Чтение онлайн

на главную

Жанры

Социологический ежегодник 2013-2014
Шрифт:

Классово-стратификационный анализ занимался изучением социального расслоения общества и построения классификаций, максимально объективно отражающих устройство социальной структуры. Работы, выполненные в рамках стратификационного анализа, преимущественно использовали данные национальной статистики в области занятости и распределения доходов, а также результаты массовых опросов. В послевоенный период в связи с появлением массовых потребительских обществ и повышением доступности высшего образования европейские и американские исследователи занялись выявлением и описанием групп, которые входят в средний класс. При этом появились понятия «новый средний класс», «профессиональный средний класс» и т.п., так как марксистские клише и веберианские наработки как аналитические инструменты уже не работали. В целом же «социально-профессиональное деление является одной из базовых стратификационных систем, разнообразные примеры которой можно найти во всяком обществе со сколь-либо развитым разделением труда» [Радаев, Шкаратан, 1996, с. 54]. Сами социологи профессий (из числа британских и американских авторов), хотя и учитывают в своем анализе результаты стратификационного подхода, не считают его основным, предпочитая более сложные и теоретически-насыщенные способы описания профессий. В ход идет институциональный анализ, социальная история занятий, материалы кейс-стади и данные отраслевой статистики. Социологов профессий чаще интересует не классовая позиция представителей исследуемого ими занятия, а сложные отношения последнего с другими занятиями, государством, потребительскими сообществами, бизнес-организациями, медиа.

Измерение престижа профессий 35

тесно связано с классово-стратификационным анализом, хотя обрело черты оригинального течения на стыке методов и теорий среднего диапазона. Расцвет исследований такого рода был тесно связан с доминированием структурного функционализма [Руднев 2008]. Систематические исследования престижа профессий начались в США в 1930-е годы и чаще имели практическую направленность, связанную с осмыслением ситуации на рынке труда. В результате методической и содержательной эволюции рейтингов престижа профессий к 1970-м годам были разработаны технологии построения индикаторов, подобных социально-экономическому индексу профессии (SEI), – «интегральный показатель доходов, образования и некоторых других переменных (разных в зависимости от применяемой схемы) для каждой профессии или групп профессий, строящийся на основе переписей или специальных опросов населения» [Руднев, 2008, с. 226]. Проводилось множество межстрановых исследований рейтингов престижа профессий, пока некоторые исследователи не пришли «к выводу о том, что дальнейшее измерение престижа профессий бессмысленно, поскольку он фактически является константой, и что корреляция между данными из разных стран не равна только из-за различий в методиках и ошибок измерения» [Руднев, 2008, с. 226]. Между тем практическая потребность в подобного рода индикаторах не исчезла, а потому рейтинги престижа профессий активно используются при составлении разного рода социально-экономических индексов. Также специалисты в области социальной стратификации «выстраивают иерархии профессиональных групп в соответствии с распределением материальных и символических ресурсов между ними» [Бессуднов, 2009, с. 90]. Однако не следует забывать, что подобные рейтинги не всегда могут учесть субъективные факторы восприятия занятий, связанные с обыденными стереотипами и медийными штампами [об этом см.: Романов, Ярская-Смирнова, 2012].

35

Взаимодополняющие обзоры методической и теоретической эволюции сделаны А.Р. Бессудновым и М.Г. Рудневым: [Бессуднов, 2009; Руднев, 2008].

До недавнего времени в социологии профессий доминировали терминология и логика рассуждений, появившиеся в американской и британской социологии. Между тем институциональная история занятий в разных странах отнюдь не сводится к англосаксонской модели, основанной на корпоративной самоорганизации профессиональных сообществ, скрепленной развитым этическим кодексом и сильными ассоциациями, которые представляют интересы своих членов во взаимоотношениях с другими институциональными акторами. Различные исторические пути формирования национальных государств с их бюрократическим аппаратом и вариативной социальной структурой способствовали образованию профессиональных групп, существенным образом отличающихся от британского и американского вариантов своим генезисом, способами организации и отношениями с другими институтами. Французский социолог профессиональных групп Ш. Гадеа вслед за М. Барраджем [Burrage, 2006, p. 590] так характеризует эти различия: «Пути еще больше разойдутся на протяжении XIX в., когда во Франции будут чередоваться авторитарные режимы и республики, мешая завоеванию автономии и монополии профессий, в отличие от США, где профессии без труда проникают в слабо регулируемое пространство, подчиненное закону рынка, и надолго там обосновываются. В Англии более стабильное государство и меньшее давление рынка, очевидно, позволили профессиям развиваться, сохраняя неограниченную преемственность с моделями, унаследованными от предшествующей эпохи» [Гадеа, 2011, с. 71–72].

