Соколиный замок
Шрифт:
– Так вы заметили? – потребовал он ответа.
Невозможно было уклониться от его настойчивого взгляда. Мне еще с первой встречи показалось, что наши глаза имеют одинаковый оттенок, но я старалась не думать об этом. Сейчас он заставил меня открыто признать наше сходство, и я поняла, что именно это привлекает меня к нему. Глядя в лицо Шейна О'Нила, я видела в нем что-то свое. Мои волосы были такими же темными, как его, даже кожа у нас была одного оттенка, правда, он загорел сильнее.
Короче говоря, я была более утонченной копией Шейна, его женским двойником. Пожалуй, это открытие радовало меня.
– Мы пара, – сказал он. – И я хочу, чтобы вы признали это. Тогда вас не слишком ошеломит то, что я намерен вскоре рассказать вам.
Почти лихорадочное пламя, которое я заметила в его глазах при нашей первой встрече, полыхало в них снова. Очевидно это было признаком чрезвычайного волнения, с трудом контролируемого им. Он выглядел несколько обезумевшим, и я подумала, благоразумно ли было отправляться на север, сейчас это желание казалось мне всего лишь глупой причудой. Амбициозные мысли о судьбе, решившей объединить наше будущее, которые еще недавно радовали меня, развеялись под мощным давлением той решимости, которая ясно читалась в его глазах, отражаясь в них сполохами дикого пламени.
Если он шарлатан, подумала я, то играет свою роль с потрясающей убедительностью и пылом.
Когда мы подошли к его маленькой машине, я взяла свой рюкзак и закинула его за спину. Но не успела я застегнуть пряжки, как он отобрал у меня его и небрежно забросил в багажник.
– Вы поедете со мной в Кашендон, – заявил он, обведя меня вокруг машины и открыв дверь.
– Только до Кашендона, – согласилась я, что прозвучало довольно глупо, так как он и не предлагал мне ехать дальше.
– Полагаю, вы знаете о Кашендоне? – спросил Шейн, когда мы тронулись в путь.
– Я знаю об одежде из твида, – ответила я ему, – и о том, что это живописная маленькая деревушка.
– Это не совсем то, что я имею в виду. Я вновь подумал о Шейне Гордом. Он был убит в Кашендоне.
В ту же секунду сон, который я видела две ночи назад, промелькнул в моей голове. Ту ночь я провела в Кашендоне, сняв маленькую чистую комнатку, предназначенную для туристов, у вдовы миссис Коффи. Я, конечно, спросила ее об О'Нилах.
Миссис Коффи не слышала о Шейне Гордом, но припомнила имя Мойры О'Нил – поэтессы из Лесной долины. Выйдя замуж за мистера Скрайна, Мойра издавала под девичьей фамилией О'Нил книги своих стихов.
В ту ночь я увидела сон, обрывки которого припомнились мне, пока мы ехали узкой серой дорогой по безлюдным склонам холмов, спускавшихся к долине. Во сне я отчетливо видела красивое лицо Шейна, а очертания его фигуры были расплывчаты. Глубокая морщина пролегала над его бровями, будто он был чрезвычайно недоволен чем-то. И это его недовольство каким-то образом было сосредоточено на мне. Казалось, он требовал, чтобы я завоевала его восхищение и уважение.
Я украдкой бросила на него взгляд, опасаясь, что мои глаза или улыбка выдадут ему мои мысли, и увидела, что он смотрит прямо перед собой, все еще ожидая моего ответа.
– Я не знала, что Шейн Гордый был убит там, – произнесла я.
Шейн отвел глаза от дороги и внимательно посмотрел на меня. Я увидела на его лице то самое выражение, которое омрачало его в моем сне.
– Но вам следовало знать, – произнес он странным тоном.
– Не вижу никаких причин для этого, – упрямо возразила я ему. – В конце концов, я нахожусь в Ирландии всего две недели. Это слишком короткий срок, чтобы досконально изучить ее историю. Другое дело, если бы я была родом из семьи О'Нил и интересовалась теми древностями, которые когда-то принадлежали им.
Шейн улыбнулся – еще одна быстрая смена настроения.
– Да, – согласился он, – полагаю, есть множество вещей, гораздо более интересных для привлекательной молодой леди, чем тот факт, что Шейн Гордый был убит в Кашендоне.
– Я знаю, что ему отрубили голову и отправили ее в Дублин, – сообщила я, чувствуя необходимость успокоить его.
– Не возражаете, если я спрошу, сколько вам лет, Кассандра? – Он так резко сменил тему разговора, что прошло несколько секунд, прежде чем я смогла ответить ему.
– Мне кажется, что я еще не достигла того возраста, который следует скрывать, – попыталась я немного пококетничать.
Ощущение, что Шейн знает обо мне немало, хотя я не рассказывала ему ни о чем, снова охватило меня. Напротив, мне казалось почти естественным, что ему полагается знать обо мне как можно больше. Он уже был не просто случайным знакомым, которого я встретила в старинной церкви дождливым днем и которого потом мельком увидела из окна фургона бродячего ремесленника. Он был не просто фигурой, возникшей в мрачный полдень на фоне страшных развалин Данлюса, и не просто красивым незнакомцем, пробудившим мое любопытство из-за своеобразных черт характера, имевших какое-то солидное объяснение.
– Только те, кому кажется, что они начинают увядать, пытаются скрыть свой возраст, – подхватил Шейн.
– У меня нет никаких переживаний по этому поводу, – ответила я. – Просто некоторые считают, что женщине не подобает говорить, сколько ей лет, после того как она достигла определенного возраста. Мне двадцать шесть, Шейн.
Я впервые назвала его по имени. Мне хотелось сделать это еще раньше, пока мы бродили по старинному замку. Теперь, заставив себя, наконец, произнести его имя, я почувствовала, как кровь прихлынула к моему лицу. Но он только удовлетворенно кивнул, будто мой ответ был для него очевиден.
– Я уже знаю, что вы путешествуете в одиночестве и пытаетесь быть экономной, – сказал он.
– Меня воспитали практичной. Я приехала в Ирландию потому, что умерла моя двоюродная бабушка, которая родилась здесь и всегда мечтала вернуться обратно на родину. Можно сказать, что я – ее доверенное лицо. Кроме того, мне было необходимо разделаться кое с какими сугубо личными переживаниями.
Мой голос изменился. Так случалось всегда, если мысленно я возвращалась к тому времени, когда еще только собиралась покинуть Сан-Франциско.