Софиология
Шрифт:
П.А. Флоренский также характеризует все свое учение как «конкретную метафизику», тем самым утверждая, что духовное, умопостигаемое соотносится не с отвлеченным, а с облеченным в конкретные явления. При этом П.А. Флоренский выделяет в своей «конкретной метафизике» две линии – метафизику лика и метафизику слова (имени).
С.Н. Булгаков требование конкретности адресовал уже более широко – всей философии, что включало и характеристику обновленной религиозной метафизики: «…всякая философия есть философия кого-нибудь и о чем-нибудь, а "философия вообще" есть призрак и предрассудок, гегелевский фантом» [107] . Такой подход к метафизике объясняет отношение вышеназванных мыслителей к Софии не как к абстракции, а как к живому существу, наделенному конкретными свойствами.
107
Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения.
Во-вторых, софийная метафизика должна быть органической: тем самым мир отражается во взаимосвязи своих элементов, как живой организм. Это позволяет увидеть целостность жизни и по-новому взглянуть на формы и способы нашей жизнедеятельности. Органическая метафизика – это не только способ целостного взгляда на мир, но и констатация того, что ни один момент жизни не выпадает из всеобщей связи. Это онтология раздробленной, но не распадающейся действительности. По существу, это квинтэссенция софийного мышления. Однако тема органической метафизики раскрывается у B.C. Соловьева, П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова с разной степенью глубины. У Соловьева понятие «организм» возводится до уровня универсального понятия и отражает натурфилософскую и собственно софийную проблематику. В творчестве П.А. Флоренского речь идет скорее об органическом мировосприятии, чем о систематическом проведении органического подхода через философскую систему, ведь для П.А. Флоренского именно космос – многоединое существо. А органическая метафизика С.Н. Булгакова очень тесно сопряжена с родом человеческим и более всего проявляется при изучении человечества как цельного общественного организма.
В-третьих, софийная метафизика – синтетическая система знаний. Этот принцип логически дополняет первые два. Конкретная живая действительность не вмещается в границы рационального, а потому знание о ней может иметь только синтетический характер. В центре метафизики должны находиться внутренние отношения всех сфер бытия, приводящие их к высшему единству. С помощью понятия Софии
B.C. Соловьев, П.А. Флоренский и С.Н. Булгаков пытались отразить непрерывную иерархию сущностей от Бога до человека и тем самым ликвидировать кажущийся онтологический разрыв между ними.
В-четвертых, софийная метафизика должна отражать двуплановость бытия: его тварный и небесный аспект. Но несмотря на то что все софиологи строили свои метафизические системы на дуалистическом основании, их взгляды имели существенные различия. Так, например, если мысль П.А. Флоренского двигалась от тварного к вершинам Божественного, то С.Н. Булгаков, наоборот, шел от Божественного бытия к тварному, дедуцируя от высшего принципа к конкретным воплощениям.
В-пятых, софийная метафизика должна раскрывать и показывать истины православия. Например, B.C. Соловьев ни в одной из работ не отказывался oт идейной приверженности православию, но при этом был ориентирован на внецерковный синтез, выходящий за конфессиональные пределы. Иначе обстоит дело в творчестве П.А. Флоренского и С.Н. Булгакова, которые стремились включить в метафизику религиозные созерцания и озарения, связанные с жизнью в православии. С.Н. Булгаков выразил это в творческой мечте: «Осознать себя со своей исторической плотью в Православии и чрез Православие, постигнуть его вековечную истину чрез призму современности, а эту последнюю увидеть в его свете – такова жгучая, неустранимая потребность, которая ощутилась явно с XIX века, и чем дальше, тем становится острее» [108] . Метафизика софиологов не стала православной онтологией, но ее категориальный аппарат был включен в неортодоксальное богословие и русскую религиозную философию.
108
Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. М., 1994. С. 3.
В-шестых, софийная метафизика возможна в контексте всеединства. Всеединство – это философская категория, которая отражает принцип совершенного единства множества, при котором элементы сохраняют себя, но пребывают в нерасторжимой связи между собой и всеобщим началом. Постичь всеединство рационально нельзя, так как логическим путем оно не выводимо. Метафизика всеединства у софиологов построена на интуиции, не-рациональном основании.
B.C. Соловьев отождествлял принцип всеединства с принципом целостности, утверждающим, что каждый предмет есть лишь выделившаяся часть целого, включающего бытие других явлений, предметов, процессов, с которыми он связан и взаимодействует. При этом отметим, что лишь у В.С. Соловьева метафизика была разработана терминологически («Всеединое сущее», «отрицательное (отвлеченное) всеединство», «положительное (конкретное) всеединство» и т. д.). П.А. Флоренский в своих работах выдерживал дух всеединства, но избегал самого термина. По-видимому, это объясняется его критическим отношением к наследию Соловьева по данному вопросу. С.Н. Булгаков также отдельно не разрабатывал категорию всеединства, она присутствовала в его работах имплицитно – через идею Христа как «Всечеловека», «Личности всех личностей». Всеединство в философии С.Н. Булгакова преломляется через религиозные убеждения и выражается как всеединство христианское. Возможно, что С.Н. Булгаков и П.А. Флоренский с высоты своего священнического сана многое не принимали в софиологии Соловьева, а потому не пожелали углублять его трактовку всеединства, восприняв только основополагающие характеристики для развития христианской онтологии.