Территориальный подход к анализу занятий и профессий позволяет учесть эти различия, хотя он и не отрицает институциональных универсалий в эволюции и организации профессиональных сообществ. В рамках территориального подхода обычно выделяют англосаксонскую и континентальную модели профессионализма; иногда к ним добавляется скандинавская версия континентальной модели. В силу обстоятельств, связанных с гегемонией американской и, в меньшей степени, британской социологии, в послевоенный период англосаксонская модель стала ведущей в изучении занятий и профессий. Однако в последние годы исследователи активно обсуждают ограниченные объяснительные ресурсы этой модели для характеристики происходящего в мире профессий 36 . В рамках континентальной модели не ставится под сомнение значение специализированного экспертного знания как ключевого элемента профессиональной власти, но процесс профессионализации, профессиональная автономия и состав профессиональных групп трактуются иначе. Прежде всего, подчеркивается роль государства в формировании образованных экспертных кадров для нужд управления и контроля над населением. В состав профессиональных групп включается не только узкий круг высокопрофессионализованных занятий, выстроивших надежные стены автономии, но также значительная часть среднего класса – «образованной буржуазии» (Bildungsb"urgertum), занятой в коммерческом секторе и на государственной службе. Помимо этого принимается во внимание культурно-ценностный комплекс, присущий данным социально-профессиональным группам. Он значительно шире корпоративной этики профессий, изучение которых осуществляется в англосаксонской традиции и подразумевает наличие миссии производства, воспроизводства и распространения лучших образцов национальной культуры, а также – служения интересам народа (как в случае русской интеллигенции XIX в.). В целом на основе территориального подхода может быть выработана синтетическая модель профессий, учитывающая исторические и институциональные особенности формирования этих групп в разных странах.

36

Наиболее важными работами последних лет, касающимися обсуждения ренессанса континентальной модели, являются тексты Д. Скьюлли: [Sciulli, 2005, 2009].

Поиск теоретической платформы, позволяющей проводить всеобъемлющий и глубокий анализ профессиональных групп, привел к возникновению в Великобритании неовеберианского подхода. В нашей стране этот подход получил относительное распространение благодаря сотрудничеству с российскими коллегами известного британского социолога Майка Сакса и переводу ряда его работ на русский язык. Сакс полагает, что неовеберианский подход можно считать ортодоксальной методологией англо-американской социологии профессий, в рамках которой профессии определяются как группы, занимающие монополистическую позицию на рынке тех или иных услуг [Сакс, Олсоп, 2003]. В определенной мере неовеберианский подход помогает избежать структурно-функционалистского приписывания профессиям исключительно альтруистических побуждений служения общественным интересам, с одной стороны, и неомарксистской подозрительности к профессионалам как эгоистически настроенным группам, обслуживающим капиталистические порядки, – с другой. В качестве теоретической платформой данного направления неовеберианцы избирают идеи М. Вебера, касающиеся определения социального статуса, который формируется на основе профессиональных занятий, заинтересованных в отстаивании своих корпоративных интересов. С этой целью занятия борются за расширение «экономически обусловленной власти», которая выражается не только в доходах, но и в «социальных почестях», служащих источником как данной, так и политической власти [Вебер, 1997, с. 162–163]. Профессии, согласно М. Веберу, являются «статусными группами», где существенны «почести» внеэкономического характера и специфический «стиль жизни, который ожидается от тех, кто высказывает желание принадлежать к данному кругу людей» [там же, с. 171]. Эти группы стремятся создать монопольные возможности для извлечения статусных привилегий посредством социального закрытия и юридических фильтров. Такого рода группы М. Вебер относил к «стяжательским» и к «среднему классу» [там же, с. 176–178]. В работах нынешних неовеберианцев сложно найти оригинальные черты, отличающие их от ревизионистской версии позднего структурного функционализма и англосаксонской модели. Впрочем, следует отметить, что неовеберианцы склонны к более гибкому анализу отношений между занятиями, государством и рынком; кроме того, они демонстрируют противоречивость и многогранность процессов обретения или потери профессионального статуса на примерах трансформации законодательства и борьбы конкурирующих за юрисдикцию групп 37 .

37

Недавно в жанре неовеберианского анализа в России была успешно защищена диссертация на соискание степени кандидата социологических наук. См.: [Садыков ,2013].

