Социология вещей (сборник статей)
Шрифт:
Перевод с английского Александра Ковалева
Ром Xappe
Материальные объекты в социальных мирах [134]
Введение
Сущности: частицы вещества и материальные предметы
Словом «сущность» философы обозначают объекты двух видов. Объекты (субстанции), в устойчивое определение которых входит их принадлежность к классу других подобных им сущностей, представляют собой индивидуальные сущности или, попросту говоря, индивидуумы. Индивидуумы – это полуперманентные носители хотя бы какой-то из групп постоянных свойств. Но и философы, и люди неученые обозначают данным словом также вещества – твердые, жидкие и газообразные. Например, «контролируемое вещество» – это нечто
134
Впервые эта работа была представлена автором на конференции «Sociality / Materiality: The Status of the Object in Social Science» (19 сентября 1999 г., Brunel University). Позднее несколько измененная версия текста была опубликована в журнале «Theory, Culture and Society» (N5 / 6, 2002). Публикуется с разрешения автора. Мы искренне признательны Р. Харре за разъяснение отдельных понятий и категорий предложенного им концептуального аппарата – Прим ред.
Данная статья посвящена рассмотрению категории «общего материального объекта». Общий материальный объект – это существующий в пространстве и времени неодушевленный индивидуум, способный взаимодействовать с человеческими существами. Некоторые из материальных предметов являются пассивными относительно людей, другие – активными. Пассивность или активность в значительной степени представляет собой качество ситуативно зависимое. В этой статье материальность фигурирует лишь постольку, поскольку она обретает форму частиц, фрагментов, кусочков, вкраплений, образцов и т. п.
Социальная реальность
Предлагаемый ниже анализ концепта «социальное» имеет в своей основе два допущения.
1. Социальный мир представляет собой некий эфемерный атрибут потока символических интеракций между активными людьми, сведущими в условностях определенной культурной среды. Основным модусом символических интеракций современных людей является дискурсивный модус, предполагающий совершение осмысленных действий, таких как жестикуляция, перемещение материальных вещей, придание им определенной формы, использование языка и т. д. В совокупности описанный поток действий индивида кристаллизуется в социальные действия, такие как, например, обещание, просьба, развлечение, покупка, продажа и т. д. Социальный мир есть относительно связная и устойчивая конфигурация кластеров действий, подпадающих под ту или иную приблизительную и весьма нестабильную типологию.
2. Данная статья основывается на идеях Выготского (1986), полагавшего, что в индивидуальном познании не найти ни одной высшей психической функции, не существовавшей прежде в публичной деятельности той социальной группы, к которой принадлежит познающий индивид. Индивидуальные воспоминания как акты памяти возможны только потому, что индивид является членом, например, семьи и участвует в разговорах о прошлом. Именно таким образом формируются столь важные различия, как различия между памятью и фантазиями. Те же истоки у нашей способности к категоризации – категоризация осуществляется другими людьми вместе с нами и за нас.
Взятые вместе, два данных допущения близки принципу дуальности структуры Э. Гидденса – социально-психологическому паттерну, возникающему благодаря цикличности процессов структурации. Сведущие люди создают социальные миры, из которых новые члены общества черпают умение более или менее точно воссоздавать эти миры. Причем поток социальных действий может обладать неизвестными отдельным социальным акторам последствиями: возникновение этих последствий не входит в их намерения.
Возможны и другие понятия «социального», способные сыграть свою роль в понимании того, как живут люди в группах; но для предлагаемого анализа социальных объектов будет достаточно приведенного описания.
Что может обозначаться понятием «социальная сущность»?
Под «социальной сущностью» я имею в виду материальное вещество из категории тех, которые обозначают свойства некоего социального мира, понимаемого вышеописанным образом. Так, категория «алкоголь» не подпадает под приведенное определение, а категория «вино для причащения», безусловно, является социальной сущностью.
Последняя представляет собой также элемент системы категорий, служащих для определения некоторых социальных действий; в своей совокупности эти действия образуют такой сложный и постоянно меняющийся социальный феномен, как «христианская церковь».