Обобщая, можно сказать, что софийное мышление – это особый тип идеалистического мировоззрения, основывающийся на мифологических допущениях, мистических интуициях, мистическом опыте, сопряженном с обликом Софии, и рационализация этих допущений, позволяющих особым образом структурировать бытие.
С помощью понятия Софии B.C. Соловьев, П.А. Флоренский и С.Н. Булгаков, каждый по-своему, пытались отразить непрерывную иерархию сущностей от Бога до человека и тем самым ликвидировать кажущийся онтологический разрыв между ними. С этой точки зрения метафизика действительно обретала новые измерения. Она стала возможна и как метафизика тварного, и как метафизика духовного, позволила показать единство и различие в существовании и долженствовании. Действительность как область существования в проекции софийного мышления стала рассматриваться через противополагание мира истинного миру должного, соотносимого с Софией. Ведь София как философема определяет высшую планку бытия – его первообраз, идеальное содержание мира и человека. София имеет явно выраженную онтологическую направленность, так как, выступая в качестве нетварного начала тварности, она служит больше целям миропознания, чем Богопознания. И в этом проявляется еще одна типологическая характеристика софийного мышления. Иными словами, София является организующей силой единства раздробленного мира, удерживающей его от погружения в хаос.
Рассуждая о типологических характеристиках софийного мышления, мы вовсе не стремимся завуалировать те существенные различия, которые имели место в софиологии B.C. Соловьева, П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова. Так, например, важнейший вопрос – отношения между Богом и человеком, идеальным миром и феноменальным – рассматривается у названных философов под разным углом зрения. Если B.C. Соловьев делал акцент на причине отпадения миров, то С.Н. Булгаков главным считал вопрос об отношении между мирами в целом, и особенно в аспекте единства Бога со всем сотворенным. А в центре метафизики П.А. Флоренского находилась символическая реальность, подтверждающая факт абсолютной неотделимости духовного от чувственного, ноумена от феномена. Но несмотря на конкретные различия во взглядах на проблему взаимоотношения идеального мира и феноменального, русские софиологи пытались открыть тe стороны бытия, которые более всего указывали на его идеальное основание – Софию. Сквозь разногласия русских софиологов все же видна общая направленность их мыслей и тот тип мышления, который можно охарактеризовать как софийный.
Софийное мышление, как показало творчество B.C. Соловьева, П.А. Флоренского и С.Н. Булгакова, выражается в единстве постановки мировоззренческих и исследовательских задач, выборе средств их решения и полученных выводов. Оно позволяет преодолевать фрагментарное восприятие мира через ограниченность географических, конфессиональных, исторических, культурных и иных границ. Софийное мышление, по сути, есть синкретический тип мышления, для которого свойственно допущение единства рационального, иррационального и сверхрационального. В этом смысле софийное мышление, сущностные черты которого раскрываются через творчество, прежде всего B.C. Соловьева, П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова, обладает еще не полностью раскрытым потенциалом формирования картины мира, отражающей единство мироздания в его все усложняющемся многообразии.
Катарина Брекнер
Sophiology in Vladimir Solov’"ev and in Sergej Bulgakov. A Comparative Analysis
Beginning with the impossible".describes the dynamics of religious life and thought, a life and a thinking that is fired by faith that is driven by a messianic hope for something impossible, something always to come. The impossible is what is absolutely unforeseeable, what surprises us or shatters our horizon of expectation." [109]
109
Cf. Caputo, J., Philosophy and Prophetic Postmodernism: Towards a Catholic Postmodernity, Lecture on the International Congress «Philosophical Reason and Christianity at the threshold of the 3rd Millenium,» World Conference of Catholic University, Paris (Unesco) 24. 3. 2000, 12.
Explaining the possibility of the impossible has been Vladimir Solov’"ev's theosophical program: man is, as he claimed, by no means an end in itself but God called him to unite the Created with the Creator. Solov’"ev firmly believed that Creation is incomplete. Especially the fifth book of Istoriia i buduchshnost' teokratii, 1885–1887 [110] , unambiguously declares Creation as awaiting man's conscious reunification with God.
110
Cf. Solovyov (Solov'ev], S. Vladimir: His life and Creative Evolution, E. Gibson (transl), 2 vols., Virginia: Eastern Christian Publications, 2000, 216–228, on biographical and bibliographical details concerning the development of this unfinished work.