Социология вещей (сборник статей)
Шрифт:
Вероятно так. В особенности, когда критическая социология желает подлить масла в огонь и упрощает труднейшую из метафизических проблем, задавая тестовый вопрос в конце университетского курса «101 Континентальная теория»: «Сконструированная реальность – это конструкция или реальность?». Правильный ответ: «И то, и другое». А далее – комментарий с мягкой улыбкой искушенного: «Неужели мы настолько наивны, чтобы выбирать? Разве мы не знаем, что даже безумные идеологии приводят к реальным последствиям, что мы живем в мире собственных конструкций, который не становится от этого менее реальным?» [255] Как я презираю это скромное «и то, и другое», которое старается по дешевке получить видимость глубокой мысли в подкрепление возвышенного духа критицизма! Какой некритичной выглядит критика, с легкостью принимающая ответ, который должен быть, напротив, источником глубочайшего замешательства. «Мы» никогда не строили мир «наших собственных иллюзий», потому что в «нас» не спрятан совершенно свободный строитель, и потому что не существует материала настолько податливого, чтобы выдержать насилие нашего игривого воображения. «Мы» ни разу не были введены в заблуждение «миром фантазий», потому что не существует силы, способной превратить нас в рабов мечты.
255
Типичный пример этого можно найти в (Heinich 1993). «Критика» такого критицизма предложена в работе Коха (см. его статью в (Latour and Weibel 2002)).
В итоге складывается довольно печальная ситуация. Не существует, по-видимому, приемлемого способа доказать то, что степень устойчивости, прочности, автономии, самостоятельности и необходимости здания зависит от качества вложенной в него работы. Пусть твердят об этом всевозможные «практические языки» и полевые исследования науки – нам все равно будет предложен выбор: «реальность» или «конструкция». Если же мы осмелимся ответить: «и то, и другое», то позитивное содержание такого ответа все равно примут за слабое, дешевое, равнодушное «и то, и другое» наших злейших врагов, т. е. наших дорогих друзей критических социологов… Если деконструкция – более прожорливая, чем термиты – смогла обратить в прах все конструктивистские претензии на прочность, самостоятельность, долговечность и необходимость, то только из-за хрупкости самого конструктивизма. Получается, что нет средства от термитов, нет такого опрыскивателя, который защитит конструктивизм от уничтожения. Испытание временем выдержит только то, что не было сконструировано.
Шкала конструктивизма
Может быть, совсем отказаться от слова «конструктивизм» [256] ? Но кому тогда достанется освободившееся пространство? С одной стороны «натуралистам», с другой – «деконструктивистам». Место под солнцем поделят между собой те, для кого реальность связана с отсутствием созидающих усилий, а также те, кто искренне считает: где начинается творческое действие, заканчиваются существование, прочность, необходимость и долговечность. Исследованиям науки не останется места. Нелепая система учета сделает практику недоступной для изучения.
256
И удалить слово «конструирование» из подзаголовка «Жизни лаборатории», после того как мы уже удалили слово «социальное». Правда, я уверен, что тогда и слово «факты» тоже исчезнет.
По счастью, Ян Хакинг хорошо поработал над прояснением этого запутанного вопроса в своей книге «Социальное конструирование… Чего?» (Hacking 1999). Благодаря его усилиям, я преуспел в составлении перечня возможных значений предложений типа « Xследует рассматривать как конструкт», где на месте Xоказываются «законы природы», «проявления божественного», «технологии», «политические представительства», «институты рынка» и «субъекты». Необходимо, чтобы такие предложения обладали точным значением, поскольку в них упоминаются ингредиенты, посредством которых достигается «определение общего мира», как я называю этот политический процесс [257] . Можно ли снять проклятие, лежащее на теории деятельности из-за конструктивистских метафор?
257
О необходимой связи между конструктивизмом и дипломатией я писал в другой своей работе (2002b), которая дополняет этот текст.
Хакинг понял, почему споры вокруг правильного соединения реальности и конструкции нагнетают столько страстей – по характеру своему они являются политическими. Прикрываясь эпистемологическими проблемами, они на самом деле посвящены вопросам совместного существования. Чтобы систематизировать различные направления «социального конструктивизма» (как я покажу далее, сюда попадает только часть этого семейства), Хакинг вводит измерительную шкалу, градуированную от 0 до 3. «Ноль» означает, что Xдан «по природе», «один» – что Xможет быть чем-то другим, «два» – что Xесть нечто плохое, и «три» – что Xнеобходимо изменить (Hacking 1999: 6). Согласно этой шкале, «социальных конструктивистов» можно проранжировать: от самых безобидных («вещи не всегда были такими, как сейчас, они имеют историю») до самых радикальных («вещи следует изменить»). Все эти виды противоположны степени –1, которую Хакинг подразумевает, хотя и не определяет: Xесть то, что Хесть, и точка.