Грамматические модели
Откуда получаем мы представление о тех или иных «социальных сущностях»? Характерным грамматическим признаком сущности является использование в каждом конкретном дискурсе существительного. Правда, Витгенштейн предупреждал нас об опасности принятия поверхностных грамматических форм за подлинные модели сущего. Грамматические существительные в изобилии присутствуют в любом социальном речевом общении, не говоря уж о социальной теории; однако, как я попытаюсь показать, действительными, а не кажущимися сущностями являются только те из них, которыми обозначаются дискурсивные акты. Существительные «флаг», «доллар» или «магазин» отличаются от таких существительных, как «вода», «песок», «рука» и им подобных. Последние – для того чтобы реализовать свой полный смысл – не нуждаются в каком бы то ни было социальном контексте, тогда как первым такой контекст необходим. Они индексичны [135] . Социальные сущности определяются по наличию выражений, полный смысл которых может быть уяснен только внутри конкретного потока социальных действий, конкретного социального мира.
135
Р. Харре исследует «индексичность объектов» по аналогии с тем, как лингвисты, логики и представители аналитической философии языка исследуют «индексичность высказываний». Свойство индексичности в данном случае указывает на неразрывную связь выражения с контекстом его произнесения. Ярким примером индексичного выражения является фраза «Я посвященный», которой можно приписать истинность или ложность лишь зная контекст: кто, когда и в каком статусе произносит эту фразу. В социологии проблема индексичности (как неизбежной контекстуальности всякого социального феномена) поставлена теоретиками-этнометодологами. См.: Garfi nkel, H. and H. Sacks (1970). On formal structures of practical actions // J. C. McKinney and E. Tiryakian. Theoretical sociology: Perspectives and developments.NY.: Appleton-Century-Crofts – Прим ред.
Принцип конструктивного порождения
В социальном мире ничто не возникает до тех пор, пока не будет введено в этот мир социальным конструирующим действием человека. Под последним я понимаю действие отнесения данной сущности к определенной категории, например, причисления некоего жеста к разряду приветственных, некой произнесенной словесной формы – к акту вынесения смертного приговора и т. д. Задача данной статьи – попытаться показать, что то же самое верно и относительно куска окрашенной материи, способной служить национальным флагом, и относительно маленьких металлических дисков – монет и т. д. Как подчеркивал Маркс, социальный мир формируется не технологиями, а социальными установлениями, необходимыми для его функционирования, установлениями, обеспечивающими жизнедеятельность этого мира. Правда, в отличие от меня, Маркс полагал, что имеется неисчислимое множество таких социальных установлений, посредством которых определяемая в физических терминах технология может реализовываться людьми в виде промышленной или сельскохозяйственной деятельности, обладающей собственной историей и собственными традициями.
Первая характеристика конструктивного процесса
Предлагаемое ниже рассмотрение подчинено следующему принципу:
Из простого куска вещества, не обладающего собственной предысторией, материальный предмет способен превращаться в социальный объект благодаря включению его в нарратив.
Подобными объектами наполнены сказки. Нет ничего недопустимого в обращении к народным и другим волшебным сказкам за подходящими примерами и моделями такого рода превращений. Сказки являют собой некую предельно чистую репрезентацию нарративных конвенций, сохраняющихся и в переводе на другой язык, и после литературных переработок, – отчасти, конечно, потому, что эти присущие нашим культурам конвенции всем нам известны. Только ребенок, воспитанный в полной изоляции от мира, никогда не слышал о Белоснежке или Мальчике-с-пальчике. Индийцам были известны истории о приключениях Кришны, маори знали истории об обманщике-ловкаче – хотя в наше время они, пожалуй, лучше знакомы со Златовлаской – и т. п. В сказке о Белоснежке в центре внимания находится волшебное зеркало, а в историях о ловкаче – волшебный рыболовный крючок. У меня самого в бумажнике лежит волшебный кусочек пластика. Размышления обо всем этом приводят к обнаружению следующего принципа:
Материальные предметы способны обладать магической силой только в контексте соответствующих нарративов.
Говоря о «магической силе» я имею в виду силу, несвязанную напрямую с физическими свойствами предмета, такими как его форма, текстура, химический состав и т. д. «Магическая сила» состоит в том, чтобы посредством слов развязать войну. Этой же силой обладают определенные кусочки пластика или клочки исписанной (т. е. подписанной мною) бумаги, способные вызвать появление в моем гараже «Мазерати Кватропорте».