Социологический ежегодник 2013-2014

Коллектив авторов

Основателем и классиком интеракционистского подхода в исследованиях занятий и профессий является Э. Хьюз, теоретическое влияние которого явным и неявным образом ощущается в современных тематических работах. В России идеи Э. Хьюза в области социологии занятий и профессий хорошо известны специалистам благодаря переводам и глубоким аналитическим обзорам В.Г. Николаева [Николаев, 2012; Хьюз, 2009, 2012], поэтому здесь мы не будем детально их рассматривать. Отметим лишь, что тезис о «забвении и замалчивании наследия» [Николаев, 2012,

с. 60] Э. Хьюза нам кажется несколько преувеличенным: Э. Эбботт, Э. Фрейдсон и ряд других ведущих социологов занятий и профессий осознанно обращались к работам чикагского социолога, которые остаются частью «золотого фонда» данной дисциплинарной области. Э. Хьюз придал новый творческий импульс исследованиям занятий и профессий своими отчасти интуитивными озарениями. Он радикально расширил объект исследования, включив туда не только непрофессионализованные занятия, но и так называемые маргинальные виды деятельности, включая криминальные, и даже неоплачиваемый труд. Также предметом социологии занятий и профессий стали темы, которых прежде избегали исследователи: сбои в профессиональной социализации, профессиональные субкультуры, влияние локальных контекстов на профессиональный мир и т.п. Будучи антропологом по образованию и свидетелем успехов Чикагской школы, Хьюз сделал хорошую антропологическую прививку социологии профессий, что существенным образом обогатило ее содержательно и методологически. Он воспитал плеяду учеников и последователей (среди них Г. Беккер, А. Стросс, Э. Гофман и др.), которые стали блестящими социологами и нередко обращались к теме изучения профессий.

В частности, книга Э. Гофмана «Представление себя другим в повседневной жизни» [Гофман, 2000] построена на демонстрации напряжений, которые возникают в повседневных ситуациях между профессионалами и дилетантами, и способов поддержания социального порядка в процессе их взаимодействия. Автор драматургического подхода прекрасно владел знанием опубликованных и неопубликованных текстов по социологии занятий и профессий своего времени и отсылал к примерам, почерпнутым из них. В частности, Гофман с легкостью развеял функционалистскую веру в резонность изощренного и длительного профессионального обучения: «Для закрепления таких идеальных представлений существует своеобразная “риторика обучения”, при помощи которой рабочие союзы, университеты, торговые ассоциации и другие выдающие лицензии учреждения вынуждают практиков глотать мистические пилюли в виде традиционного объема и длительности обучения, отчасти, чтобы сохранить свою монополию, а отчасти, чтобы навязать впечатление, будто дипломированный практик – это человек, заново созданный в процессе его обучения и отделенный тем самым от всех прочих людей. Так, о фармацевтах рассказывают, будто они сознают, что четырехлетний университетский курс обучения, требуемый

для получения лицензии на занятия фармацевтикой, в общем “полезен для профессии”, но вместе с тем некоторые из них признают, что практически достаточно всего лишь нескольких месяцев обучения» [Гофман, 2000, с. 79–80].

Любопытен взгляд Э. Гофмана на роли, которые отведены представителям разных занятий с управлением впечатлением и поддержанием спектакля повседневного взаимодействия: «Роль специалиста по услугам исполняют индивиды, специализирующиеся в постановке, корректировке и поддержании спектакля, который их клиенты отстаивают перед другими людьми. Одни из таких специалистов – архитекторы и продавцы мебели – трудятся над созданием обстановки действия; другие – дантисты, парикмахеры и дерматологи – работают над персональным внешним видом клиента; третьи – штатные экономисты, бухгалтеры, юристы и исследователи – формируют фактологическую часть публичного вербального поведения клиента, т.е. его командную линию аргументации или интеллектуальную позицию» [Гофман 2000, с. 192–193].

Эти цитаты дают возможность понять, насколько оригинальны и свободны суждения Э. Гофмана о профессиях и насколько слабо они оказались задействованы мейнстримом американской и британской социологии занятий. Впрочем, они обогатили социальную антропологию занятий и профессий, которая была подкреплена интеракционизмом, этнометодологией и феноменологией. Феноменологический подход рассматривает повседневность как типизированную реальность, которая конструируется в процессе взаимодействия типизированными же акторами в типизированных ситуациях. Именно так, например, происходит «нормальное» общение врача с пациентом. Кроме того, феноменологический подход дает возможность исследовать многообразие жизненных миров профессиональных сообществ, включая их локальные особенности самоорганизации, языка, поддержания идентичности и практик: «В повседневной профессиональной деятельности люди имеют дело с алогичными и противоречивыми инструкциями, ошибками и практиками приладки и пригонки деталей, латентными правилами, позволяющими работнику обходить формальные регламенты, чтобы достигать целей» [Романов, Ярская-Смирнова, 2009, с. 28]. Сами профессионалы здесь выступают стражами специализированных знаний о подуниверсумах социальной реальности. Эти знания также не являются завершенными, упакованными нарративами (в виде монографий и инструкций), но сочетают в себе элементы здравого смысла, традиций, скрытого знания и практического мастерства, с трудом поддающегося формализации. Для феноменологического подхода также важна другая сторона – как воспринимается профессиональный мир профанами (клиентами, обществом в целом), т.е. повседневные впечатления, стереотипы и истории, касающиеся труда профессионалов.

Конец ознакомительного фрагмента.