Несмотря на важный шаг в раскрытии политической подоплеки спора о конструкции и реальности, Хакинг предлагает слишком асимметричный градиент. Он замечательно упорядочивает различные типы «социальных конструктивистов», но ничего не говорит о политических пристрастиях так называемых натуралистов, взгляды которых соответствуют степени –1: мол, Xесть неизменное свойство самой природы. Чтобы схема Хакинга работала лучше, в нее, по всей видимости, следует добавить действия тех, кто для определения «общего мира» прибегает к абсолютной необходимости
Теперь, когда мы исправили асимметрию Хакинга и признали эту общую арену, мы можем на некоторое время отвлечься от имен соперничающих партий, будь то реалисты, натуралисты, конструктивисты, деконструктивисты и т. д. Давайте лучше посмотрим на список обязательств, которые они хотят получить от граждан общего мира (правда, разными способами). Мне представляется, что этот список позволит добиться более полной и ясной классификации семейства социальных конструктивистов, чем предложенный Хакингом. Мой перечень относится к его «точкам преткновения», но открывает иные дипломатические перспективы.
Обязательство первое. Обсуждение Xдолжно прекратиться раз и навсегда. Только так мы избавимся от бесконечных споров, дебатов, ненужных сомнений и непомерной деконструкции. Обсуждать реальность запрещено, ее можно использовать только в качестве абсолютной предпосылки всех прочих доводов. Вот единственный способ защитить прочные и неизменные факты, на которых мы основываемся. Если задействовать этот рычаг, любая дискуссия станет невозможной (Hacking 1999: 84). Партия «конструктивистов» пренебрегает таким важным обязательством? Тогда не удивительно, что другие фракции «объявляют ей войну» и стараются изгнать ее из любого «парламента» (Stengers 1998). Теперь понятно, в чем состояло недоразумение предыдущих споров по поводу «социальной конструкции» – это обязательство было проигнорировано или, скорее, перепутано с другим, столь же важным, о котором речь далее.
Обязательство второе. Несмотря на предыдущее требование поддерживать бесспорный авторитет реальности, нужно сохранить возможность обжалования и пересмотра разных пунктов, чтобы новые претенденты, не включенные в ранее установленный миропорядок, могли рассчитывать на то, что их голоса тоже будут услышаны («голоса», конечно, принадлежат не только людям). Именно этого требуют массы конструктивистов (описанные Хакингом), когда нападают на «природную», не обсуждаемую, само собой разумеющуюся необходимость, выраженную нулевой отметкой по шкале Хакинга. Лишь то, что было создано, может быть переделано и разобрано. Если же любой пересмотр исключен, и мы просто поставлены перед лицом непреложной неизменной реальности, то важнейшее обязательство находится в опасности, и значит, снова «война». Новых кандидатов не пустят и на порог общего мира. Партия, которую мы назвали «партией натуралистов», хочет запретить любые дискуссии и исправления, апеллируя к состоянию природы, чтобы во имя «закона и порядка» ликвидировать нормальный политический процесс.
Поэтому неудивительно, что другие фракции постараются выгнать ее из парламента.
Сдержки и противовесы политической эпистемологии требуют обоих обязательств, поскольку без них невозможен процесс обсуждения. Но споры не ограничиваются обсуждением этих двух пунктов.
Обязательство третье. Общий мир создается постепенно, а не задан раз и навсегда. Происходит совершенная путаница, когда это обязательство выдают за доводы в защиту контингентности против необходимости. В данном пункте Хакинг попадает в ловушку («точка преткновения» № 1). Он считает, что сконструированный характер фактов доказывается посредством демонстрации их контингентного характера, их возможности предстать другими, т. е. через отсутствие необходимости быть такими, какими они являются [258] . Поэтому, согласно Хакингу, опровержение конструктивистской точки зрения состоит в том, чтобы показать: напротив, существует только одна возможность для X быть X. Здесь обнаруживается глубочайшее непонимание тех доводов, которые выдвигают исследования науки, в особенности, в связи с историей науки. Они отнюдь не стремятся показать, что могли бы существовать альтернативные физика, химия или генетика. Они говорят о невозможности монолитного мира [259] . Унифицированный мир – дело будущего, а не прошлого. Мы пока еще живем в том мире, который Джеймс назвал «плюриверсум», и все те ученые, философы и разномастные активисты, которые хотят сделать этот мир единым, рискуют потерпеть неудачу. Опасность, контингентность, неопределенность указывают не на результат (каковой сам может быть Необходимостью), но на процесс, в ходе которого «этот» мир постепенно становится одним и тем же разделяемым всеми миром. Оппозиция образована не контингентностью и необходимостью, а теми, кто хочет раз и навсегда упорядочить мир под предлогом того, что он – уже «един» (вычитая из этой суммы все, что не вписывается в их представления о единстве мира), и теми, кто готов работать над постепенным собиранием общего мира, потому что для них в мире нет ничего «лишнего».
258
В исследованиях науки и техники ту же роль играет старое доброе понятие «интерпретирующей гибкости», или «эластичности», как будто эластичность и податливость – это только два состояния вещества, заслуживающие упоминания.
259
Хакинг в своей превосходной последней седьмой главе о доломите показывает, что даже в таком простейшем случае, как изучение камней (Стивен Вайнберг был единственным, кому захотелось ударить по камню ногой, чтобы доказать, что он «там»!) «единообразие мира» есть вещь недостижимая, по причине мультиреализма, к которому приводит любое исследование. Автор, кажется, не видит, что эта глава заставляет усомниться в его предшествующем анализе «точек преткновения». Мой список обязательств – это просто попытка раскрыть больше достоинств его эмпирической стратегии, чем он сам смог сделать.