Выше мы уже неоднократно упоминали о постепенном движении исследователей профессий от положительной и отчасти наивной оценки их роли в социальных системах к более строгому аналитическому и даже критическому взгляду. Уже во второй половине 1950-х годов стали появляться работы, где профессиональные практики и формы социализации подвергались критике. По-настоящему широким фронтом социологическая критика профессий развернулась в 1960-е годы и существенным образом изменила ландшафт исследований занятий и профессий. Неомарксистская критика обвиняла профессионалов в том, что, заняв привилегированные социальные позиции, близкие к положению буржуазии, профессионалы обслуживают интересы мира капитала, предоставляя ему свои экспертные знания и навыки [Poulantzas, 1975; Parkin, 1979; Boreham, 1983; Derber, 1982; Larson, 1980]. Например, радикальный неомарксистский теоретик Н. Паулантцас рассуждал (в духе Маркса) о классовом антагонизме, основанном на разнице интересов пролетариата и буржуазии [Poulantzas, 1975]. В обществах зрелого капитализма на первый план выходит «новая мелкая буржуазия», состоящая из специалистов, менеджеров и администраторов, занятых непроизводительным трудом. В рамках этой логики профессионалы могут рассматриваться как занятые производительным трудом в процессе материального производства – и непроизводительным в контексте социального разделения труда, где экспертное знание используется в целях капиталистического господства. Британский теоретик и писатель Ф. Паркин синтезировал марксистскую теорию классового анализа и веберовскую идею социальных привилегий: наряду с собственностью, профессиональный статус и креденциалистский ресурс являются ключевыми элементами классовой стратификации [Parkin, 1979]. Профессиональные группы используют разные виды капитала (культурный, образовательный, социальный) для поддержания собственных привилегированных классовых позиций.

Неомарксисты видели и оборотную сторону влияния зрелого капитализма на профессиональные группы. Опираясь на гипотезу Маркса о поляризации классов по мере развития капитализма, исследователи полагали, что профессии претерпевают «депрофессионализацию» и «пролетаризацию» [McKinlay, Arches, 1985] в результате роста технической и бюрократической подконтрольности их труда. Действительно, ряд глубоких изменений в организационной системе позднего капитализма наводили на эту мысль: начиная от роста влияния менеджеров и администраторов до внедрения нового оборудования в медицине, делопроизводстве, коммуникациях. Помимо этого, масштабные неолиберальные реформы в социальной политике и внедрение методов new public management в государственном управлении ослабляли союз профессий и государства, стремившегося поставить производство и потребление таких общественных благ, как образование и здравоохранение, на рыночные рельсы. Как итог, профессионалы (что особенно заметно в англосаксонском мире) были вынуждены поступиться весомой частью своей автономии 38 , и теперь их можно называть экспертными работниками, включенными в сложную систему менеджериального контроля.

38

Обзор работ по теме ограничения профессиональной автономии см., например: [Evetts, 2002].

Неомарксистский анализ профессионализма широко использовался британскими исследователями в течение 1970–1980-х годов и прочно вошел в арсенал социологии занятий и профессий. В то же время последние 20 лет социологи избегают прямолинейного обращения к языку неомарксизма, предпочитая рассуждать о тех тенденциях в мире профессий, которые были описаны марксизмом, более нейтральным способом.

Идеи М. Фуко оказывали беспрецедентное влияние на социальные науки в течение последних трех десятилетий. Понятия дисциплинарного общества, биополитики, правительствености (governmentality), метод археологии знания, исторические трактаты, посвященные становлению института клинической медицины, психиатрии и управления, могут рассматриваться как серьезный вклад в понимание места профессий в современных обществах [Фуко, 1997, 1998, 1999, 2010, 2011]. Продемонстрированная Фуко неразрывная связь укрепляющейся государственной власти, искусства управления населением и профессиональной власти, основанной на экспертных научных знаниях, позволяет по-новому взглянуть на источники автономии и статуса профессионалов. Безусловно, все это сказалось на способах мышления социологов о профессиях и вдохновило их на ряд исследований, где применялись аналитические схемы французского философа и историка [Arney, 1982; Nettleton, 1992; Johnson, 1996; Reassessing Foucault, 1994]. Однако знакомство с соответствующими работами социологов профессий последних лет позволяет заключить, что фукианское наследие не находит должного места в исследованиях этого жанра, что отчасти объясняется спецификой терминологии и уникальным стилем работы Фуко с историческим и теоретическим материалом. Более строгие к выводам и организации материала британские социологи предположили даже, что «этот научный подход основан на бездоказательной аргументации» [Сакс, Олсоп, 2003]. Нам представляется, что теоретический корпус, выработанный М. Фуко, может оказаться более востребованным для понимания генезиса профессиональных групп в России, большинство из которых, начиная со времен Петра I, оказалось частью бюрократического аппарата управления. Кроме того, расширяющиеся технические возможности государств и корпораций по тотальному надзору и сбору персональных данных о гражданах (для чего нужны квалифицированные специалисты и аналитики) может стать серьезным вызовом правам человека и демократическим ценностям. Понимание того, как используются здесь профессиональные знания, – это задача социологов.

