Соколиная охота
Шрифт:
Серные испарения несли смерть тысячам комаров. Их трупы, кружась, падали вниз, и Геро приходилось беспрерывно убирать их с раны. Он достал из своего ларца пузырек.
— Что это?
— Вино, крепленное венецианским скипидаром и бальзамом. Препятствует гниению.
Понюхав, Валлон отшатнулся.
— Я не буду это пить. Пахнет, как бальзамирующий состав.
— Это наружное средство. Будет чуть-чуть печь.
Геро отлил немного антисептика в кружку, обмакнул в нее кисточку из беличьего меха и помазал рану. Валлон ахнул, когда жидкость соприкоснулась с разорванными тканями. Геро нанес ее на саму рану и прилегающие участки кожи.
— Я почистил рану, как смог. Теперь ее нужно закрыть. Будет больно. Вам лучше выпить снотворного.
— Прибереги его для кого-нибудь более тяжело раненного. В конце концов, это всего лишь телесная рана.
— Не надо быть таким уж героем.
— Это не первая моя рана. Засунь мне в зубы палку и приступай.
Радульф знал, что нужно делать. Он срубил ветку нужной толщины, дал ее Валлону и сжал его запястья.
— Вэланд, держи одну ногу, а ты, Дрого, — другую.
Геро продел в иголку кетгут [85] . Края раны он стянул хирургическими щипцами. Его рука дрожала, когда он готовился сделать первый прокол.
85
Кетгут — саморассасывающаяся хирургическая нить, изготовляемая из кишок животных.
— Я никогда раньше этого не делал. На живом человеке.
— Дай мне, — сказал Вэланд.
Радульф осклабился и подмигнул Валлону.
— С вами все будет в порядке, если за дело взялся Вэланд. Один раз я видел, как он зашил брюхо своему псу. Он сделал это так искусно, что залюбуешься.
— Ты меня утешил.
— Хорошенько вымой руки, — обратился Геро к сокольнику.
Вэланд омыл ладони, и Геро протер их антисептиком.
— Накладывай каждый новый стежок на расстоянии в палец от предыдущего. Так рана будет дренирована.
Сокольник взглянул на Валлона.
— Начинаем?
Валлон сжал палку зубами. Вэланд проткнул край раны, протащил иглу сквозь мышцы и пришил к противоположному краю. Живот франка свело судорогой, и на шее выделились, натягиваясь, сухожилия. На лбу выступил пот. Вэланд закончил первый стежок и поднял на него глаза.
— Продолжай, — сказал Радульф.
Чтобы зашить рану, понадобилось сделать двадцать один стежок. Валлон мычал, мотал головой и впивался пальцами в землю, но не просил передышки до самого конца операции.
— Все готово, — выдохнул Геро.
Валлон выплюнул палку, склонился набок, и его стошнило. Из глаз франка текли слезы, лицо почернело. Хватая ртом воздух подобно женщине в родовых муках, он, прогнувшись, уставился на свой пуп, по-детски вскрикнул и рухнул на спину. Геро наложил на рану компресс из торфяного мха, а сверху него — повязку из льняного бинта.
— Вы должны избегать нагрузок, пока рана не зарубцуется. И никакой твердой пищи, прежде чем я разрешу.
Валлон издал смешок, сменившийся стоном и содроганием.
— Неужели я похож на человека, который хочет есть или ударно поработать?
Кровь отхлынула от его лица, веки задрожали, и он пробормотал:
— Кажется, я теряю сознание.
Франк проснулся в сумерках и увидел сидящего рядом с ним Геро.
— Как вы себя чувствуете?
— Болит. Тошнит. Как будто лошадь лягнула меня в брюхо. Пить хочется.
Геро дал ему воды.
— Викинги приняли ваши условия.
Франк услышал отдаленный гул. Он обернулся и увидел, что контуры деревьев подсвечены огненным светом.
— Это погребальный костер Торфинна, — объяснил Геро.
Валлон поднял руку.
— Вам нельзя двигаться.
— Подними меня.
Викинги соорудили погребальный костер величиной с курган и положили своего вожака сверху. Пламя пылало в полную силу, пожар был так велик, что деревья вокруг него качало от создаваемых им потоков воздуха. Снопы искр взлетали в небо. Валлон прикрыл глаза ладонью. Вглядываясь в самую середину ослепляющего пламени, он различил иссушенный, обугленный труп Торфинна Рычащего Волка, последнего викинга.
XXXVI
Валлон очнулся от горячечного бреда. Его щека прижималась к мягкой подушке. Чуть позже он понял, что это была женская грудь. Он скользнул взглядом вверх и увидел светлокожее лицо, обрамленное медно-рыжей аурой. Он разлепил губы:
— Кэйтлин?
— Не разговаривай, — отозвалась она, промокнув его лоб тканью. — У тебя жар.
Франк обнаружил, что погребен под толстым слоем шкур и мехов. Он был мокрым от пота, а в голове стучало так, что казалось, она вот-вот взорвется. Его губы снова с шумом раскрылись:
— А где Геро?
— Спит. Он просидел рядом с тобой всю ночь. Почти не сомкнул глаз с того момента, как закончился поединок.
— Которую ночь? Сколько дней уже прошло?
— Три. Лихорадка началась на вторую ночь. С тех пор ты был в бреду.
Она немного отклонилась.
— Ты обрезала волосы.
Кэйтлин поднесла руку к голове.
— У меня нет возможности поддерживать их чистоту, и от тяжести постоянно болела голова.
— Пить хочется.
Она поднесла кружку к его губам и, поддерживая его за плечи, помогла сделать несколько глотков. Часть воды с бульканьем попала ему в глотку, остальная потекла по подбородку. Он выдохнул.
— Еще.
Когда франк утолил жажду, Кэйтлин все еще держала его, прижимая щекой к своей груди. Наконец она его опустила, и он лежал, глядя на проплывающие мимо верхушки деревьев.
— Я совсем ослаб.
— Ты похудел, кожа да кости.
Кэйтлин провела указательным пальцем по его заострившемуся носу.
— Клюв и когти. Выглядишь как злое привидение.
— Что с моей раной?
— Заживает. Геро ежедневно меняет повязку, и он удовлетворен улучшением.
«Пустые утешения», — подумал Валлон и попросил: