Соколиная охота
Шрифт:
Геро сидел, опустив голову. Вэланд смотрел в пространство, думая о чем-то своем. Радульф осклабился и поднял кружку.
— Или пан, или пропал!
— Пропасть нам будет совсем не трудно. Всадники разнесут описания нашей внешности в гарнизоны всех городов на севере.
Валлон обвел взглядом сидящих за столом.
— Давайте посмотрим правде в глаза, нас ведь трудно не узнать. Ульф предложил нас завтра проводить. Через день-другой мы доберемся до более густонаселенного района. При необходимости будем идти и ночью. Как только дойдем до равнин, где придется двигаться по большим дорогам, мы разделимся. Вэланд и Радульф пойдут на разведку вперед и постараются подыскать убежище, где мы могли бы поесть и переночевать. Ричард и Геро будут идти со мной. Каждый вечер мы будем встречаться.
Стояла глубокая ночь, но Валлон все еще не спал. Его одолевали мысли столь же беспокойные, как и мышь, шуршащая в соломе, разбросанной вокруг него. Геро тоже не мог уснуть. От леденящего кровь крика он резко сел, ахнув от ужаса. Призрачная белая фигура, вспорхнув с балки под крышей, вылетела сквозь узкое окно над дверью. Геро перекрестился.
— Это всего лишь сова, — сказал Валлон.
— Птица, предвещающая беду.
— Лучше скажи мне, что тебе не дает покоя.
— Сэр, вы действительно намерены возглавить экспедицию в Норвегию?
— Именно это и собираюсь сделать.
— Простите меня, сэр. Просто после всего, через что нам пришлось пройти, предпринимать новый, даже более опасный, поход представляется безумием.
— Не таким уж и безумием. Когда наши пути впервые пересеклись, я направлялся в Константинополь. И это по-прежнему остается моей конечной целью. Просто кречеты приведут меня туда несколько другим маршрутом.
— Но на Руси так опасно. Косьма говорил мне, что эта страна погружена в анархию. И потом еще кочевники в южных степях. Вы знаете, что они сделали с русским князем, попавшим к ним в плен?
— Думаю, убили, медленно и мучительно.
— А потом из его черепа сделали кубок.
— Геро, меня арестуют, как только я вернусь во Францию. Я предпочитаю встретиться с дикарями, чем в третий раз появиться на родине.
— Нет необходимости возвращаться через Францию.
У Валлона появилось слабое подозрение, что последует дальше.
— Да неужели?
— Вы ничем не обязаны семье Ольбека. Все как раз наоборот. Мы проделали весь этот путь ради Вальтера, и как они отблагодарили нас? Мало того, что Дрого пытался нас убить, так еще и Ольбек готов был отпустить нас без гроша в кармане.
— То есть ты хочешь сказать, что мне следует украсть деньги, предназначенные для экспедиции.
— Это будет не более чем плата за услуги, которые вы уже оказали.
— Значит, по-твоему, я должен оставить Вальтера гнить в неволе и дальше?
— Именно так, сэр, вы и сказали, когда поняли, что он лгал, говоря о богатстве своей семьи.
— Будь я в его положении, то поступил бы так же.
— Извините меня, но я не верю, что вы бы пошли на такое.
Валлон взвился.
— Да что ты вообще можешь знать о жестоких ударах судьбы?! Ты не представляешь, как это — быть пленником! Ты понятия не имеешь, что чувствует узник, когда недели идут за неделями, месяцы за месяцами, а он не знает, суждено ли ему еще когда-нибудь снова увидеть свой дом.
— Сэр, вы были в плену?
Валлон упал на спину.
— Издержки войны. А теперь ложись спать. Скоро начнет светать, а у нас впереди трудный день.
Геро поудобнее устроился на соломе. Валлон знал, что его тревожит. Они странствовали уже почти полгода, но настоящее путешествие еще только начиналось.
— Ты, должно быть, скучаешь по дому?
— Не так по дому, как по медицинской школе. А вы, сэр? Сегодня я впервые услышал, что вы заговорили о доме.
— У меня нет дома. Я изгой.
— Да, знаю. Но что-то же было до этого.
— Не было никакого «до этого».
Валлон уставился в темноту, вспоминая грустную балладу о рыцаре-изгнаннике, который обернулся, чтобы последний раз взглянуть на дом, и увидел открытые двери и ворота без замков, опустевшие конюшни: люди ушли, кони разбежались, соколы улетели.
Валлон вздохнул. У него нет пути назад. Как бы далеко он ни отправился, дорога всегда будет уводить его еще дальше.
— Сэр, кажется, у вас тяжело на сердце.
— Скорее, в желудке. Я слишком плотно поужинал.
Время шло. Валлон, наверное, даже вздремнул.
— Ты помнишь последние слова своего господина?
— О том, что вы посланы, чтобы указать мне путь?
Валлон приподнялся на локте.
— Он действительно так сказал?
— Да, сэр.
Валлон снова лег.
— Но я не о том, что-то он сказал до этого… что-то о тайне рек…
— Реки, ни начало, ни конец которых никто не видел. Есть река в Азии, по которой он всегда хотел пройти, та, которая ведет в сказочную землю. По правде говоря, сэр, я собирался признаться в том, что…
Но Валлон погрузился в собственные раздумья.
— Я давно размышляю об этом. Нет никакой тайны рек. Они рождаются в горах, появляясь из родника, как ребенок из материнской утробы. Они начинают жизнь бурно, мчась и бесцельно расточая энергию. Постепенно они становятся глубже и спокойнее, раздаются вширь, обретая величавую гордость. А еще позже они обретают неторопливость и усталость, иногда отклоняясь в тихую заводь. В конце концов они теряют свою былую силу и сливаются с морем.
IX
Спустя четыре дня пути горы плавно перешли в равнинную местность. Стоя на последнем одиночном холме, Валлон, Геро и Ричард смотрели на юг, на лес, все еще окутанный снежным покровом. Тонкие нити дыма тут и там поднимались над верхушками деревьев.
— Должно быть, это Шервудский лес, — произнес Валлон. — Радульф говорит, что это одно из последних пристанищ участников английского сопротивления.
— В таком случае мы можем немного ослабить нашу бдительность, — сказал Геро.