Софья Алексеевна
Шрифт:
25 августа (1698), на день перенесения мощей апостола Варфоломея и памяти апостола от 70-ти Тита, в Москву вернулся из Великого Посольства царь Петр Алексеевич. После посещения дома Анны Монс царь отправился в Преображенское.
26 августа (1698), на день Сретения Владимирской иконы Пресвятой Богородицы и памяти мучеников Адриана и Натальи, царь Петр Алексеевич пировал за именинным столом у сестры своей царевны Натальи Алексеевны и начал в Преображенском резать бороды боярам, повинным в связях со стрельцами.
31
— Ладно, князь-кесарь, что с бунтом стрелецким и без меня справился, да только, на мой разум, пора со смутами кончать. Раз и навсегда кончать. Дурную траву из поля вон! Да и в делах семейных самое время порядок наводить. Посоветоваться с тобой хочу.
— Может, с наследника, государь, и начнем?
— Что ж, пожалуй, с него и надо. С Алексеем Петровичем так поступим. У матери его отнять, к царевне Наталье Алексеевне в Преображенское перевезти. Там пусть и учится. Сестра доглядит. Сама до книжной учености великая любительница.
— С учителями как, государь? Ведь они первыми в уши дуть царевичу будут.
— Учителем пусть Никифор Вяземский остается. Певчий он преотличный. Хоть голос не гнусавый, как у всех подьячих, и то спасибо. Воспитатели пусть из Нарышкиных будут. Их там видимо-невидимо толчется. Всех и не упомнишь. Духовника менять тоже не надо. Как его там зовут, попа этого?
— Из Верхоспасского собора, государь? Яков Игнатьев.
— Пусть Яков Игнатьев.
— Да еще заведовать воспитанием поп Леонтий Меншиков.
— По мне, кого хошь бери. А вот царицу Евдокию — в монастырь. И не смотри на меня так. Сказал в монастырь, и точка.
— Но, государь, царица Евдокия Федоровна ни в каких стрелецких делах не замешана, с царевнами сестрами николи не встречалася.
— Обрыдла она мне, князь-кесарь. Так обрыдла, что во дворец войти не могу. Чему дивишься? Государь Иван Васильевич каждую неугодную жену в монастырь отправлял, а я и одной не вправе? Постричь Евдокию, и весь сказ. И вот что я тебе еще скажу, в пытошном застенке монастырский конюх Кузмин так и сказал: мол, государь немцев любит, а царевич их не любит. Откуда это такие слова у мальца? Не от матери ли случайно?
30 сентября (1698), на день памяти святителя Михаила, первого митрополита Киевского, и преподобного Григория Пельшемского, Вологодского чудотворца, состоялась первая казнь стрельцов. А всего в тот день было казнено 201 человек.
— Как дела-то у нас, князь-кесарь, подвигаются? Ты расследование ведешь, тебе и знать. Да и за Софьей ты присматривать должен. Только я тебя облегчу маленько. Софью постричь надо, чтоб никто ее более на царство не возжелал. Больно по сердцу она многим приходится. С черничкой-то проще будет.
— Из Москвы царевну сослать хочешь, государь?
— Шутишь, князь-кесарь? Такую смутьянку да бунтовщицу все время под рукой держать надобно, на самом что ни на есть видном месте. Пусть в Новодевичьем монастыре живет. Настоятельница там крепкая, измены не допустит. С сестрами разрешить ей видеться раз в год, на Пасху, и непременно на паперти, чтоб обзор был. И в палаты подальше от ворот переселить. Там на правой руке от Святых ворот караульня есть.
—
— Вот и ладно. Государыне-правительнице в самый раз придется грехи замаливать. Да еще с преосвященным поговорю, чтобы епитимью [141] на нее построже наложить, гордость ее неуемную подавить.
— Воля твоя, государь.
— Думаешь, все, князь-кесарь? Не тут-то было. А про Марфу Алексеевну забыл? Она всей смуте причина.
— Да не называл ее никто путный на допросах, Петр Алексеевич. На самом деле никто не называл.
— Жалко стало красавицу нашу, Федор Юрьевич? Бывалоча, не раз заглядывался? Стара она стала, чтобы ею любоваться, а вреда от нее не меньше, чем от Софьи Алексеевны. Это она в Софье властолюбие поджигала. Она на меня всю жизнь волком глядела, матушке простить не могла кончины братца Федора Алексеевича. Горазда, строптивица, правды доискивается. Вот потому-то и ее постричь.
141
Епитимья— благочестивые дела, пост, молитва, чтение Писания и т. д. с целью исправления грешника и прощения его грехов.
— Что ты, что ты, Петр Алексеевич!
— Постричь да в Успенский девичий монастырь в Александровой слободе и заточить. Что самой писать, что от кого письма получать строго-настрого запретить. А чтоб с едой какая ей посылочка не дошла, послать черничке провиант с Москвы, с царского Кормового двора. Так оно надежнее будет. И местечко там для нее словно припасено отменное. Знаешь, у Распятской церкви, у столпа, при входе.
— Чтой-то не помню, государь.
— Да уж где тебе помнить. Келейка там каменная на два окошка в землю наполовину вросла. В колокола ударят, гудеть будет, к совести ее бессовестной взывать. И не тяни, князь-кесарь! Отмены решению моему не будет. Слово мое твердо.
3 февраля (1699), на Вселенскую родительскую мясопустную субботу, происходили в Москве казни стрельцов на Красной площади, в Китай-городе и на Болоте и за Москвою-рекою. На Красной площади был у казни царь Петр Алексеевич да боярин Михаил Никитич Львов и прочие многие.
4 февраля (1699), на день памяти благоверного великого князя Юрия Владимировича Владимирского, преображенские солдаты кликали клич на Ивановской площади перед Николою Гостунским, чтобы стольники, стряпчие, дворяне, Московские жильцы и всяких чинов люди ехали бы в Преображенское, кто хочет смотреть розных казней, как станут казнить стрельцов и казаков Яицких, а ехали б без опасения. И того числа казнены стрельцы, а иные четвертованы, всего 192 человека.
9 февраля (1699), на день памяти преподобных Никифора и Геннадия Важеозерских, в Кремле, на Ивановской площади, перед Разрядным приказом собраны были гости и посадские люди из всех слобод и сказан им указ, чтоб они выбрали промеж себя во всех слободах бурмистров и управлялись бы сами собою по выбору, а до иных Приказов им, посадским людям, дела нет.
— Проститься… Проститься даже не дал… В остатний разочек на сестриц поглядеть, прощения испросить. Днями сижу думаю, от одного отца, а гляди, какие разные. Ни милосердия в Петре Алексеевиче, ни сострадания. Уж Авдотья Федоровна ли его не любила, надышаться не могла. Из дворца вышвырнул, вслед не поглядел.