советский государственный соцреализм был средством утверждения в обществе известного мировоззрения» [37] .

Wood N., Grabby J. Eastern Evropean and Russian cinema. London, 2000. P. 218.

Морозов А. Сверим часы. Советское время в истории русского искусства // Собрание. 2006, № 2. С. 48.

— «За внешне безобидными и невнятно сформулированными принципами социалистического реализма лежат взгляды самого Сталина» [38] .

— «Но разве не отражает этот термин реальную сращенность искусства, объявленного “новым” и “революционным” с политикой? Отражает» [39] .

— Соцреализм в терминах Х. Гюнтера «процесс огосударствления» культуры [40] .

— «Таким же внебрачным сыном политики является и социалистический реализм. Он родился как теория, которая должна оправдывать кровавую практику — в данном случае практику выламывания рук литературе» [41] .

Willet J. The new sobriety, 1917—1933. Art and politics in the Weimar period. Thames and Hudson, 1978. С. 219.

Белая Г. Угрожающая реальность // Избавление от миражей. Соцреализм сегодня. М., 1990. С. 29.

Мали Л. Культурное наследие Пролеткульта — один из путей к соцреализму? // Соцреалистический канон. СПб., 2000. С. 190.

Золотусский И. Крушение абстракций // Избавление от миражей. Соцреализм сегодня. М., 1990. С. 267.

— «Ключ к ее (советской культуре — Л.Б.) пониманию — полная детерминация культурной жизни общества советской идеологией» [42] .

— Признание идеологической детерминации искусства соцреализма при всей справедливости и убедительности такого подхода представляется тем не менее недостаточным [43] .

Последняя позиция нам представляется важной. Рассматривая соцреализм только как искусство по преимуществу идеологическое, а значит свидетельствующее только об идеологическом состоянии советского общества, мы тем самым, по мнению исследователя Т. Кругловой, утверждаем принцип обязательного соотнесения всей художественной практики и художественных текстов с императивами социалистической идеологии. Такое соотнесение помогает обнаружить некий принципиальный разрыв между тем, что «было на самом деле», и тем, что утверждалось в художественных произведениях [44] . При этом легко обнаруженное их несоответствие в итоге лишает искусство соцреализма того реалистического начала, которое в нем все-таки было. «Исследователи, занимающие такую позицию, — пишет Т. Круглова, — трактуют соцреалистическое искусство как отчужденное от исторической реальности 30—50-х годов XX века» [45] .

Тезисы М. Сигутиной. Фабрика мечты. Sociologist’s Warehouse. План семинарских занятий по социологии культуры. 24 ноября. Советская и постсоветская модели культуры.

См. Круглова Т.А. Культурно-антропологический подход к анализу советского искусства. Известия Уральского гос. ун-та. 2004, № 29. Проблемы образования, науки и культуры. Вып. 15. Лаборатория ученого.

Там же.

Признавая такой разрыв (он был в советском искусстве, хотя здесь надо различать случаи, когда он возникает в силу имманентных законов самого искусства, и когда — в силу идеологической спекуляции) и понимая его как разрыв между «словом и делом», не надо при этом забывать, что подобное было характерно не только для культурной практики СССР, но также, например, и для Ренессанса.

Это было отмечено, в частности, в работах философа К.М. Кантора: «Большинство произведений искусства ... позднего Средневековья и Ренессанса, как бы они ни были художественно совершенны и верны текстам Священного Писания, проповедуют христианскую идеологию, но не христианскую религию, но только не учение Иисуса Христа. И только искусство таких художников, как Данте, Микеланджело, Рабле, Шекспира, Сервантеса, Эль Греко, Брейгеля Мужицкого, Босха, Фуке, Грюневальда, Дюрера раскрывают в художественных образах содержание Священного Писания, показывая разрыв между словами и поступками священников и тем, чему учил Иисус Христос примером своей жизни и смерти» [46] .

Кантор К.М. Три духовных потенции // Вопросы философии. 2002, № 12. С. 53.

Однозначность такого понимания «идеологии» в осмыслении художественных эмпирий советского периода в действительности репрезентирует одну из сторон известной дискуссии о дихотомической природе взаимоотношения «социалистической идеологии» и «советской культуры», особенно актуализированную за последние два десятилетия. Правда, надо отметить, что в настоящее время обозначился некий рубеж, оставляющий позади тот период, когда доминировало абсолютное отрицание проблемы взаимосвязи идеологии и культуры. Наиболее мягкая попытка ухода от негации научного содержания понятия «идеология» представлена Е. Добренко: «Обычной и малопродуктивной сегодня “критике идеологии” автор противопоставляет “интерпретацию идеологии”» [47] .

Добренко Е. «Скромное обаяние» ранней советской культуры. Рецензия на книгу: Eric Naiman. Sex in Public: The Incarnation of Early Soviet Ideology. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1997. P. 307.

Спектр современных научных позиций по вопросу о роли и месте идеологии в процессах развития советской культуры можно представить следующим образом.

Первая. Идеология рассматривается только как форма отчужденных отношений, более того, как форма тоталитарного сознания, «работающая» на подавление творческих интенций культуры и утверждающая лишь ее монистическую модель развития.

«В стране, объединенной единой идеологией и политикой, требуется еще и культурная единая платформа. Это и есть тоталитаризм, только в рамках которого вообще возможна постановка вопроса о культурной политике: в свободных странах художественная культура развивается самостоятельно, спонтанно, никому не придет в голову спускать с высоты государственной власти культурные директивы. Однако советский режим был именно тоталитарным. Отсюда насущная потребность такого режима в единообразии художественного творчества, подчиненного определенным идеологическим задачам. И отсюда же — громадная значимость личных вкусов самого тоталитарного вождя» [48] , — так представляет этот подход Б. Парамонов.

Русские Вопросы. Автор и ведущий Борис Парамонов. Шостакович и другие. Радио «Свобода». http://archive.svoboda.org/programs/rq/2004/rq.042204.asp