Почти все исследования профессий активно обращаются к возможностям социальной истории занятий – для лучшего понимания трансформации отдельных профессиональных групп и всего института профессий [см., например: Becker, 2011; Hutchinson, 1996; Saks, 2003]. Эта традиция была заложена еще тематическими работами классиков – Г. Спенсера, Э. Дюркгейма, М. Вебера – и является важным аналитическим ресурсом исследователей профессий. Социальная история занятий и профессий служит наилучшим свидетельством институциональной природы профессионализма, которая может быть изучена посредством сравнительного социально-исторического анализа. Более того, в значительной мере аргументация и выводы исследователей основаны на сопоставлении изменений, которые переживали занятия в исторической перспективе, начиная со Средних веков. В России, к сожалению, почти отсутствуют работы, где интерпретативные возможности социальной истории занятий и профессий были бы раскрыты в полной мере, – здесь есть большой потенциал для отечественной социологии занятий и профессий.

Выше преимущественно рассматривались теоретические направления и течения в исследованиях занятий и профессий, которые исходили из тезиса о примате структурной и институциональной основы в генезисе и организации профессиональных групп. Между тем интеракционистская парадигма рассматривала «общество не как систему, представляющую собой статичный, подвижный или какой бы то ни было баланс, а как огромное количество совершающихся коллективных действий, многие из которых тесно связаны между собой, многие не связаны вообще, многие известны заранее и повторяются снова и снова, другие прокладывают себе новые пути, и все они служат целям участников, а не выполняют требования системы» [Blumer, 1969; цит. по: Йоас, Кнёбель, 2011, с. 201–202]. Интеракционизм в его американской версии никогда не был цельной и стройной теоретической моделью – скорее, это широкое интеллектуальное движение, ориентированное на поиск оснований социального не в нормативном комплексе и устойчивой социальной структуре, а в разнообразии и творчестве индивидов и групп, продуцирующих социальный порядок посредством различных форм взаимодействия.

Поделиться:
Популярные книги

Сумеречный стрелок 7

Карелин Сергей Витальевич
7. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный стрелок 7

Идеальный мир для Социопата 3

Сапфир Олег
3. Социопат
Фантастика:
боевая фантастика
6.17
рейтинг книги
Идеальный мир для Социопата 3

Системный Нуб 2

Тактарин Ринат
2. Ловец душ
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Системный Нуб 2

Эволюция мага

Лисина Александра
2. Гибрид
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Эволюция мага

Дайте поспать! Том IV

Матисов Павел
4. Вечный Сон
Фантастика:
городское фэнтези
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Дайте поспать! Том IV

Последний попаданец 12: финал часть 2

Зубов Константин
12. Последний попаданец
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
рпг
5.00
рейтинг книги
Последний попаданец 12: финал часть 2

Барон не играет по правилам

Ренгач Евгений
1. Закон сильного
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Барон не играет по правилам

Граф

Ланцов Михаил Алексеевич
6. Помещик
Фантастика:
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Граф

Магнатъ

Кулаков Алексей Иванович
4. Александр Агренев
Приключения:
исторические приключения
8.83
рейтинг книги
Магнатъ

Седьмая жена короля

Шёпот Светлана
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Седьмая жена короля

Табу на вожделение. Мечта профессора

Сладкова Людмила Викторовна
4. Яд первой любви
Любовные романы:
современные любовные романы
5.58
рейтинг книги
Табу на вожделение. Мечта профессора

Идеальный мир для Лекаря 10

Сапфир Олег
10. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 10

Последний Паладин. Том 7

Саваровский Роман
7. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 7

Неожиданный наследник

Яманов Александр
1. Царь Иоанн Кровавый
Приключения:
исторические приключения
5.00
рейтинг книги
Неожиданный наследник