Сокровища Аттилы
Шрифт:
Силхан был потрясен, увидев в прокопченном полуразрушенном зале золотое кресло, а в нем одиноко сидящего советника. Диор сказал, что золотое кресло — подарок богов величайшему из гуннов Аттиле. В углу возле закрытой железной двери громоздилась куча хлама. На робкий вопрос тысячника, куда подевались пятеро его лучших бойцов, советник торжественно объявил, что в награду за их безумную удаль они взяты на Небо. Но если над гуннами нависнет смертельная опасность, они, подобно бессмертному богатырю Бурхану, опустятся на землю, дабы отразить врагов. Последние надежды гунны, подобно
Глава 6
СМЕХ АТТИЛЫ
1
А смех был необыкновенный — чистый, заливистый, звонкий. Так самозабвенно могут смеяться только дети.
В радости становятся детьми даже всесильные правители. Аттила веселился, восседая в золотом кресле, на его некрасивом смуглом лице багровели зажившие порезы. Гунны наносят их себе сами в знак скорби по умершему родичу. Эти раны у Аттилы появились на похоронах Ругилы.
— Сколько в сундуке золота? — с юношеской живостью спрашивал он у Диора, пристроившегося возле золотого трона на скамеечке с навощенными табличками и стило.
— Не менее семи тысяч фунтов! — скромно отвечал тот.
— Больше, чем Аларих в свое время взял выкупом у римлян! Превосходно! Я рад! И никто, кроме тебя, не знает, где оно?
— Никто! — сказал тот, не поднимая глаз от таблички.
Опять зазвенел его чарующий смех, он спросил, нежно поглаживая подлокотники кресла:
— Но куда же ты дел пятерых моих богатырей?
— Они остались в подземелье.
— Ты зарубил их?
— Отравил.
Что–то страшное мелькнуло в глазах Аттилы при ответе Диора, но он опустил их, с лукавой снисходительностью произнес:
— Святость — удел стариков! Признайся, ты возненавидел Юргута, когда он объявил себя повелителем? Каков безумец!
Диор подумал, что любой правитель, наслаждающийся неограниченной властью, — безумец, ибо в зерне покорности таится семя ненависти. Но ответил не то, что подумал:
— Лишь властитель по праву рождения вызывает к себе любовь!
— Гм, ты прав. Итак, про подземелье и потайную долину никто не знает. В скором времени я навещу ее вместе с сыновьями. Ты превосходно выполнил мое поручение. Знай, когда я умру, меня похоронят там. Я не хочу, чтобы мою могилу когда–нибудь оскверняли враги!
Предусмотрительность Аттилы простиралась чрезвычайно далеко.
— Но ведь ты еще молод, джавшингир! Разве нельзя всех врагов уничтожить еще при жизни?
— Ха–ха–ха, мой друг, всех врагов извести невозможно, особенно тайных! Но дело не в этом. Враги нужны! Благодаря им взращиваются истинно мужские качества. Подумай, что было бы, если бы нас окружали только друзья?
2
Шатры Бледы и Аттилы стояли на значительном удалении друг от друга. В последнее время братья общались через гонцов. Чаще Аттила посылал к Бледе. Но тот или уезжал
Скоро Диор стал свидетелем одной из них.
Сначала соправители разговаривали тихо, потом голоса их возвысились.
— Ты забыл заветы отцов! — гневно кричал Аттила. — Гунны явились сюда не для того, чтобы уподобляться изнеженным римлянам! Мы воины, а не развратники!
Намек, видимо, больно уязвил Бледу, он, вспыхнув, запальчиво ответил, что сладко есть и сладко пить еще не означает быть развратником.
— Оттого, что гунны научатся пить вино, они станут лучше владеть мечом? — презрительно спросил Аттила, и без того смуглое его лицо еще больше потемнело от ярости. — Вчера мой осведомитель донес: Феодосий и Валентиниан сговариваются не продавать нам оружие. Что ты будешь делать?
— Отниму силой, вот что я сделаю!
— Не лучше ли научиться ковать мечи самим?
— Вот занятие, достойное трусов! Изготовлять оружие, чтобы им пользовались другие. Не я, а ты забыл заветы предков! Отнять силой — вот доблесть гунна! Так было испокон веков!
— Умный человек знает: времена меняются, то, что было полезным вчера, завтра может оказаться вредным…
— Хай, а кто напомнил о заветах предков? Уж не ты ли? — ловил Бледа брата на слове и торжествовал.
В бессильном гневе Аттила шарил рукой на поясе, сжимал рукоять кинжала. То же самое делал и Бледа. Набычившись, они смотрели друг на друга, и только тогда становилось ясно, что у них одна кровь.
Бледа возражал против всего, что предлагал брат, не только потому, что был упрям, а больше потому, что понимал: уступи он хоть в малом, соправителем ему быть недолго. А на Большом совете вождей было постановлено, что решение одного из правителей обязательно к исполнению лишь в случае согласия другого. Таким образом якобы исключалась необдуманность приказов. И внешне это выглядело справедливым. В действительности же не было принято ни одного совместного решения. Выиграли от этого союзные вожди. Уже несколько осведомителей донесли Аттиле, что акациры и утигуры, точнее их племенные вожди Куридах и Васих, сговариваются предпринять совместный поход на Византию. Подобное могло стать распадом союза. Это понимал лишь Аттила.
Видя, как насуплен Аттила и как мрачно свистит носом простуженный Бледа, телохранитель младшего из братьев Ябгу и телохранитель старшего Читтар тоже свирепо поглядывали друг на друга. Неприязнь властителей передается приближенным. Диор понимал, что двум орлам в одном гнездовье не ужиться, и в какое–то время вдруг поймал устремленный на него полный ненависти взгляд Бледы и понял, что отныне тот — его враг. Аттила решительно поднялся, прекращая бесполезный спор.
— Знай, Бледа, только я могу привести гуннов к великим свершениям! — с бесцеремонной откровенностью сказал он. — Ты же мне мешаешь! Я все сказал!