Содержательное единство 1994-2000

Кургинян Сергей Ервандович

Теперь попробуйте поговорить о концептуальном уровне, его соотношении с политической металингвистикой, герменевтикой, аксиологией, теорией субъектности и т.п. "Ах, это Вы как у тех, кто нюхает мертвую воду?"

Итерация первая… Вторая… Третья… Остобрыдло, видит бог, получать приветы все из того же вонючего места!

Пора им самим заняться! Чтоб поумерилось со своими приветами! Вроде так получается! Нет, не так! Ибо есть уже Дугин – на первое, второе и на десерт. И как только вы занимаетесь нормальной социоисторией или спецсоциологией – сразу вой: "Дугинщина! Конспирологический прибабах!" И снова итерации проявлений. Где в качестве третьей – адаптация

общества (которое все равно востребует глубокий социальный зондаж) к фашистской полуэлитной "полупопсе". Со всеми вытекающими, опять же… И с тем же осточертевшим приветом.

Что остается делать в этом случае? Показать эту игру, причем так, чтобы по возможности смех "уконтрапупил" неукротимую страсть этого самого Зазеркалья, призвать нормальных умных людей раскусить нехитрые уловки "жупелизаторов" нужных тем. Набраться здравого смысла и нормальных знаний и разобраться в том, в чем нужно разобраться, без дураков. Это я и пытаюсь сделать, взяв в качестве отправного пункта для рефлексивных итераций то же обозлившее Зазеркалье и только в этом смысле интересное для нас мое интервью в тех же "Людях".

Давайте возьмем это интервью и хамский визг по поводу сделанных в нем утверждений и подойдем к этому с позиций обычного здравого смысла, нормальной политической осведомленности об элитных процессах и элементарных знаний в сфере социологии и социоистории. Что получим? А вот что!

Высказывание о "первой волне" и "двух управлениях" в журнале "Люди" было сделано мною именно на уровне проходной констатации, когда аналитик фиксирует: "Поскольку, как известно, Волга впадает в Каспийское море, а регионы Поволжья и Каспия в совокупности образуют…"

В ответ поднимается тарарам: "Как?! Кто сказал, что Волга в Каспий впадает?! Караул! Может, ты ее туда сам направил, сам приказал ей туда впадать?!" Господа, они же товарищи! Опомнитесь! Соблюдайте минимум интеллектуального достоинства! Вы не в 1987 году, когда совсем наивное общество можно было грубо и нагло брать на банальный понт. Сейчас уже что-то известно. Что-то мучительно продралось сквозь дебри истерических визгов, что-то сказали сами творцы процессов (наши и зарубежные). Что-то стало слишком очевидно в результате грубой откровенности последних компрометационных войн (совсем недавно спецаспект начали муссировать по отношению к очередному герою и жертве подобных войн – господину Немцову).

Я же не хочу ничего муссировать. Я о Волге говорю, господа! И о Каспийском море. И, сколько ни ори "караул", впадение данной реки в данное море не становится менее очевидным. За вычетом, конечно, большого числа обитателей российского сумасшедшего дома, для которых нет ни Волги, ни Каспия, а только злые руки, совершающие произвольные повороты рек и мигом вырывающие новые моря на пустом месте. Но поскольку есть и Волга, и Каспий и есть определенная потребность в нетрусливой и вменяемой экспертизе, то я возьму на себя труд с большей подробностью растолковать достаточно очевидное.

Начать с того, что перестройка – это типичная "революция сверху". С этим не будет спорить никто. Особенно это справедливо для первого этапа перестройки и связанных с ним "демократов первой волны". Итак, высказывание А (перестройка – это "революция сверху") справедливо и не оспаривается. Не оспаривается и высказывание Б: "Любая революция сверху задействует специфический набор четырех главных сил". Вряд ли может быть оспорен и приводимый мною ниже список сил.

Сила первая. Фронда внутри самого этого "верха", проводящего управляемую революцию с помощью директив своим

ведомствам.

Сила вторая. Аппараты ведомств, получающие заказ от "верха" на революцию, проводимую в его интересах, но имеющие свои интересы и уже не связанные с верхом чистыми отношениями соподчиненности (по принципу: партия сказала "надо" – КГБ ответил "есть"). Именно автономность аппаратов в отношении "верха" и составляет самый сложный аспект в системе функционирования "управляемых перемен". Собственно, этот аспект и интересовал (и интересует) меня как политика и ученого в максимальной степени.

Сила третья. Элитная интеллигенция, так или иначе "вписанная" либо в сам "верх", проводящий управляемые перемены, либо в аппараты ведомств, реализующих директивы "верха". Эта вписанная интеллигенция ничего общего не имеет с банальной агентурой. Применительно к советской перестройке это консультанты ЦК, сливки гуманитарных институтов, так или иначе состыкованных с отечественными спецслужбами (Институт США и Канады, Институт Востоковедения, Институт системных исследований, ЦЭМИ, ИМЭМО, прямые институты партийного и спецслужбистского подчинения, в избытке участвовавшие в горбачевской "революции сверху", и т.п.). В этом же ряду находится сановная творческая интеллигенция, вхожая в ЦК КПСС и (конечно, реже, но не столь уж и редко) в самые верхние слои спецслужб с их пристрастием ко всяческой фронде, с их желанием иметь влиятельные каналы воздействия на самый "верх", в том числе и с помощью именитых "мастеров культуры".

Ни в самой такой вхожести, ни в активизации деятельности фрондерского крыла околономенклатурной элиты в момент, когда проводится "революция сверху", нет ничего странного, предосудительного, "полицейски обусловленного".

Сила четвертая… Тут-то и начинается основное и главное! Для проведения "революции сверху" (если это революция, а не эволюционная совокупность последовательных реформ) необходимо иметь управляемый элемент, как бы бунтующий против властного центра, а на самом деле "железно" проводящий в жизнь указания той части властного центра, которая ведет революцию. В этом смысле у подобного управляемого элемента есть две задачи.

Основная – бить по консервативному крылу с той беспощадностью, с которой не могут бить по этому крылу "товарищи по ЦК". Бить – значит радикализировать процесс "революции сверху". Но радикализировать управляемо, не задевая тот сегмент элиты, который осуществляет эту "революцию сверху" в нужном темпе и искомом направлении. Радикализаторы должны проявлять недовольство темпом (гораздо реже – направлением). Но это недовольство должно быть строго дозированным и сугубо избирательным. Так, критикуя Лигачева, нельзя подымать руку на Горбачева. А если и можно, то вовремя и по его указанию. Критикуя на словах номенклатурность бурных реформ и их недостаточность, радикализатор должен ревностно и умело лить воду на мельницу номенклатурности и недостаточности. Ибо в этом его основная задача.

Дополнительная задача радикализаторов – замкнуть на себя народные массы, не дать тем самым "революции сверху" превратиться в подлинную революцию.

Рассмотрим каждую из этих задач в отдельности.

Радикализатор не может засвечивать свою близость к властному "Олимпу". Такая засветка, конечно, помешает работе радикализатора с массами и в силу этого уже неприемлема. Но прежде всего засветка эта совершенно ненужным образом скомпрометирует "олимпийцев"-"революционеров сверху" в глазах "олимпийцев" же, "братьев по Олимпу, титаноборчеству и т.д.", "революцию сверху" не проводящих.